Стоял прекрасный вечер, кудрявые облака резвились в небесной лазури, от лип и каштанов поднимался едва ощутимый аромат; летучая мышь с легким шорохом задела крыльями стекло слухового окна… Вернувшись к жизни, Жильбер подошел к оконцу и, выглянув в сад, где он увидел однажды Андре, уже потеряв надежду ее найти, вдруг заметил теперь среди деревьев чью-то тень. Ему показалось, что сердце его не выдержит: он почти без чувств рухнул на опору водосточной трубы, уставившись бессмысленным взглядом в пространство.
Глава 37.
ГЛАВА, В КОТОРОЙ ЖИЛЬБЕР ПОНИМАЕТ, ЧТО ЛЕГЧЕ СОВЕРШИТЬ ПРЕСТУПЛЕНИЕ, НЕЖЕЛИ ПОБЕДИТЬ ПРЕДРАССУДОК
По мере того, как овладевшее было Жильбером страдание отступало, мысли его прояснялись.
Между тем сумерки сгустились настолько, что он ничего не мог разглядеть. Его охватило непреодолимое желание увидеть поближе деревья, дом, дорожки, скрывшиеся в наступившей темноте и слившиеся в однородную массу, над которой носился, словно над пропастью, шальной ветер.
Ему вспомнился вечер из далекого, счастливого прошлого, когда он захотел узнать об Андре новости, повидать ее, услышать ее голос и, рискуя жизнью, не оправившись как следует от раны, полученной им тридцать первого мая, пробрался по водосточной трубе со второго этажа на благословенную землю того самого сада.
В то время проникнуть в дом было крайне рискованно: там постоянно жил барон, Андре была под присмотром; однако, несмотря на опасность, Жильбер помнил, как это было приятно, как радостно забилось его сердце, когда он услышал ее голос.
– А что, если я повторю все это, если я в последний раз на коленях проползу по дорожкам в поисках обожаемых следов, оставленных на песке ножками моей возлюбленной?
Жильбер выговорил это страшное слово почти громко, испытывая странное удовольствие от его звучания.
Жильбер замолчал и стал пристально вглядываться в то место, где должен был, по его предположениям, находиться павильон.
Спустя минуту он прибавил:
– Нет никаких доказательств, что в павильоне есть другие жильцы: света нет, никакого шума не слышно, двери заперты. Войду, пожалуй!
У Жильбера было одно достоинство: стоило ему принять решение, как он немедленно приступал к его исполнению. Он отворил дверь мансарды и прокрался на цыпочках неслышно, словно сильф, мимо двери Руссо. Добравшись до второго этажа, он отважно сел верхом на сточный желоб и съехал вниз, рискуя превратить в лохмотья штаны, которые еще утром были новехоньки.
Оказавшись внизу, он еще раз мысленно пережил то, что случилось с ним в первое его посещение павильона; песок заскрипел у него под ногами; он узнал калитку, через которую Николь провела когда-то де Босира.
Он подошел к крыльцу с намерением прижаться губами к медной кнопке на решетчатом ставне, говоря себе, что рука Андре, вне всякого сомнения, касалась этой кнопки. Преступление Жильбера так сильно подействовало на него, что он стал относиться к своей жертве почти с благоговением…
Шум, неожиданно долетевший до него из внутренних покоев, заставил молодого человека вздрогнуть; шум этот был едва уловим; можно было подумать, что кто-то легко ступал по паркету.
Жильбер отступил и смертельно побледнел. Он так исстрадался за последние дни, что когда заметил, как из-под двери пробивается свет, он решил, что суеверие, дитя незнания и неспокойной совести, зажгло в его глазах нечто вроде жуткого пламени, которое теперь и отражается в планках ставня. Он подумал, что его душа, изнемогая под тяжестью пережитого ужаса, призывает на помощь другую душу и что перед ним возникают видения, как у потерявшего рассудок или сгорающего от страсти влюбленного.
Однако шаги и свет становились ближе, а Жильбер все никак не мог поверить своим глазам и ушам. Вдруг ставень распахнулся в ту самую минуту, как юноша прильнул в надежде заглянуть в щель; его отбросило ударом к стене; он громко вскрикнул и упал на колени.
Его поверг наземь не столько удар, сколько то, что он увидел. Он полагал, что в доме никого нет: ведь он стучал в дверь, но ему так никто и не открыл, и вдруг теперь перед ним явилась Андре.
Девушка, – а это была именно она, а не призрак, – вскрикнула. Однако она все-таки была менее его напугана, потому что, несомненно, ожидала кого-то.
– Кто вы такой? Что вам угодно? – спросила она.
– Простите, простите, мадмуазель! – пробормотал Жильбер, смиренно склонив голову.
– Жильбер, Жильбер здесь! – воскликнула Андре с удивлением, в котором не было ни страха, ни гнева. – Жильбер у нас в саду! Что вы тут делаете, дружок?
Это обращение больно отозвалось в сердце юноши.
– Не браните меня, мадмуазель, будьте милосердны, я столько выстрадав! – взволнованно произнес он.
Андре с удивлением посмотрела на Жильбера, не зная, чему приписать его смиренный вид.
– Прежде всего, встаньте и объясните, как вы здесь очутились?
– Мадмуазель! – вскричал Жильбер. – Я не встану до тех пор, пока вы меня не простите!
– А что вы сделали, чтобы я вас прощала? Отвечайте! Объясните же мне, наконец! Во всяком случае, – грустно улыбаясь, продолжала она, – прегрешение, должно быть, невелико, а потому и простить вас мне будет нетрудно. Ключ вам дал Филипп?
– Ключ?
– Ну, конечно. Мы условились, что я никому не стану отпирать дверь в его отсутствие. Должно быть, это он дал вам ключ, если только вы не перелезли через стену.
– Ваш брат, господин Филипп?.. – пролепетал Жильбер. – Нет, нет, разумеется, не он. Да речь идет вовсе не о вашем брате, мадмуазель. Значит, вы никуда не уехали, не покинули Францию? Какое счастье! Какое непредвиденное счастье!
Жильбер приподнялся на одно колено, раскинул руки и с удивившим Андре простодушием возблагодарил Небо.
Андре склонилась над ним и, с беспокойством взглянув на него, заметила:
– Вы говорите, как безумный, господин Жильбер! Вы порвете мне платье! Пустите же меня, отпустите платье! Прошу вас прекратить эту комедию!
Жильбер поднялся.
– Вот вы уж и сердитесь! – сказал он. – Но мне не на что жаловаться, потому что я это заслужил. Я знаю, что не так мне следовало бы предстать перед вами. Но что вы хотите? Я не знал, что вы живете в этом павильоне, я был уверен, что здесь никого нет; я пришел сюда, потому что все здесь должно было напомнить мне о вас… И только случайность… По правде сказать, я и сам не знаю, что говорю. Простите меня, я хотел обратиться прежде к вашему отцу, а он куда-то исчез…
Андре удивленно вскинула брови.
– К моему отцу? – переспросила она. – Почему к отцу?
Жильбера смутил этот вопрос.
– Потому что я очень вас боюсь, – отвечал он, – я понимаю, что было бы лучше, если бы объяснение произошло между вами и мною: это самый надежный способ все исправить.
– Исправить? Что это значит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183