Капитан неверно выбрал курс. Садись, сейчас принесут горячего пунша…
Алекс остановился, словно наткнувшись на нес.
— А вы что, читали судовой журнал покойника, дорогая кузина, чтобы делать такие выводы? Пропустите меня. У меня полно работы… Пока я дождусь вашего ленивого лакея с вашим пуншем, успею напиться бренди…
Тут, как по заказу, рядом с Элисон материализовался Рори с бокалом в руке.
— Успокойся, Хэмптон. Садись, выпей. Мертвых не воротишь, только себе могилу выроешь…
— Черт возьми!.. Вы отстанете от меня?
Он распахнул дверь буфетной, через секунду вышел оттуда с полным графином бренди и, не глядя на окружающих, деревянной походкой вышел из салона.
В комнате повисла оглушительная тишина. Потом издалека донеслись грозные раскаты голоса Алекса, видно, по пути ему нечаянно попался кто-то из слуг. Тетка и Френсис сидели смущенно потупившись. Но Эвелин было не до них. Ее гораздо больше волновало, что думали его родственники. Ведь она должна была вмешаться. Но как? Как объяснить им, что Алекс настолько не принимал ее в расчет, что вмешательство воспринял бы как досадное недоразумение. Она была последним человеком на свете, от которого он ждал помощи и сочувствия.
Принесли чай, Френсис согласилась сыграть на спинете, и разговор постепенно возобновился. Потом Рори откланялся и ушел, и тогда Элисон подсела к Эвелин. Она даже не притворялась, что пьет чай. Долго и рассеянно смотрела в окно, а потом неожиданно начала:
— Ну, я-то его, положим, нисколько не боюсь. И если его гнев страшен, то только для него самого. Помню, после того, как у нас родился первенец, Рори, Алекс и еще несколько приятелей устроили соревнование — кто кого перепьет. Я не виню их, все переволновались и имели право расслабиться. Когда все упали под стол, Алекс все еще был на ногах. И все кричал, чтобы ему принесли еще, но слуги боялись входить. К тому же в доме почти не осталось спиртного. Он разгромил несколько комнат, прежде чем нашел то, что искал. Все руки у него были разбиты в кровь, он едва мог взять бутылку… Он тоже сумасшедший, только ни за что не признает этого. Рори мне рассказывал, как он потерял ребенка. И в ту ночь, рождение нашего сына, скорее всего, всколыхнуло в нем старую боль…
Эвелин стиснула кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Ей ли было не знать о безумии, которое пожирало Алекса изнутри! Но что она могла сделать?
— Он не стал бы меня слушать, — отозвалась она, не глядя на Элисон.
— Да не слова ему нужны, Эвелин. Любовь. Понимаешь, он думает, что недостоин любви. Ты знаешь, что его отец умер, когда Алексу было всего три года? И его мать тотчас увезла мальчика от всех родственников, от всех мужчин, которые могли бы ввести его в мужской мир. Потому что она ненавидела его отца… Мало того, что Джеймс Хэмптон был безалаберным гулякой, он был еще и беспробудным пьяницей. И умер он, свернув себе шею, когда в стельку пьяный поскакал с кем-то наперегонки в Йорк-минстере. Несмотря на все усилия матери, Алекс много лет и много раз пытался стать на путь отца.
В голосе Элисон не было осуждения, только печаль. Эвелин попыталась представить, сообразить… Отец его умер от пьянства. Значит, неисключено, что и Алекс когда-нибудь… Если вернется к прежнему образу жизни. Если останется один и поймет, что все удовольствия мира легче всего найти в бутылке. Элисон говорила, что он нуждается в любви. Но почему всякий раз, когда Эвелин пыталась приблизиться, открыться, он отталкивал ее? И наступит ли такой момент, когда она сможет прорваться через все эти ледяные пустыни? Она не знала…
Не говоря ни слова Элисон и не обращая внимания на остальных в комнате, Эвелин поднялась, чтобы следовать за мужем. Если продолжать рассуждать обо всем этом, то можно и самой сойти с ума, поэтому она больше не думала. Если они на самом деле муж и жена, кто-то из них должен разрушить барьер, отбросить его навсегда. Сейчас Эвелин не помнила, что он не хотел на ней жениться. Может, так лучше получится? И все будет хорошо, и они будут вместе?.. Нет, даже не так. Сейчас там, наверху, страдал в одиночестве человек, которого она любила. Она должна помнить только об этом.
Только любовь заставила ее пройти жуткий путь по гулким холодным коридорам. Оказавшись в будуаре, Эвелин долго стояла, не в силах решиться, потом медленно начала раздеваться. Если существовал единственный путь достучаться до Алекса, она должна пойти этим путем. И ворох бархата и шелка будут только мешать.
В одном из ящиков комода она отыскала расшитую кружевами легкую ночную рубашку, которую подарила ей Дейдра к Рождеству. У Эвелин никогда не было такой. Почти невесомая ткань струилась в руках, словно прохладная вода. Эвелин вздрогнула, ощутив, как ткань скользит по животу, бедрам. Пышные кружева на рукавах и на груди колыхались при каждом движении. Она мельком взглянула в зеркало: ей показалось, что рубашка совсем прозрачная и не скрывает ничего. Но еще раз посмотреть Эвелин не отважилась. Она невольно прислушалась к себе. Рубашка гладила, обнимала, нашептывала что-то невнятное, от чего по телу струились мурашки…
Вытащив заколки, она распустила волосы и принялась расчесывать их. Сейчас она была рада, что отпустила служанку на праздники. Не хотела, чтобы кто-то видел ее сейчас. Даже прикосновения гребня к волосам казались слишком резкими, почти раздражающими.
Не желая больше ни о чем думать, она отложила гребень и, словно во сне, направилась к дверям его гардеробной. Если он там, то всегда можно сослаться на то, что зашла спросить о чем-нибудь. Но она уже знала, что в гардеробной его нет.
Повернув ручку, неслышно скользнула внутрь. В комнате было темно и пусто. Свеча замигала и едва не погасла. Нужно было взять лампу, но при ярком свете она никогда не отважилась бы на то, что задумала.
Взявшись за ручку двери его спальни, замерла. Если открыть, пути назад не будет. Следующий шаг определит ее будущее. Раз и навсегда.
Выбор лежал перед ней. Она могла вернуться в свою комнату, в свою постель, к той жизни, которую вела последние недели. В конце концов, ей не так уж и плохо. У нее был кров, ее кормили, одевали, даже развлекали. А впереди маячил графский титул и огромная пышная столица у ее ног. Она могла сейчас сделать шаг вперед, ступить в неизвестность… и почти наверняка уничтожить все шансы на развод. А значит, связать себя на всю жизнь с человеком, который не любил ее, которому вообще не нужна жена.
Все, как и всегда в их отношениях, произошло внезапно и неожиданно. Дверная ручка будто сама подалась под рукой, замок оглушительно щелкнул. Эвелин не поняла, что произошло, обмерла. Она не знала, хочет ли он ее, обрадуется ли ее приходу. Закусив губу, толкнула дверь. Черт, как она от всего этого устала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Алекс остановился, словно наткнувшись на нес.
— А вы что, читали судовой журнал покойника, дорогая кузина, чтобы делать такие выводы? Пропустите меня. У меня полно работы… Пока я дождусь вашего ленивого лакея с вашим пуншем, успею напиться бренди…
Тут, как по заказу, рядом с Элисон материализовался Рори с бокалом в руке.
— Успокойся, Хэмптон. Садись, выпей. Мертвых не воротишь, только себе могилу выроешь…
— Черт возьми!.. Вы отстанете от меня?
Он распахнул дверь буфетной, через секунду вышел оттуда с полным графином бренди и, не глядя на окружающих, деревянной походкой вышел из салона.
В комнате повисла оглушительная тишина. Потом издалека донеслись грозные раскаты голоса Алекса, видно, по пути ему нечаянно попался кто-то из слуг. Тетка и Френсис сидели смущенно потупившись. Но Эвелин было не до них. Ее гораздо больше волновало, что думали его родственники. Ведь она должна была вмешаться. Но как? Как объяснить им, что Алекс настолько не принимал ее в расчет, что вмешательство воспринял бы как досадное недоразумение. Она была последним человеком на свете, от которого он ждал помощи и сочувствия.
Принесли чай, Френсис согласилась сыграть на спинете, и разговор постепенно возобновился. Потом Рори откланялся и ушел, и тогда Элисон подсела к Эвелин. Она даже не притворялась, что пьет чай. Долго и рассеянно смотрела в окно, а потом неожиданно начала:
— Ну, я-то его, положим, нисколько не боюсь. И если его гнев страшен, то только для него самого. Помню, после того, как у нас родился первенец, Рори, Алекс и еще несколько приятелей устроили соревнование — кто кого перепьет. Я не виню их, все переволновались и имели право расслабиться. Когда все упали под стол, Алекс все еще был на ногах. И все кричал, чтобы ему принесли еще, но слуги боялись входить. К тому же в доме почти не осталось спиртного. Он разгромил несколько комнат, прежде чем нашел то, что искал. Все руки у него были разбиты в кровь, он едва мог взять бутылку… Он тоже сумасшедший, только ни за что не признает этого. Рори мне рассказывал, как он потерял ребенка. И в ту ночь, рождение нашего сына, скорее всего, всколыхнуло в нем старую боль…
Эвелин стиснула кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Ей ли было не знать о безумии, которое пожирало Алекса изнутри! Но что она могла сделать?
— Он не стал бы меня слушать, — отозвалась она, не глядя на Элисон.
— Да не слова ему нужны, Эвелин. Любовь. Понимаешь, он думает, что недостоин любви. Ты знаешь, что его отец умер, когда Алексу было всего три года? И его мать тотчас увезла мальчика от всех родственников, от всех мужчин, которые могли бы ввести его в мужской мир. Потому что она ненавидела его отца… Мало того, что Джеймс Хэмптон был безалаберным гулякой, он был еще и беспробудным пьяницей. И умер он, свернув себе шею, когда в стельку пьяный поскакал с кем-то наперегонки в Йорк-минстере. Несмотря на все усилия матери, Алекс много лет и много раз пытался стать на путь отца.
В голосе Элисон не было осуждения, только печаль. Эвелин попыталась представить, сообразить… Отец его умер от пьянства. Значит, неисключено, что и Алекс когда-нибудь… Если вернется к прежнему образу жизни. Если останется один и поймет, что все удовольствия мира легче всего найти в бутылке. Элисон говорила, что он нуждается в любви. Но почему всякий раз, когда Эвелин пыталась приблизиться, открыться, он отталкивал ее? И наступит ли такой момент, когда она сможет прорваться через все эти ледяные пустыни? Она не знала…
Не говоря ни слова Элисон и не обращая внимания на остальных в комнате, Эвелин поднялась, чтобы следовать за мужем. Если продолжать рассуждать обо всем этом, то можно и самой сойти с ума, поэтому она больше не думала. Если они на самом деле муж и жена, кто-то из них должен разрушить барьер, отбросить его навсегда. Сейчас Эвелин не помнила, что он не хотел на ней жениться. Может, так лучше получится? И все будет хорошо, и они будут вместе?.. Нет, даже не так. Сейчас там, наверху, страдал в одиночестве человек, которого она любила. Она должна помнить только об этом.
Только любовь заставила ее пройти жуткий путь по гулким холодным коридорам. Оказавшись в будуаре, Эвелин долго стояла, не в силах решиться, потом медленно начала раздеваться. Если существовал единственный путь достучаться до Алекса, она должна пойти этим путем. И ворох бархата и шелка будут только мешать.
В одном из ящиков комода она отыскала расшитую кружевами легкую ночную рубашку, которую подарила ей Дейдра к Рождеству. У Эвелин никогда не было такой. Почти невесомая ткань струилась в руках, словно прохладная вода. Эвелин вздрогнула, ощутив, как ткань скользит по животу, бедрам. Пышные кружева на рукавах и на груди колыхались при каждом движении. Она мельком взглянула в зеркало: ей показалось, что рубашка совсем прозрачная и не скрывает ничего. Но еще раз посмотреть Эвелин не отважилась. Она невольно прислушалась к себе. Рубашка гладила, обнимала, нашептывала что-то невнятное, от чего по телу струились мурашки…
Вытащив заколки, она распустила волосы и принялась расчесывать их. Сейчас она была рада, что отпустила служанку на праздники. Не хотела, чтобы кто-то видел ее сейчас. Даже прикосновения гребня к волосам казались слишком резкими, почти раздражающими.
Не желая больше ни о чем думать, она отложила гребень и, словно во сне, направилась к дверям его гардеробной. Если он там, то всегда можно сослаться на то, что зашла спросить о чем-нибудь. Но она уже знала, что в гардеробной его нет.
Повернув ручку, неслышно скользнула внутрь. В комнате было темно и пусто. Свеча замигала и едва не погасла. Нужно было взять лампу, но при ярком свете она никогда не отважилась бы на то, что задумала.
Взявшись за ручку двери его спальни, замерла. Если открыть, пути назад не будет. Следующий шаг определит ее будущее. Раз и навсегда.
Выбор лежал перед ней. Она могла вернуться в свою комнату, в свою постель, к той жизни, которую вела последние недели. В конце концов, ей не так уж и плохо. У нее был кров, ее кормили, одевали, даже развлекали. А впереди маячил графский титул и огромная пышная столица у ее ног. Она могла сейчас сделать шаг вперед, ступить в неизвестность… и почти наверняка уничтожить все шансы на развод. А значит, связать себя на всю жизнь с человеком, который не любил ее, которому вообще не нужна жена.
Все, как и всегда в их отношениях, произошло внезапно и неожиданно. Дверная ручка будто сама подалась под рукой, замок оглушительно щелкнул. Эвелин не поняла, что произошло, обмерла. Она не знала, хочет ли он ее, обрадуется ли ее приходу. Закусив губу, толкнула дверь. Черт, как она от всего этого устала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110