в подбородок, в шею, везде, до чего могла дотянуться. Он крепко сжал ее и поглаживал спину, не давая опять прорваться тому, что клокотало внутри. С тех пор как он впервые положил глаз на эту ведьму, она не переставала изобретать все новые и новые средства мучить его. Как легко было до нее! А теперь она разворошила, вывернула наизнанку всю его жизнь! Выставила на всеобщее обозрение все самое потаенное. Но что теперь — плакать, если уж так случилось?
— С ней все в порядке? — спросил он хриплым полушепотом. Теплые слезинки закапали на его плечо, и Эвелин едва заметно кивнула.
— Мистеру Фарнли доложили, что у нее все хорошо. Говорят, она очень похожа на тебя. Очень умная, уже закончила местную школу… Мистер Фарнли считает, что ее нужно послать учиться дальше.
— Неужели? — мрачно отозвался Алекс. — А сама она хочет этого?.. Как ее зовут?
Эвелин поняла, что гроза миновала, и украдкой улыбнулась.
— Об этом ты спросишь у мистера Фарнли. Алекс, я очень беспокоилась о ней. Я знаю, каково это — остаться одной и самой отвечать за все… А она еще так молода. Кругом шныряет столько грязных проныр, готовых из-за денег сломать девушке жизнь.
— Значит, этот старый козел оставил ей всю свою землю? Не знаю — от большого ума или от глупости. Он ведь знал, что ребенок не его. — Алекс вздохнул и почесал голову. — Но я не могу сейчас поехать туда. Сейчас нужно закончить то, что мы заварили в парламенте. А пока до этих твердолобых тори что-то дойдет…
— Я понимаю, — шепнула Эвелин, прижимаясь к нему. — И за это люблю тебя еще больше. Видишь, какая я неправильная? Люблю тебя именно за твою противоречивость… Мистер Фарнли сказал, что викарий и его жена уже все объявили девочке. И она решила, что ей на самом деле лучше на некоторое время покинуть ферму. Так что она уже на пути сюда…
— О господи! — простонал он и лежал некоторое время, зажмурив глаза. — И что я ей скажу? «Здравствуй, доченька! Где ты была все эти годы?» Ты сама-то себе все это как представляешь? Это невозможно…
— Нет в жизни ничего невозможного, — твердо ответила она, соскальзывая с него и укладываясь на собственную подушку. — Придется пройти и через это. Она уже не ребенок, и вопросы у нее к тебе будут наверняка нелегкие. Насколько я знаю Хэмптонов, особо теплых чувств она к тебе не испытывает. Тебе еще придется пережить немало неприятных минут.
Алекс взял ее за руку.
— Сильный характер — благо. Люди уважают силу…
— Люди — глупцы… Самая большая сила на земле — любовь. Только любящий человек готов на все. Но любовь — такая сила, с которой далеко не всякий может справиться. Тогда она легко превращается в злобу, в ярость. На это способен и младенец. А вот любить по-настоящему…
— Угу. И как ты собираешься объяснить все это четырнадцатилетнему ребенку, который только что узнал, что его отец — вовсе не его отец, а настоящий его отец — самовлюбленный ублюдок, который знать о ней не хотел все эти годы?
— Очень спокойно. С любовью.
Алекс фыркнул, перекатился на живот и погрузил лицо в душистый водопад ее волос.
— Расскажи мне все это опять. Расскажи, каким сильным я должен быть, чтобы справиться с гневом и не задушить тебя во сне. Только спокойно и с любовью…
Эвелин негромко рассмеялась и нежно обняла его.
— Я люблю тебя, и можешь задушить меня хоть сейчас. Если у тебя хватит на это сил.
Глава 32
Экипаж подъехал к крыльцу после обеда, когда Алекса не было дома. Дейдра, которой Эвелин все рассказала, вышла вместе с ней в холл.
— Не волнуйся, ты все сделала правильно, — говорила она, сжимая руку Эвелин. — Давай не будем стоять как истуканы, а спустимся и встретим их. Думаю, поездка была не из легких.
— Может, послать за Алексом? Я знаю, что он очень хочет видеть ее, хотя и боится. Посоветуй, я сейчас ничего не могу сообразить.
Дейдра с улыбкой посмотрела на юную родственницу. Со времени приезда в Лондон Эвелин сильно изменилась внешне, приобрела много новых привычек. Ее длинные волосы были теперь завиты и искусно уложены, а элегантное платье из светлосерого атласа мало напоминало те, которые она привезла из Бостона. Никто и подумать не мог, что всего несколько месяцев назад она приехала из колоний. Но светской дамой Эвелин так и не стала. Ее мало интересовала светская жизнь, и Дейдра, в общем, одобряла это. Алекс никогда бы не смог быть счастлив с женщиной, которая все свое время посвящает светским сплетням и званым вечерам.
— Хорошо. Я пошлю кого-нибудь за Алексом, а ты пока прими гостей… Потом уж пусть сам решает…
— Будем надеяться, что ему не придет в голову напиться для храбрости. — Эвелин покачала головой. — Хотя сейчас я бы его поняла.
Дейдра лишь рассмеялась в ответ. А вокруг уже сновали слуги: одни — с чемоданами и сундуками, другие — помогая ошеломленным и замерзшим путешественникам освободиться от задубевших накидок и салопов.
Пока гости снимали верхнюю одежду и осматривали прихожую, Эвелин имела возможность рассмотреть их самих. Девочка стояла чуть поодаль от явно нервничающих викария и его жены и рассматривала фрески на стенах вдоль лестничных маршей. Она была чуть ниже Эвелин ростом, непокорные темные волосы волнами рассыпались по плечам. Кожа была не такая бледная, как у Элисон, но бронзовый загар, свойственный сельским жительницам, много бывающим на воздухе, отсутствовал. Когда девочка поняла, что за ней наблюдают, и подняла глаза, Эвелин поразилась. Ошибиться было невозможно. Та же самая темная, тревожащая глубина, опушенная густыми ресницами. Глаза Алекса.
Только за эти глаза Эвелин буквально сразу влюбилась в нее. Поспешив навстречу, она взяла ледяные пальцы девушки в свои и крепко пожала. Именно девушки, а не ребенка. И лицом и телом дочь Алекса выглядела старше своего возраста. Теперь стало понятно, почему так беспокоился викарий. Правда, в движениях еще сохранялась детская неловкость да в глазах то и дело мелькала совсем ребячья непосредственность. Но она тут же сменялась холодноватой бесстрастностью, слишком знакомой Эвелин.
Эвелин для начала решила вести себя сдержанно. Выпустив пальцы девушки, она обратилась к ее престарелым спутникам:
— Я леди Грэнвилл. А вы, должно быть, мистер и миссис Грэхем? Очень рада с вами встретиться. Сюда, пожалуйста, к огню. Дорога, наверное, утомила вас. Мы очень благодарны, что вы отважились на такое путешествие.
Говоря без умолку, чтобы скрыть волнение и растерянность, она повела гостей в семейную гостиную, где их поджидала Дейдра. Чета Грэхемов отвечала на все вопросы односложно и вежливо, девушка молчала.
Эвелин представила гостей Дейдре. Та подошла к девушке, взяла ее за руку и подвела чуть ближе к свету.
— А это, конечно, Элизабет-Маргарет… Как тебя зовут дома?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— С ней все в порядке? — спросил он хриплым полушепотом. Теплые слезинки закапали на его плечо, и Эвелин едва заметно кивнула.
— Мистеру Фарнли доложили, что у нее все хорошо. Говорят, она очень похожа на тебя. Очень умная, уже закончила местную школу… Мистер Фарнли считает, что ее нужно послать учиться дальше.
— Неужели? — мрачно отозвался Алекс. — А сама она хочет этого?.. Как ее зовут?
Эвелин поняла, что гроза миновала, и украдкой улыбнулась.
— Об этом ты спросишь у мистера Фарнли. Алекс, я очень беспокоилась о ней. Я знаю, каково это — остаться одной и самой отвечать за все… А она еще так молода. Кругом шныряет столько грязных проныр, готовых из-за денег сломать девушке жизнь.
— Значит, этот старый козел оставил ей всю свою землю? Не знаю — от большого ума или от глупости. Он ведь знал, что ребенок не его. — Алекс вздохнул и почесал голову. — Но я не могу сейчас поехать туда. Сейчас нужно закончить то, что мы заварили в парламенте. А пока до этих твердолобых тори что-то дойдет…
— Я понимаю, — шепнула Эвелин, прижимаясь к нему. — И за это люблю тебя еще больше. Видишь, какая я неправильная? Люблю тебя именно за твою противоречивость… Мистер Фарнли сказал, что викарий и его жена уже все объявили девочке. И она решила, что ей на самом деле лучше на некоторое время покинуть ферму. Так что она уже на пути сюда…
— О господи! — простонал он и лежал некоторое время, зажмурив глаза. — И что я ей скажу? «Здравствуй, доченька! Где ты была все эти годы?» Ты сама-то себе все это как представляешь? Это невозможно…
— Нет в жизни ничего невозможного, — твердо ответила она, соскальзывая с него и укладываясь на собственную подушку. — Придется пройти и через это. Она уже не ребенок, и вопросы у нее к тебе будут наверняка нелегкие. Насколько я знаю Хэмптонов, особо теплых чувств она к тебе не испытывает. Тебе еще придется пережить немало неприятных минут.
Алекс взял ее за руку.
— Сильный характер — благо. Люди уважают силу…
— Люди — глупцы… Самая большая сила на земле — любовь. Только любящий человек готов на все. Но любовь — такая сила, с которой далеко не всякий может справиться. Тогда она легко превращается в злобу, в ярость. На это способен и младенец. А вот любить по-настоящему…
— Угу. И как ты собираешься объяснить все это четырнадцатилетнему ребенку, который только что узнал, что его отец — вовсе не его отец, а настоящий его отец — самовлюбленный ублюдок, который знать о ней не хотел все эти годы?
— Очень спокойно. С любовью.
Алекс фыркнул, перекатился на живот и погрузил лицо в душистый водопад ее волос.
— Расскажи мне все это опять. Расскажи, каким сильным я должен быть, чтобы справиться с гневом и не задушить тебя во сне. Только спокойно и с любовью…
Эвелин негромко рассмеялась и нежно обняла его.
— Я люблю тебя, и можешь задушить меня хоть сейчас. Если у тебя хватит на это сил.
Глава 32
Экипаж подъехал к крыльцу после обеда, когда Алекса не было дома. Дейдра, которой Эвелин все рассказала, вышла вместе с ней в холл.
— Не волнуйся, ты все сделала правильно, — говорила она, сжимая руку Эвелин. — Давай не будем стоять как истуканы, а спустимся и встретим их. Думаю, поездка была не из легких.
— Может, послать за Алексом? Я знаю, что он очень хочет видеть ее, хотя и боится. Посоветуй, я сейчас ничего не могу сообразить.
Дейдра с улыбкой посмотрела на юную родственницу. Со времени приезда в Лондон Эвелин сильно изменилась внешне, приобрела много новых привычек. Ее длинные волосы были теперь завиты и искусно уложены, а элегантное платье из светлосерого атласа мало напоминало те, которые она привезла из Бостона. Никто и подумать не мог, что всего несколько месяцев назад она приехала из колоний. Но светской дамой Эвелин так и не стала. Ее мало интересовала светская жизнь, и Дейдра, в общем, одобряла это. Алекс никогда бы не смог быть счастлив с женщиной, которая все свое время посвящает светским сплетням и званым вечерам.
— Хорошо. Я пошлю кого-нибудь за Алексом, а ты пока прими гостей… Потом уж пусть сам решает…
— Будем надеяться, что ему не придет в голову напиться для храбрости. — Эвелин покачала головой. — Хотя сейчас я бы его поняла.
Дейдра лишь рассмеялась в ответ. А вокруг уже сновали слуги: одни — с чемоданами и сундуками, другие — помогая ошеломленным и замерзшим путешественникам освободиться от задубевших накидок и салопов.
Пока гости снимали верхнюю одежду и осматривали прихожую, Эвелин имела возможность рассмотреть их самих. Девочка стояла чуть поодаль от явно нервничающих викария и его жены и рассматривала фрески на стенах вдоль лестничных маршей. Она была чуть ниже Эвелин ростом, непокорные темные волосы волнами рассыпались по плечам. Кожа была не такая бледная, как у Элисон, но бронзовый загар, свойственный сельским жительницам, много бывающим на воздухе, отсутствовал. Когда девочка поняла, что за ней наблюдают, и подняла глаза, Эвелин поразилась. Ошибиться было невозможно. Та же самая темная, тревожащая глубина, опушенная густыми ресницами. Глаза Алекса.
Только за эти глаза Эвелин буквально сразу влюбилась в нее. Поспешив навстречу, она взяла ледяные пальцы девушки в свои и крепко пожала. Именно девушки, а не ребенка. И лицом и телом дочь Алекса выглядела старше своего возраста. Теперь стало понятно, почему так беспокоился викарий. Правда, в движениях еще сохранялась детская неловкость да в глазах то и дело мелькала совсем ребячья непосредственность. Но она тут же сменялась холодноватой бесстрастностью, слишком знакомой Эвелин.
Эвелин для начала решила вести себя сдержанно. Выпустив пальцы девушки, она обратилась к ее престарелым спутникам:
— Я леди Грэнвилл. А вы, должно быть, мистер и миссис Грэхем? Очень рада с вами встретиться. Сюда, пожалуйста, к огню. Дорога, наверное, утомила вас. Мы очень благодарны, что вы отважились на такое путешествие.
Говоря без умолку, чтобы скрыть волнение и растерянность, она повела гостей в семейную гостиную, где их поджидала Дейдра. Чета Грэхемов отвечала на все вопросы односложно и вежливо, девушка молчала.
Эвелин представила гостей Дейдре. Та подошла к девушке, взяла ее за руку и подвела чуть ближе к свету.
— А это, конечно, Элизабет-Маргарет… Как тебя зовут дома?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110