Длинная шея, на которой спереди виднелся маленький шрам, изящная линия подбородка, пухлые губы, длинный прямой нос, выступающие скулы и широко посаженные серо-синие глаза — черты ее лица гармонично сочетались друг с другом. Длинные ресницы и изогнутые дугой брови были не черными, а скорее коричневыми, более темными, чем золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам и блестевшие под лучами солнца.
— О Превеликая, Обильная Щедротами Мать! — воскликнул Джондалар.
Он тщетно пытался подыскать слова, чтобы описать то удивительное впечатление, которое произвела на него Эйла. Она прекрасна, неповторима, изумительна. Никогда в жизни он не встречал столь поразительно красивой женщины. Почему она прячет такое восхитительное тело под бесформенной шкурой? Почему заплетает роскошные волосы в косички? А он считал ее всего-навсего хорошенькой. Как же он не сумел разглядеть ее как следует?
Когда Эйла сошла с тропинки и оказалась рядом с ним на скалистом выступе, он почувствовал, как его с невиданной прежде силой охватило страстное желание. Ему отчаянно хотелось притронуться к этому изысканному телу, прильнуть губами к нежной коже, лаская ее, отыскивая нежные, чувствительные уголки, принести этой женщине Дары Радости. Когда она склонилась над ним и он ощутил исходивший от нее аромат, ему показалось, что, будь он в силах, он не сдержался бы и тут же овладел ею, даже не спрашивая ее согласия. Но он понимал, что Эйла не из тех женщин, с которыми можно легко справиться.
— Дон-да-ла! Спина… огонь… — сказала Эйла, пытаясь объяснить Джондалару, что он сильно обгорел. Внезапно она запнулась, ощутив на себе его взгляд, полный животного магнетизма. Она посмотрела в его ярко-синие глаза и замерла, не в силах оторваться. Сердце у нее сильно забилось, колени задрожали, а щеки стали горячими. Все ее тело наполнилось странным биением, а ткани в глубине промежности окутались покровом влаги.
Она не могла понять, что с ней происходит. Ценой неимоверного усилия ей удалось повернуть голову, чтобы больше не смотреть ему в глаза, но тут взгляд ее упал на шкуру, прикрывавшую нижнюю часть его тела, и она увидела, как под ней выступает приподнявшийся половой член. Ей захотелось протянуть руку и притронуться к нему, но она зажмурила глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с охватившей ее дрожью. Когда ей наконец удалось открыть их снова, она постаралась больше не встречаться взглядом с Джондаларом.
— Эйла помочь Дон-да-ла идти пещера, — сказала она.
Обожженная солнцем кожа сильно болела, за время, проведенное на воздухе, Джондалар изрядно устал, но, когда он поднялся на ноги и, опираясь на плечо Эйлы, стал с трудом пробираться ко входу в пещеру, ощущение близости ее обнаженного тела лишь еще сильнее разожгло в нем желание. Эйла помогла ему улечься на постель, окинула взглядом свои запасы лекарственных трав, а затем внезапно выбежала из пещеры.
Он принялся гадать, куда она отправилась, и получил ответ на свой вопрос, когда она вернулась, неся в руках большие серовато-зеленые пушистые листья репейника. Отделив мощные черенки, она разорвала листья на мелкие кусочки, положила их в миску, залила холодной водой, а затем стала растирать их камнем, пока в миске не образовалось густое месиво.
Боль от солнечных ожогов усилилась, и, почувствовав прикосновение прохладной нежной кашицы к коже на спине, Джондалар уже в который раз порадовался тому, что Эйла — опытная ценительница.
— Мне уже легче, — сказал он.
Когда ее пальцы заскользили по его спине, равномерно распределяя по ней кашицу из листьев, Джондалар заметил, что она так и не успела завернуться в шкуру. Эйла стояла рядом с ним на коленях, и он ощущал близость каждой клеточкой тела. Он уловил запах, исходивший от ее кожи, разогретой солнцем, и другие — таинственные, сугубо женские — ароматы, и ему захотелось притронуться к ней. Его рука заскользила вверх по ее бедру к ягодицам.
Почувствовав прикосновение его пальцев, Эйла замерла, не в силах пошевельнуться. Она не понимала, что он делает и чего ждет от нее, зная лишь одно: ей не хотелось, чтобы это прекратилось. Но когда он протянул руку и прикоснулся к ее соску, она громко ахнула, ощутив нечто похожее на судорогу.
Ее ошарашенный вид поверг Джондалара в недоумение. Разве в желании мужчины притронуться к красивой женщине, которая находится совсем рядом с ним, есть что-то странное? Он отдернул руку, не зная, что и думать. «Она ведет себя так, будто до меня никто ни разу не прикасался к ней, — подумал он. — Но она не юная девушка, а женщина. И, судя по растянутой коже на животе, ей довелось узнать, что такое беременность, хотя детей в пещере нет. Впрочем, у женщин случаются выкидыши, но она наверняка уже прошла через Ритуал Первой Радости, который подготовил ее к тому, чтобы принять Дары Великой Матери».
Эйла до сих пор чувствовала, как в каждой жилке ее тела играет разогретая прикосновением Джондалара кровь. Она не поняла, что заставило его остановиться, и, пребывая в полнейшем замешательстве, встала и отошла в сторону.
«Может быть, я не нравлюсь ей? — подумал Джондалар. — Но тогда зачем она подошла так близко? Она не могла не заметить, что я горю желанием. Но ей нужно было обработать ожог. И она вела себя ровно и спокойно. Точнее говоря, она как будто и не заметила, что со мной происходит. Неужели она настолько привыкла к подобной реакции со стороны мужчин на ее красоту? В ее поведении не было ни тени равнодушия, которое напускают на себя умудренные опытом женщины, но разве возможно, чтобы она не догадывалась о том воздействии, которое оказывает ее тело на мужчин?»
Джондалар подобрал комок влажной кашицы, упавший с его спины. Целитель из племени Шарамудои тоже использовал листья репейника для лечения от ожогов. Она знает свое дело. «Ох, ну конечно же! Джондалар, до чего же ты глуп, — сказал он сам себе. — Шамуд рассказывал тебе об испытаниях, через которые проходят Те, Кто Служит Великой Матери. Наверное, она тоже дала обет воздерживаться от Радостей. Вполне естественно, что она скрывает свое прекрасное тело под бесформенной шкурой. Если бы ты не обгорел, она не подошла бы к тебе так близко, а ты тут же распалился, как мальчишка».
У него разболелась нога, и, хотя лекарство немного помогло, ожог на спине все еще доставлял немало неприятных ощущений. Джондалар заерзал, кое-как повернулся на бок и закрыл глаза. Его мучила жажда, но вертеться и тянуться за бурдюком не хотелось: ему с трудом удалось найти более или менее удобное положение. Он пребывал в упадке настроения не только из-за боли, но и потому, что, как ему показалось, грубо нарушил правила приличия, поддавшись порыву, и ему стало неловко за себя.
Ему давно уже не доводилось совершать поступки, идущие вразрез с общепринятыми нормами, такое случалось, лишь когда он был еще подростком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197