— Барон де Мор-Дье оставался у меня все время с десяти часов утра, и мы вместе отправились в половине третьего на набережную, где наняли карету. Оттуда мы поехали к знакомому моему оружейному мастеру, который дал нам шпаги, а от него мы отправились по дороге в Медон.
— А с кем он дрался?
— С австрийским офицером, майором Германом.
— И он был убит?
— Увы, сударь, вы можете сами убедиться в этом; я провел ночь у его трупа.
Эммануэль встал, задыхаясь и шатаясь, подошел к кровати, поднял саван, покрывающий лицо умершего, и взглянул. Вдруг он вскрикнул, задрожал и упал навзничь, хрипло прошептав:
— Это он, это, действительно, он!
XXX
Госпожа де Флар осталась одна со своими детьми и со стариком председателем. Последний, когда уехал Эммануэль, нахмурился и сказал маркизе:
— Мое дорогое дитя, уверены ли вы, что ваш муж в здравом рассудке?
Этот вопрос заставил маркизу вздрогнуть.
— Боже мой! — воскликнула она. — Что вы говорите?
— То, что случившееся слишком необыкновенно, дитя мое, и оправдывает мой вопрос. Как! Ваш муж утверждает, что видел только что человека, умершего вчера? Но ведь это сумасшествие!
— Действительно! — пробормотала маркиза. — Но… О, погодите, — сказала она, вдруг ударяя себя по лбу. — Мне кажется…
— Говорите! — поспешно сказал старик.
— Мой муж жертва какой-нибудь ошибки или обмана. Или двое носят одно и то же имя, или над ним подшутили.
— Я скорее думаю последнее.
Но маркиза, говоря это, сама не придавала веры своим словам; она вспомнила странное поведение мужа в продолжение утра, его расстроенный вид, высказанное им желание покинуть Париж, чтобы избегнуть воображаемой опасности и, наконец, внезапное легковерие, выказанное им, когда он слушал Октава де Р., и его теории о существовании людей, приносящих несчастье.
Старый председатель и маркиза провели вместе более часа, обсуждая все эти происшествия и ожидая возвращения Эммануэля. Но Эммануэль не возвращался.
Вдруг на дворе раздался стук кареты, и маркиза, подбежав к окну, увидала карету мужа. Из нее вышел один Октав де Р. Но где же остался Эммануэль?
Госпожа де Флар хотела бежать навстречу де Р., но ноги ее подкашивались и отказывались служить ей. Она опустилась на стул, бледная, задыхающаяся, безмолвная, и чувствовала, как вся ее кровь прилила к ее сердцу.
Старик подбежал к ней и поддержал ее. В будуар поспешно вошел Октав де Р.
— Ах, едемте, сударыня, едемте скорее! — вскричал он.
— Боже мой! Боже мой! — прошептала маркиза замирающим голосом. — Что случилось?
— Эммануэль бредит, он сходит с ума… едемте!
— Но где же он! — вскричала молодая женщина, которой любовь внезапно вернула силы и энергию. — Где же он? О, Господи!
— В доме, где умер барон. Он узнал барона и упал навзничь. Доктор, которого немедленно позвали, боится за его рассудок.
Маркиза вскрикнула, но она уже твердо стояла на ногах и не дрожала, а, напротив, казалась совершенно спокойной и твердой духом.
Она взяла под руку Октава де Р.
— Идемте, сударь, проводите меня, я поеду с вами. Затем, обратившись к председателю, прибавила:
— Прощайте, мой друг, или, вернее, до свидания.
Она пожала ему руку, поспешно накинула на плечи накидку, спустилась под руку с де Р. и села в карету.
— Скачи во весь опор на улицу Принца! — приказал кучеру Октав де Р.
Полчаса спустя после отъезда маркиза на двор въехала наемная карета. Из нее вышла пожилая женщина и спросила, может ли она видеть мадемуазель Розалию. Розалия была бонна дочерей маркиза. Она была в саду с обеими девочками, которые ничего не подозревали о случившемся.
Пожилая женщина была одета во все черное, как одеваются дамы человеколюбивого общества. Ее провели в сад; Розалия встала ей навстречу.
— Мадемуазель, — сказала дама в черном, — я приехала с улицы Принца с поручением от маркизы.
Розалия видела, как уехала маркиза, но не знала, куда она отправилась.
— Разве маркиза на улице Принца? — спросила бонна.
— Да, у маркиза.
Бонна выразила удивление.
— Маркиз почувствовал себя дурно, — сказала незнакомка, — и послал за маркизой. Маркиза, в свою очередь, послала меня за вами. Я боронесса де Мелан, дама человеколюбивого общества; у меня-то бедный Эммануэль и почувствовал себя дурно. К счастью, он оправился и хочет видеть детей.
Пожилая дама говорила с такой искренностью и правдоподобностью, что никакого подозрения не могло закрасться у бонны маленьких девочек. Сильно напуганная всем слышанным, Розалия поспешила одеть детей.
— Я отвезу вас, — сказала дама человеколюбивого общества, — на дворе меня ждет карета.
Слуги и привратник отеля, видя бонну, выходящую каждый день с детьми на прогулку в Елисейские поля или в Тюильри, не удивились, что она села со старой дамой в карету, которая преспокойно выехала со двора и повернула за угол предместья Сент-Онорэ.
Едва прошло десять минут после отъезда детей, как на двор отеля въехала вторая карета, собственная, запряженная парой чудных рысаков. Из нее вышел мужчина и спросил подбежавшего к нему лакея.
— Маркиза де Флар еще дома?
Приехавший говорил по-французски с легким британским акцентом; он был одет с элегантностью и простотою джентльмена, а его белокурые волосы были уже с проседью. Он был, по-видимому, чем-то немного взволнован.
— Госпожа уехала, — ответили ему.
— Когда?
— Уже с час.
— Но, по крайней мере, дочери ее дома? — поспешно прибавил он.
— Нет, сударь, и они также уехали.
— Уехали?
— Со своей бонной…
— С одною бонной? Они поехали на прогулку? — спросил он с беспокойством.
— Извините, — ответил лакей. — Барышни уехали с мадемуазель Розалией, их бонной, и с пожилой дамой, одетой в черное, которая приехала в наемной карете и увезла их.
Англичанин хрипло вскрикнул от досады и огорчения и пробормотал:
— Слишком поздно!
XXXI
Прежде чем продолжать рассказ, сообщим читателю, что случилось три дня назад с бароном де Мор-Дье, которого маркиз Шаламбель де Флар-Монгори увидел мертвым на постели на улице Принца и который, как говорят, был убит накануне того дня, когда он явился в кабинет маркиза в отель на улице Пентьевр.
Итак, три дня назад, в пять или шесть часов вечера, барон де Мор-Дье, на этот раз действительно живой, переходил Карусельскую площадь и мост того же имени, направляясь в предместье Сен-Жермен. Барон был одет бедно; его платье было потерто, сапоги стоптаны, и бедняк выставил на груди, чтобы скрыть сомнительной белизны белье, концы залоснившегося черного галстука.
Этот человек, бывший когда-то миллионером, казалось, стоял на границе самой ужасной нищеты.
— Сударь! — закричал ему инвалид, стоявший у заставы моста для сбора пошлины за переход через мост. — Пожалуйте пять сантимов.
Барон, прошедший уже десять шагов по мосту, вернулся, обшарил все карманы, но ничего там не нашел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— А с кем он дрался?
— С австрийским офицером, майором Германом.
— И он был убит?
— Увы, сударь, вы можете сами убедиться в этом; я провел ночь у его трупа.
Эммануэль встал, задыхаясь и шатаясь, подошел к кровати, поднял саван, покрывающий лицо умершего, и взглянул. Вдруг он вскрикнул, задрожал и упал навзничь, хрипло прошептав:
— Это он, это, действительно, он!
XXX
Госпожа де Флар осталась одна со своими детьми и со стариком председателем. Последний, когда уехал Эммануэль, нахмурился и сказал маркизе:
— Мое дорогое дитя, уверены ли вы, что ваш муж в здравом рассудке?
Этот вопрос заставил маркизу вздрогнуть.
— Боже мой! — воскликнула она. — Что вы говорите?
— То, что случившееся слишком необыкновенно, дитя мое, и оправдывает мой вопрос. Как! Ваш муж утверждает, что видел только что человека, умершего вчера? Но ведь это сумасшествие!
— Действительно! — пробормотала маркиза. — Но… О, погодите, — сказала она, вдруг ударяя себя по лбу. — Мне кажется…
— Говорите! — поспешно сказал старик.
— Мой муж жертва какой-нибудь ошибки или обмана. Или двое носят одно и то же имя, или над ним подшутили.
— Я скорее думаю последнее.
Но маркиза, говоря это, сама не придавала веры своим словам; она вспомнила странное поведение мужа в продолжение утра, его расстроенный вид, высказанное им желание покинуть Париж, чтобы избегнуть воображаемой опасности и, наконец, внезапное легковерие, выказанное им, когда он слушал Октава де Р., и его теории о существовании людей, приносящих несчастье.
Старый председатель и маркиза провели вместе более часа, обсуждая все эти происшествия и ожидая возвращения Эммануэля. Но Эммануэль не возвращался.
Вдруг на дворе раздался стук кареты, и маркиза, подбежав к окну, увидала карету мужа. Из нее вышел один Октав де Р. Но где же остался Эммануэль?
Госпожа де Флар хотела бежать навстречу де Р., но ноги ее подкашивались и отказывались служить ей. Она опустилась на стул, бледная, задыхающаяся, безмолвная, и чувствовала, как вся ее кровь прилила к ее сердцу.
Старик подбежал к ней и поддержал ее. В будуар поспешно вошел Октав де Р.
— Ах, едемте, сударыня, едемте скорее! — вскричал он.
— Боже мой! Боже мой! — прошептала маркиза замирающим голосом. — Что случилось?
— Эммануэль бредит, он сходит с ума… едемте!
— Но где же он! — вскричала молодая женщина, которой любовь внезапно вернула силы и энергию. — Где же он? О, Господи!
— В доме, где умер барон. Он узнал барона и упал навзничь. Доктор, которого немедленно позвали, боится за его рассудок.
Маркиза вскрикнула, но она уже твердо стояла на ногах и не дрожала, а, напротив, казалась совершенно спокойной и твердой духом.
Она взяла под руку Октава де Р.
— Идемте, сударь, проводите меня, я поеду с вами. Затем, обратившись к председателю, прибавила:
— Прощайте, мой друг, или, вернее, до свидания.
Она пожала ему руку, поспешно накинула на плечи накидку, спустилась под руку с де Р. и села в карету.
— Скачи во весь опор на улицу Принца! — приказал кучеру Октав де Р.
Полчаса спустя после отъезда маркиза на двор въехала наемная карета. Из нее вышла пожилая женщина и спросила, может ли она видеть мадемуазель Розалию. Розалия была бонна дочерей маркиза. Она была в саду с обеими девочками, которые ничего не подозревали о случившемся.
Пожилая женщина была одета во все черное, как одеваются дамы человеколюбивого общества. Ее провели в сад; Розалия встала ей навстречу.
— Мадемуазель, — сказала дама в черном, — я приехала с улицы Принца с поручением от маркизы.
Розалия видела, как уехала маркиза, но не знала, куда она отправилась.
— Разве маркиза на улице Принца? — спросила бонна.
— Да, у маркиза.
Бонна выразила удивление.
— Маркиз почувствовал себя дурно, — сказала незнакомка, — и послал за маркизой. Маркиза, в свою очередь, послала меня за вами. Я боронесса де Мелан, дама человеколюбивого общества; у меня-то бедный Эммануэль и почувствовал себя дурно. К счастью, он оправился и хочет видеть детей.
Пожилая дама говорила с такой искренностью и правдоподобностью, что никакого подозрения не могло закрасться у бонны маленьких девочек. Сильно напуганная всем слышанным, Розалия поспешила одеть детей.
— Я отвезу вас, — сказала дама человеколюбивого общества, — на дворе меня ждет карета.
Слуги и привратник отеля, видя бонну, выходящую каждый день с детьми на прогулку в Елисейские поля или в Тюильри, не удивились, что она села со старой дамой в карету, которая преспокойно выехала со двора и повернула за угол предместья Сент-Онорэ.
Едва прошло десять минут после отъезда детей, как на двор отеля въехала вторая карета, собственная, запряженная парой чудных рысаков. Из нее вышел мужчина и спросил подбежавшего к нему лакея.
— Маркиза де Флар еще дома?
Приехавший говорил по-французски с легким британским акцентом; он был одет с элегантностью и простотою джентльмена, а его белокурые волосы были уже с проседью. Он был, по-видимому, чем-то немного взволнован.
— Госпожа уехала, — ответили ему.
— Когда?
— Уже с час.
— Но, по крайней мере, дочери ее дома? — поспешно прибавил он.
— Нет, сударь, и они также уехали.
— Уехали?
— Со своей бонной…
— С одною бонной? Они поехали на прогулку? — спросил он с беспокойством.
— Извините, — ответил лакей. — Барышни уехали с мадемуазель Розалией, их бонной, и с пожилой дамой, одетой в черное, которая приехала в наемной карете и увезла их.
Англичанин хрипло вскрикнул от досады и огорчения и пробормотал:
— Слишком поздно!
XXXI
Прежде чем продолжать рассказ, сообщим читателю, что случилось три дня назад с бароном де Мор-Дье, которого маркиз Шаламбель де Флар-Монгори увидел мертвым на постели на улице Принца и который, как говорят, был убит накануне того дня, когда он явился в кабинет маркиза в отель на улице Пентьевр.
Итак, три дня назад, в пять или шесть часов вечера, барон де Мор-Дье, на этот раз действительно живой, переходил Карусельскую площадь и мост того же имени, направляясь в предместье Сен-Жермен. Барон был одет бедно; его платье было потерто, сапоги стоптаны, и бедняк выставил на груди, чтобы скрыть сомнительной белизны белье, концы залоснившегося черного галстука.
Этот человек, бывший когда-то миллионером, казалось, стоял на границе самой ужасной нищеты.
— Сударь! — закричал ему инвалид, стоявший у заставы моста для сбора пошлины за переход через мост. — Пожалуйте пять сантимов.
Барон, прошедший уже десять шагов по мосту, вернулся, обшарил все карманы, но ничего там не нашел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107