— Выслушаем первую.
— Дама в черной перчатке, которую вы безумно любите, не любит вас.
— Откуда это можно знать? — пробормотал сын полковника, закусывая губы…
— Она любит… другого. Арман побледнел.
— Этот другой — мертвец. Бледность Армана усилилась.
— А человек, которого любят даже мертвого, не боится соперников, — холодно докончил Мориц.
Арман, хотя и страдал, не решился, однако, прямо опровергнуть довод Морица.
— Отлично, — насмешливо заметил он. — Вот первое мнение, которого удостоил меня Париж. Теперь выслушаем, что следует дальше.
— Черт возьми! — проговорил Мориц.
— Разве вы уже забыли, что хотели сказать?
— Нет… но… я затрудняюсь.
— Чего?
— Я боюсь, что вы рассердитесь… Грустная улыбка мелькнула на губах Армана.
— Клянусь, что нет, — сказал он.
— Ну, так парижский свет утверждает, что вы…
— Болван, не так ли?
— Простак…
— Дорогой мой, — спокойно возразил Арман, — неужели вы явились ко мне только затем, чтобы сказать мне подобную любезность?
— Нет, — смеясь, ответил Мориц. — Но обратите внимание на мою храбрость и мое доверие к вам: я осмеливаюсь сообщить вам неприятные слухи относительно вас и в то же время хочу обратиться к нашей старой дружбе.
Арман протянул руку журналисту.
— Прекрасно! — вскричал он. — Так как я нужен вам, то милости просим.
— Да, я нуждаюсь в вас, — подтвердил Мориц.
— У вас дуэль? Так я буду вашим секундантом.
— Нет, вы ошибаетесь.
— Значит, вам нужны деньги? Мой кошелек к вашим услугам.
— Нет.
— В таком случае, говорите…
— Слушайте, — продолжал Мориц, — верите ли вы в необыкновенные вещи?
— Разумеется, да, и я уже поплатился за это.
— В таинственные драмы, которые разыгрываются в Париже не публично и никому не известными актерами?
— Верю, — пробормотал сын полковника, вспомнивший об ужасной мести Дамы в черной перчатке.
— Итак, мой друг, — продолжал Мориц, — меня случайно запутали в одну из этих драм, и я могу обратиться за помощью только к вам.
— Объяснитесь, друг мой.
— Не могу…
— Но как же быть в таком случае?
— Вы должны отправиться.
— Куда?
— Я не могу назвать вам место.
— Вот как! Но вы строите загадку на загадке.
— Только там, — сказал Мориц, — мне позволили объяснить вам.
— Дорогой мой, — возразил Арман, — позвольте мне задать вам один только вопрос?
— Задавайте.
— Когда я должен ехать с вами?
— Сейчас.
— Вы увезете меня из Парижа?
— Нет.
— И я могу вернуться к себе через несколько часов?
— Я не задержу вас, — ответил Мориц Стефан.
— Хорошо, я следую за вами.
— Наденьте теплое пальто, — сказал Мориц. — Ночи становятся холодными.
— Вы в карете?
— Да, она ждет у подъезда.
Арман надел пальто, взял шляпу и перчатки и спросил, улыбаясь:
— Надо захватить оружие?
— Нет, это лишнее, — ответил Мориц.
Журналист вышел первый, и они оба спустились по лестнице. Карета, которую по всем признакам можно было принять за наемную, ожидала у подъезда. Мориц открыл Дверцу.
— Садитесь, — сказал он и сел рядом с Арманом. Кучер, по-видимому, заранее уже получил приказание, потому что погнал лошадей, даже не спросив, куда ехать. Карета выехала из Шальо, спустилась к набережной, пересекла Сену по мосту Согласия и углубилась в пустынные улицы Сен-Жерменского предместья. Мориц все время молчал.
— Друг мой, — сказал он, — помните вашу любовь к маленькой баронессе де Сент-Люс?
— Да, — ответил Арман. — А что?
— Помните, как каждый вечер, когда она была для вас только белокурой домино, вас ожидала на бульваре карета, и какой-то человек завязывал вам глаза?
— Да.
— Ну, так вот, — продолжал Мориц Стефан, вынимая носовой платок из кармана, — это же самое я хочу сделать и теперь.
— Вы шутите? — проговорил Арман.
— Нисколько, это необходимо.
Мориц произнес последние слова так таинственно, что сын полковника Леона смутился.
— Но куда же вы хотите меня увезти? — спросил он.
— Если бы я имел намерение сказать вам это, то не завязывал бы вам глаза.
— Однако…
— Дорогой мой, — проговорил Мориц, — я взывал к вашей дружбе, но если эта дружба недостаточно сильна, чтобы исполнить то, о чем я прошу, скажите одно слово, и я отвезу вас обратно.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Арман. — Но раз вы на этом настаиваете…
— И он протянул свою голову. Мориц крепко завязал ему глаза.
— Теперь, — сказал он ему, — скажите по совести, видите ли вы что-нибудь?
— Нет, — ответил Арман.
— Отлично.
Карета продолжала ехать, и Арман почувствовал, что она много раз поворачивала то влево, то вправо. Мориц молчал. Арман думал о Даме в черной перчатке и тоже не выказывал желания разговаривать.
Это странное путешествие продолжалось около получаса. Наконец карета остановилась.
— Приехали, — сказал Мориц. Он вышел первый.
— Дайте мне руку, — прибавил он, — и обопритесь на меня.
Арман повиновался.
— Хорошо, — продолжал Мориц, — теперь позвольте, я вас поведу.
По перемене воздуха Арман понял, что они вошли в дом или проходили коридором.
— Подымите ногу, мы стоим около лестницы.
Когда Арман поднялся на десять ступенек, он услышал, как отворилась дверь.
— Идите все прямо, — сказал ему его вожатый. Арман почувствовал под ногами толстый ковер и более
теплую атмосферу вокруг себя. Две двери отворились и тотчас же захлопнулись. Мориц остановился.
— Теперь, — проговорил он, — вы можете снять повязку.
Арман сорвал повязку и с удивлением осмотрелся вокруг. Он находился теперь в маленькой гостиной, комфортабельно меблированной. Пол был покрыт ковром, стены обтянуты совершенно новой обивкой, несколько дорогих картин висели по стенам. Между окон стояла этажерка с витыми колонками, уставленная книгами. Посреди комнаты находился круглый столик, заваленный альбомами и газетами. Против камина стояло пианино. Арман был музыкант.
— Где я? — спросил Арман, взглянув на Морица.
— Скоро узнаете, — ответил журналист. Он откинул портьеру и вышел.
Арман, все более и более удивлявшийся, остался один. Прошло четверть часа; никто не являлся. Тогда Арман подбежал к двери, в которую вышел Мориц, но дверь оказалась запертой на ключ. Заметив другую дверь, он попытался отворить и ее, но она была также заперта. Потеряв терпение, молодой человек подошел к окну; окна были заперты на висячие замки.
— Ого, вот как! — пробормотал Арман. — Это уж слишком.
И так как шелковый шнурок сонетки находился справа от зеркала, то он сердито рванул его.
Тогда одна из дверей отворилась, и вошел слуга в ливрее; он почтительно поклонился Арману.
— Барин звал? — спросил он Армана.
— Да, — ответил молодой человек, у которого удивление перешло уже в нетерпение.
— Что прикажете сударь?
— Вот как! Что я тебе прикажу? Лакей поклонился.
— Можешь ты мне сказать, где я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107