Что касается духовенства, то только францисканцы осмелились остаться, остальные же готовились бежать на борту корабля. Аббат францисканской обители заявил, что он и его братья должны заботиться о тех, кто заболел и будет ранен при защите города, поэтому францисканцы продолжали служить мессы в опустевших обителях, и их проповеди раздували искорки храбрости в пламя героизма.
Седой Альфонсо де Алькодете поднялся со своего места в зале совета.
– Это верно, что мы численно превосходим пиратов вдвое или втрое, но, друзья мои, вспомните, что лютеране лучше вооружены, у них мушкеты из Нового Света. Более того, они все до одного превосходные бойцы. – Де Алькодете обращался прямо к губернатору: – А из кого состоит наша армия? Меньшую ее часть составляют регулярные войска, а остальные – всего лишь наполовину обученная милиция, которая, попомните мои слова, помчится наутек быстрее антилопы при первой же атаке пиратов.
Вице-губернатор Боргеньо с лицом хищной птицы позеленел и погрозил Алькодете кулаком.
– Когда мы разобьем врага, дон Альфонсо, вы ответите за это на суде чести! Вы оскорбили храбрейших людей этого города! Они не побегут, я за это ручаюсь, – мы рвемся в бой!
Губернатор заколебался, разрываясь между инстинктивной осторожностью и боязнью нарушить согласие между офицерами.
– Дон Альфонсо Алькодете – опытный солдат и обычно рассуждает мудро, но в отношении сил милиции, городского гарнизона и других наших солдат он ошибается.
Де Алькодете взглянул на Боргеньо, а потом грустно покачал головой.
– Я воюю уже тридцать лет и знаю, что под защитой траншей и укреплений даже неопытный новичок станет хорошим солдатом, особенно если его прикрывает артиллерия.
Красивое, загорелое лицо Эрнандо де Амилеты вспыхнуло от намека Алькодете, и он поднялся.
– На открытом пространстве мои пушки нанесут врагу больший урон, чем в орудийном окопе. На поле боя их можно перемещать с места на место в зависимости от того, какая сложится ситуация.
Де Алькодете мягко возразил:
– А откуда вы узнаете, куда и когда передвигаться? Вы можете поклясться, что под огнем противника ваши артиллеристы не потеряют голову?
– Клянусь Божьей Матерью, нет! – воскликнул старший сын дона Амилеты.
Франциско де Гарро, командующий городской кавалерией, вошел, потный и покрытый пылью.
– Извините за вторжение, ваше превосходительство, но у меня плохие новости.
В зале совета наступила полнейшая тишина.
– Плохие новости?
– Да, – неожиданно с улыбкой выкрикнул юный де Гарро. – Мы не сможем показать нашу доблесть в настоящем сражении.
Губернатор резко оперся о стол.
– Не время говорить загадками! Что вы имеете в виду?
– До моей штаб-квартиры добрался дезертир-лютеранин, и он клянется на кресте истинной веры, что армию пиратов вряд ли вообще можно назвать армией. Корсары с Ямайки устали за время долгого перехода, среди них много больных и раненых, и они так обессилели от голода, что немногие вообще могут удержать в руках оружие!
– Не стоит верить словам дезертира, – заметил де Алькодете. – А что еще он сказал?
– Что сейчас пират Морган может бросить в бой не больше шестисот человек. Такое войско мы просто сметем с лица земли – вот так! – Он смахнул со стола бумаги, которые рассыпались по полу.
Потемневшие, полные тревоги лица сидящих вокруг стола посветлели, они вздохнули с облегчением. Все присутствующие знали, как изматывает силы даже краткий переход через джунгли, а эти проклятые пираты с Ямайки преодолели дюжину болот и поднялись не на одну сотню футов под палящим солнцем. Даже де Алькодете приободрился, услышав рассказ дезертира.
Но все равно де Алькодете, старший сержант Хименес и двое или трое других офицеров, которым приходилось сражаться с пиратами, настаивали на том, что для обороны города необходимо полностью сровнять с землей пригороды Маламбо и Педредевидас.
– Что? Разрушить нашу собственность из-за шестисот лютеран? – раздались возмущенные крики офицеров, у которых в этом районе были дома.
– Тогда нам придется встретить пиратов в открытом бою.
– У нас есть еще один союзник, – громко произнес губернатор, когда шум немного стих, – самый великий союзник из всех. С нами Бог, все его святые и ангелы на нашей стороне.
Замечание де Алькодете о том, что чертовски мало святых или ангелов было замечено при защите Порто-Бельо, вызвало только шокированные взгляды его соседей.
– Завтра, – продолжал губернатор, – я объявляю день поста, молитв и религиозных торжеств и призываю всех жителей в кафедральный собор. Там на нас низойдет благословение Божьей Матери.
Среди одобрительного шепота поднялся дон Амилета, его поседевшая борода растрепалась.
– Да, дон Хуан, пусть каждый в полдень оставит свои дела и пойдет на службу, потому что, как правильно сказал его превосходительство, у нас есть две могущественные силы – благочестие и честь.
Поэтому на следующий день состоялось самое странное зрелище из всех виденных Новым Светом. Жители, с опущенными головами, длинными рядами, с религиозными хоругвями, шли к кафедральному собору. Кашляя от вздымавшейся пыли, они пели гимны и перебирали четки. Мужчины, женщины и маленькие дети; богатые, зажиточные и бедные; негры, белые, индейцы и метисы босиком шли по коричневым булыжникам Плаца Майор и входили в узкий, но вздымающийся вверх неф собора.
Пехотинцы, артиллеристы, лучники и кавалеристы преклоняли колени или в религиозном экстазе смотрели на ряды пылающих свечей и на блестящие украшения, которые поспешно извлекли из тайников. Темноглазые проворные мальчики-служки в алтаре размахивали курительницами, а францисканские монахи пели во славу всемогущего Бога.
Мерседес, преклонившая колени между доньей Еленой и своей сестрой Инессой, чувствовала огромную торжественность происходящего, когда она и окружавшие ее люди осознали всю тяжесть угрожавшей их домам опасности. Пусть лютеран было мало, даже меньшее войско разорило такие богатые и прославленные города, как Маракайбо и Порто-Бельо.
Мерседес окинула взглядом коленопреклоненных горожан, заметила друзей и подруг; там были Арнульфо и Эрнесто ди Пизано с мечами на поясе и маленький Пепе Ибаньес, хотя ему едва исполнилось шестнадцать.
Аббат францисканцев, теперь старшее духовное лицо в Панаме, закончил читать молитвы и, провожаемый взглядами, тяжело поднялся на кафедру.
Он заверил свою паству, что пираты – это от отродья сатаны, проклятые дети Велиала, Аполлиона, Вельзевула, Асмодея и Люцифера, и их легко узнать по острым ушам, шести пальцам на руках и коротким рожкам на лбу.
По толпе пронесся вздох ужаса, но прихожане не были удивлены, потому что до них и раньше доходили такие слухи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142