Постепенно он привык проводить на борту все утро. Он запирался в каюте и просматривал карты или вспоминал их. У него хранилось шесть огромных портфелей карт, чертежей и отчетов, которые он собрал на Тортуге. Каждый раз, когда он видел рисунок Карлотты – а их было на редкость много, – то испытывал нечто похожее на угрызения совести. Он работал, составлял планы, размышлял. Снова и снова напоминал себе, что она, без всякого сомнения, была заодно с дю Россе в его игре и пыталась отравить его; с его точки зрения, было совершенно не важно, собиралась ли она при этом сама отравиться.
Медленно тянулись дни, и Морган привык, как только наступала вечерняя прохлада, отправляться в маленький кирпичный домик, который занимал его вспыльчивый, страдающий от подагры дядя Эдвард, его жена – ее девичье имя было графиня Анна Поллинц из Эшбаха около Момберга – и трое из четверых его детей. Джек, старший сын, сейчас должен был плыть с Барбадоса, и поэтому старый солдат находился в еще более раздраженном состоянии духа, чем обычно, и нервничал.
Сегодня вечером, надев новую рубашку и нацепив более красивые серьги, Морган отклонился от привычного маршрута и поднялся в каюту баржи, где все показалось ему еще уютнее, чем раньше. При слабом ветре с берега «Бреда» лениво покачивалась, и с ее борта открывалась великолепная панорама: закругленный берег, упиравшийся с одной стороны в форт Чарльз, а с другой стороны – в Лас-Палисадас и блокгауз.
Сейчас на якоре в гавани Порт-Ройяла стояло уже около двух дюжин пиратских судов всевозможного тоннажа и оснастки, но сэр Томас оказался настолько убедительным дипломатом и так умело раздавал обещания, что практически никто из них не выказывал возмущения. Команды не роптали, потому что их кормили и, более того, из Лондона только что прибыл транспорт женщин-преступниц, приговоренных к выселению.
Когда Морган думал о тех женщинах, с которыми ему приходилось иметь дело с того момента, как он пересек тропики, то уже не удивлялся тому, что Мэри Элизабет казалась ему каким-то высшим существом; спокойная, чистая и строгая, словно греческая богиня, вышедшая из жемчужной раковины и заточенная в том самом доме в Сантьяго, который был памятен ему печальной историей с золотой розой. Именно при нападении на Сантьяго он добыл тот злосчастный цветок, который потом бросил в окошко Сьюзан. Если поразмыслить, дочь сэра Эдварда была первой действительно невинной девушкой, которую он встретил после прощания с Анни Пруэтт. Странно, но Морган обнаружил, что ему уже трудно вспомнить, как выглядела Анни. Ничего удивительного; почти десять лет прошло с того ужасного вечера в винном погребе миссис Пруэтт.
А потом он встретил Сьюзан, внешне такую невинную и скромную, но такую похотливую внутри.
Перед его мысленным взором вставали другие лица, миленькие, симпатичные и даже по-настоящему красивые, различных оттенков белого, коричневого и черного, но только Анни была действительно дорога ему.
Его беспокоило, как часто он ловил себя на тоскливых мыслях о Карлотте, ее низком и немного хрипловатом голосе, и он проклинал себя за то, что поддался неудержимому порыву ярости. Повредил его кинжал мускулы на руке или нет? Морган изо всех сил надеялся, что этого не произошло, потому что на самом деле он не хотел причинить ей вреда.
Сколько времени должно пройти, чтобы он забыл ее рассказы, такие живописные, об огромных навьюченных караванах с сокровищами, которые под звяканье несчетных серебряных колокольчиков дважды в год отправлялись по дороге Камино Реал через перешеек от города Панамы к Порто-Бельо. В сокровищницах этого порта хранились груды золота, драгоценных камней, индиго, какао и серебра, которые дожидались прибытия из Кадиса мощной армады, отплывавшей потом на север и называвшейся флотом Тьерра Фирме.
В Гаване, как это уже было известно Моргану, этот флот объединялся с флотом из Новой Гранады – эти корабли везли богатства Мексики, – чтобы вместе преодолеть опасный путь через океан в Испанию. И оба эти флота испанцы гордо именовали Золотым флотом его католического величества.
Задумавшись, Морган вздрогнул, когда о борт стукнула причалившая лодка и голос Джадсона окликнул:
– Эй, Гарри, ты тут?
– Да, но я собираюсь на берег – какого черта тебе надо?
– У меня тут парень, который настолько глуп, что хочет подписать с тобой договор.
– Скажи ему, пусть приходит завтра…
– Постой, Гарри, это ведь не простой матрос. Это врач, по крайней мере, он так говорит.
Морган перегнулся через поручень.
– Эй ты, там, ты что – хирург?
– Да, капитан, – ответил молодой приятный голос. – Я могу отрезать вам руку или ногу так аккуратно, что вы и не заметите.
– Большое спасибо за предложение! – буркнул пират. – Ну тогда поднимайся.
Минуту спустя на широкую носовую палубу «Бреды» вскарабкалась на редкость высокая, но не тощая личность на вид лет двадцати восьми; он оказался также одним из самых красивых мужчин, которых приходилось встречать Моргану.
Врач вежливо поклонился.
– Я Дэвид Армитедж, сэр, и весь к вашим услугам. Пожалуйста, примите мою благодарность за то, что приняли меня так поздно; я рассчитал, что у меня есть время посетить ваш корабль перед тем, как дать ответ на приглашение служить в доме губернатора.
– Хорошо, что ты вначале пришел сюда. – Морган внимательно приглядывался к незнакомцу. – С моего корабля ты увидишь гораздо больше, чем из дома губернатора.
– …Так я и подумал.
Язык у него был хорошо подвешен, но сам Армитедж, похоже, был гол как сокол, потому что на его рубашке дыр было больше, чем ткани, а когда-то элегантные штаны превратились в скопище заплаток и заштопанных дыр.
– Кто ты? – спросил Морган. – Хотя плевать мне на это, если ты знаешь свое дело.
Зубы молодого врача блеснули в улыбке.
– Предположим, мое имя Армитедж, хотя на самом деле это не так. Предположим также, что я родом из колонии Виргиния и что я был там известным хирургом, – он тихо рассмеялся, – а это чистая правда.
Морган ухмыльнулся.
– А что еще?
– Допустим, пока вам не наврали обо мне чего-нибудь еще, что я убил врача, у которого учился.
– Почему?
– Чтобы спасти свою жизнь и жизнь пациента, моего друга хирурга, которого он из ревности готов был убить – дать ему истечь кровью.
– И тебя схватили? Да? Ну-ка, покажи руки.
Черты лица Армитеджа неожиданно стали жесткими, и он протянул левую руку; конечно, там была выжжена буква «У» – что значило «убийца». Как эксперт в таких делах, Морган решил, что клеймо поставлено примерно год назад.
– Почему ты хочешь плыть со мной?
– Потому что, капитан Морган, у вас репутация человека умного и более чем удачливого. Кроме того, мне говорили, что вы всегда поступаете так, как считаете нужным, а это, позвольте заметить, чертовски ценная черта в характере человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142