- Подумай, - сказали она, - ну что ты собираешься делать с последним единорогом на свете - посадить в клетку?
Волшебник отвернулся, чтобы Молли не увидела его лица. Не прямо, а лишь украдкой бросал он косые взгляды на единорога, словно опасаясь, что кто-то может потребовать от него вернуть этот взгляд обратно. Белая и таинственная, с сияющим как утро рогом, Она смотрела на него с пронзительной мягкостью, и он не мог прикоснуться к ней. Он сказал худой женщине:
- Ты даже не знаешь, куда мы идем. - Ты думаешь, для меня это что-нибудь значит? - спросила Молли. И Она снова мяукнула.
- Мы направляемся к Королю Хаггарду, чтобы найти Красного Быка, - признался Шмендрик.
Что бы ни знали ее кости и во что бы ни верило се сердце, но кожа Молли на мгновение испугалась, но Она мягко дохнула в ее сложенную лодочкой ладонь, и Молли улыбнулась, охватив тепло пальцами. - Вы идете не той дорогой, - ответила она. Солнце уже поднималось, когда Молли повела их назад, дорогой, которой они пришли, мимо Калли, спавшего на своем чурбаке, мимо поляны и дальше Люди возвращались: рядом хрустели сухие ветки, трещали кусты. Однажды им пришлось прятаться и терновнике, пока мимо не проковыляли двое усталых разбойников Капитана Калли, с горечью размышлявших о реальности вызванного волшебником Робина Гуда.
- Я чувствовал их запах, - говорил первый. - Глаз легко обмануть, они лжецы по природе, но ни у одной тени не может быть запаха! - Верно, глаза врут, - ворчливо соглашался другой, который, казалось, нацепил на себя кусок болота. - Но неужели ты в самом деле веришь своим ушам, носу, языку? Нет, мой друг. Мир лжет нашим чувствам, они лгут нам, так кем же, как не лжецами, мы сами можем быть? Что касается меня, я не верю ни вести, ни вестнику, ни тому, что мне сказали, ни тому, что я увидел. Возможно, правда и существует где-то, но до меня она никогда не опускалась.
- Да, - мрачно усмехнувшись, ответил первый - Однако за Робин Гудом ты бежал вместе со всеми и проискал его всю ночь, крича и плача, как и все мы. Если ты все знал, почему же ты не избавил себя от хлопот?
- Разве можно быть уверенным, - отплевываясь грязью, неразборчиво отвечал другой. - Ошибиться так легко.
В лесистой долине у ручья сидели принц и принцесса. Семеро слуг устроили в тени деревьев алый навес, и юные королевские отпрыски вкушали принесенный слугами в корзинах завтрак под аккомпанемент теорб и лютней. За едой они не обменялись почти ни единым словом, а когда трапеза окончилась, принцесса, вздохнув, сказала:
- Ну, по-моему, пора наконец покончить с этим глупым занятием. - Принц открыл журнал. - Полагаю, ты по меньшей мере... - продолжала принцесса, но принц все читал. Принцесса сделала знак двоим из слуг, и они заиграли на лютнях что-то старинное. Сделав несколько шагов по траве, она подняла масляно блестящую уздечку и принялась звать: - Ко мне, единорог, ко мне! Ко мне, единорог, ко мне. Ко мне, ко мне! Приди-приди-приди-приди! Принц фыркнул.
- Ты же не цыплят своих зовешь, - заметил он, не подымая глаз. - Чем так квохтать, спела бы лучше что-нибудь.
- Я делаю все, что могу! - воскликнула принцесса. - Но я никогда не звала их прежде. - Однако после некоторое молчания она запела:
Я дочь короля, я принцесса,
И, если б я лишь захотела,
Луна с небосвода поспешно
Брошью на грудь мне слетела.
Никто хвалить не посмеет
То, что не нравится мне.
Все, что хочу, я имею,
Не знаю я слова «нет».
Я дочь короля, я принцесса,
Но старше я день ото дня,
В тюрьме молодого тела
Я устаю от себя.
И я бы ушла скитаться
Нищенкой вдоль дорог,
Чтобы хоть раз издалека
Увидеть твой светлый рог.
Она пела, потом вновь принялась звать: - Ну, единорог, ну, иди сюда, ну, мой хороший, - а затем сердито сказала: - Все, что я собиралась сделать, я сделала. Я отправляюсь домой. Принц зевнул и сложил свой журнал. - Ну, что же, мы отдали должное обычаям, большего никто и не ожидал, - сказал он. - Это просто формальность. Теперь мы можем пожениться.
- Да, - согласилась принцесса, - теперь мы можем пожениться.- Слуги стали укладываться, двое заиграли на лютнях веселую свадебную мелодию. Опечаленно и с вызовом она сказала: - Если бы на свете действительно были единороги, кто-нибудь из них пришел бы ко мне. Едва ли возможно звать нежнее, к тому же у меня была золотая уздечка. И уж, конечно, я чиста и непорочна.
- Всецело согласен, - равнодушно отвечал принц. - Как я уже говорил, ты подходишь мне с точки зрения обычаев, но не с точки зрения моего отца, однако ему я не подхожу тоже. Ему подошел бы единорог. - Принц был высок, а лицо его - мягко и приятно, как цветок алтея.
Когда они вместе со свитой удалились, единорог, Молли и волшебник вышли из леса и продолжили свое путешествие. Много позже, когда они странствовали по землям, где не было ни зелени, ни ручьев, Молли спросила ее, почему Она не откликнулась на песню принцессы. Чтобы услышать ответ, Шмендрик приблизился к единорогу со своей стороны. Он никогда не шел с той стороны, где шла Молли.
- Эта дочь короля никогда бы не убежала, чтобы увидеть свет моего рога, - ответила Она. - Если бы я показалась и она узнала бы меня, она напугалась бы больше, чем при виде дракона, - ведь никто не дает обещаний дракону. Помню, когда-то мне было все равно - поют ли принцессы то, что думают, или нет. Я выходила к ним и клала им голову на колени, и некоторые ездили верхом на моей спине, хотя обычно они боялись. Но сейчас у меня нет времени ни на принцесс, ни на служанок. Я тороплюсь.
Тогда Молли сказала нечто странное для женщины, поминутно просыпавшейся по ночам, проверяя, здесь ли единорог, и чьи мысли были полны золотых уздечек и благородных молодых разбойников.
- Это у принцесс нет времени, - сказала она. - Небо вращается и несет с собой всех: принцесс, волшебников, бедного Калли, всех-всех, лишь ты неподвижна. Ты ничего не видишь лишь однажды. Я бы хотела, чтобы ты немного побыла принцессой, или цветком, или уткой. Чем-нибудь, что не может ждать.
Тем, кто бы мог, нет нужды выбирать,
Нам выбирать! - Из чего ж?
Нам суждено все, что любим, терять,
Прошлого - не вернешь.
Через спину единорога Шмендрик посмотрел на Молли.
- Где ты слыхала эту песню? - спросил он. Он впервые заговорил с ней с того самого рассвета, когда она примкнула к ним. Молли тряхнула головой: - Не помню. Я знаю ее очень давно. Они шли, и день ото дня земля вокруг становилась все беднее и беднее, трава бурее, а лица жестче. Но рядом с единорогом Молли расцветала, как страна, полная прудов и пещер, в которых, пламенея, из земли вырываются старые цветы. Теперь, казалось, ей нет и сорока, она выглядела не старше Шмендрика, несмотря на его не имеющее возраста лицо. Ее грубые волосы распушились, кожа стала мягче, и со встречными она говорила столь же мягко, как и с единорогом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Волшебник отвернулся, чтобы Молли не увидела его лица. Не прямо, а лишь украдкой бросал он косые взгляды на единорога, словно опасаясь, что кто-то может потребовать от него вернуть этот взгляд обратно. Белая и таинственная, с сияющим как утро рогом, Она смотрела на него с пронзительной мягкостью, и он не мог прикоснуться к ней. Он сказал худой женщине:
- Ты даже не знаешь, куда мы идем. - Ты думаешь, для меня это что-нибудь значит? - спросила Молли. И Она снова мяукнула.
- Мы направляемся к Королю Хаггарду, чтобы найти Красного Быка, - признался Шмендрик.
Что бы ни знали ее кости и во что бы ни верило се сердце, но кожа Молли на мгновение испугалась, но Она мягко дохнула в ее сложенную лодочкой ладонь, и Молли улыбнулась, охватив тепло пальцами. - Вы идете не той дорогой, - ответила она. Солнце уже поднималось, когда Молли повела их назад, дорогой, которой они пришли, мимо Калли, спавшего на своем чурбаке, мимо поляны и дальше Люди возвращались: рядом хрустели сухие ветки, трещали кусты. Однажды им пришлось прятаться и терновнике, пока мимо не проковыляли двое усталых разбойников Капитана Калли, с горечью размышлявших о реальности вызванного волшебником Робина Гуда.
- Я чувствовал их запах, - говорил первый. - Глаз легко обмануть, они лжецы по природе, но ни у одной тени не может быть запаха! - Верно, глаза врут, - ворчливо соглашался другой, который, казалось, нацепил на себя кусок болота. - Но неужели ты в самом деле веришь своим ушам, носу, языку? Нет, мой друг. Мир лжет нашим чувствам, они лгут нам, так кем же, как не лжецами, мы сами можем быть? Что касается меня, я не верю ни вести, ни вестнику, ни тому, что мне сказали, ни тому, что я увидел. Возможно, правда и существует где-то, но до меня она никогда не опускалась.
- Да, - мрачно усмехнувшись, ответил первый - Однако за Робин Гудом ты бежал вместе со всеми и проискал его всю ночь, крича и плача, как и все мы. Если ты все знал, почему же ты не избавил себя от хлопот?
- Разве можно быть уверенным, - отплевываясь грязью, неразборчиво отвечал другой. - Ошибиться так легко.
В лесистой долине у ручья сидели принц и принцесса. Семеро слуг устроили в тени деревьев алый навес, и юные королевские отпрыски вкушали принесенный слугами в корзинах завтрак под аккомпанемент теорб и лютней. За едой они не обменялись почти ни единым словом, а когда трапеза окончилась, принцесса, вздохнув, сказала:
- Ну, по-моему, пора наконец покончить с этим глупым занятием. - Принц открыл журнал. - Полагаю, ты по меньшей мере... - продолжала принцесса, но принц все читал. Принцесса сделала знак двоим из слуг, и они заиграли на лютнях что-то старинное. Сделав несколько шагов по траве, она подняла масляно блестящую уздечку и принялась звать: - Ко мне, единорог, ко мне! Ко мне, единорог, ко мне. Ко мне, ко мне! Приди-приди-приди-приди! Принц фыркнул.
- Ты же не цыплят своих зовешь, - заметил он, не подымая глаз. - Чем так квохтать, спела бы лучше что-нибудь.
- Я делаю все, что могу! - воскликнула принцесса. - Но я никогда не звала их прежде. - Однако после некоторое молчания она запела:
Я дочь короля, я принцесса,
И, если б я лишь захотела,
Луна с небосвода поспешно
Брошью на грудь мне слетела.
Никто хвалить не посмеет
То, что не нравится мне.
Все, что хочу, я имею,
Не знаю я слова «нет».
Я дочь короля, я принцесса,
Но старше я день ото дня,
В тюрьме молодого тела
Я устаю от себя.
И я бы ушла скитаться
Нищенкой вдоль дорог,
Чтобы хоть раз издалека
Увидеть твой светлый рог.
Она пела, потом вновь принялась звать: - Ну, единорог, ну, иди сюда, ну, мой хороший, - а затем сердито сказала: - Все, что я собиралась сделать, я сделала. Я отправляюсь домой. Принц зевнул и сложил свой журнал. - Ну, что же, мы отдали должное обычаям, большего никто и не ожидал, - сказал он. - Это просто формальность. Теперь мы можем пожениться.
- Да, - согласилась принцесса, - теперь мы можем пожениться.- Слуги стали укладываться, двое заиграли на лютнях веселую свадебную мелодию. Опечаленно и с вызовом она сказала: - Если бы на свете действительно были единороги, кто-нибудь из них пришел бы ко мне. Едва ли возможно звать нежнее, к тому же у меня была золотая уздечка. И уж, конечно, я чиста и непорочна.
- Всецело согласен, - равнодушно отвечал принц. - Как я уже говорил, ты подходишь мне с точки зрения обычаев, но не с точки зрения моего отца, однако ему я не подхожу тоже. Ему подошел бы единорог. - Принц был высок, а лицо его - мягко и приятно, как цветок алтея.
Когда они вместе со свитой удалились, единорог, Молли и волшебник вышли из леса и продолжили свое путешествие. Много позже, когда они странствовали по землям, где не было ни зелени, ни ручьев, Молли спросила ее, почему Она не откликнулась на песню принцессы. Чтобы услышать ответ, Шмендрик приблизился к единорогу со своей стороны. Он никогда не шел с той стороны, где шла Молли.
- Эта дочь короля никогда бы не убежала, чтобы увидеть свет моего рога, - ответила Она. - Если бы я показалась и она узнала бы меня, она напугалась бы больше, чем при виде дракона, - ведь никто не дает обещаний дракону. Помню, когда-то мне было все равно - поют ли принцессы то, что думают, или нет. Я выходила к ним и клала им голову на колени, и некоторые ездили верхом на моей спине, хотя обычно они боялись. Но сейчас у меня нет времени ни на принцесс, ни на служанок. Я тороплюсь.
Тогда Молли сказала нечто странное для женщины, поминутно просыпавшейся по ночам, проверяя, здесь ли единорог, и чьи мысли были полны золотых уздечек и благородных молодых разбойников.
- Это у принцесс нет времени, - сказала она. - Небо вращается и несет с собой всех: принцесс, волшебников, бедного Калли, всех-всех, лишь ты неподвижна. Ты ничего не видишь лишь однажды. Я бы хотела, чтобы ты немного побыла принцессой, или цветком, или уткой. Чем-нибудь, что не может ждать.
Тем, кто бы мог, нет нужды выбирать,
Нам выбирать! - Из чего ж?
Нам суждено все, что любим, терять,
Прошлого - не вернешь.
Через спину единорога Шмендрик посмотрел на Молли.
- Где ты слыхала эту песню? - спросил он. Он впервые заговорил с ней с того самого рассвета, когда она примкнула к ним. Молли тряхнула головой: - Не помню. Я знаю ее очень давно. Они шли, и день ото дня земля вокруг становилась все беднее и беднее, трава бурее, а лица жестче. Но рядом с единорогом Молли расцветала, как страна, полная прудов и пещер, в которых, пламенея, из земли вырываются старые цветы. Теперь, казалось, ей нет и сорока, она выглядела не старше Шмендрика, несмотря на его не имеющее возраста лицо. Ее грубые волосы распушились, кожа стала мягче, и со встречными она говорила столь же мягко, как и с единорогом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51