ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Она чуть не плакала. Ей было жаль Бенита. Как могло случиться, что такого прекрасного человека предали. Но она не предаст. Умрет за него, но не предаст. Ведь должен же быть кто-то, за кого хотелось бы умереть. Бенит вышел из-за стола и обнял ее. Она чуть не умерла от восторга. Каждая клеточка ее тела трепетала.
— Ты правильно сделала, что пришла. Я должен был узнать правду именно от тебя. Только простым маленьким людям известна правда. Все, кто наверху, — продажные, лживые твари. И если такие, как ты, будут со мной, мы справимся. Все вместе! Главное — быть вместе! — Голос его проникал в самое сердце.
— Быть вместе, — слезы катились по ее щекам — такие прекрасные, такие светлые слезы. Бенит не виноват. И ее мальчик ни в чем не виноват. И она не виновата. Они же ни в чем не виноваты. Все-все…
— Я должен знать правду. Правду маленьких людей. Непременно. — Бенит разжал руки. — Вам столько причиняли зла. Кто-то должен отереть слезу с ваших глаз! Но для этого вы должны быть тверды. Быть преданы. Все вместе — мне одному!
Порция отступила. Не смея повернуться к Бениту спиной, пятилась задом.
— Ты смелая женщина, ты умная женщина, ты честная женщина, — бросал ей вслед жемчужины похвал Бенит.
Едва дверь за Порцией захлопнулась, как Бенит нажал кнопку звонка. Тут же бочком из узкой потайной двери в таблин протиснулся Аспер и вытянулся по стойке смирно, как будто Бенит был центурионом, а он, Аспер, новобранцем из десятой когорты.
— Переведи ее сына в другой отряд исполнителей. В тот, что занимается постройкой статуи Геркулеса. И проследи, чтобы парень вкалывал до седьмого пота. Без выходных. Мамаша будет счастлива.
— А что делать с женщиной?
— Она пусть работает, где работает. Надо лишь предупредить Крула. А мы, считай, получили бесплатного внутреннего соглядатая. Она будет следить за всеми и доносить. Из одной любви ко мне. — Бенит самодовольно расхохотался. — Она считает себя честной и одновременно потакает своим мелким грязным страстишкам. Из таких получаются самые лучшие агенты.
Глава 14
Мартовские игры 1976 года

«Дожди не прекращаются».
«Акта диурна», канун Ид марта
Первыми вернулись запахи. Отвратительные запахи. Воняло грязью, гнильем, чем-то тухлым. Кажется, рыбой. Что может вонять отвратительнее тухлой рыбы? Лишь гниющая человечья плоть.
Вслед за запахом явилась боль. Она примеривалась к телу то там, то здесь. Вот кольнуло под ребрами, вот в бедре, вот в виске. Боль… Нервы медленно возрождались вслед за костями и мышцами. Нервы регенерировали, теперь уже болело все тело. Еще не остро, еще не сплошь.
Вернулись звуки: раньше он ничего не слышал — теперь различал громкий бранчливый крик. Чайки. Где же он? На берегу моря? Реки? Если вокруг летают чайки, значит близко вода. Шум воды был, но однообразный, как старушечий шепот. Он понял наконец: шел дождь. Он уже кое-что мог понимать. Значит, мозг его возродился прежде периферийной нервной системы. Это открытие доставило ему радость. Радость, которая тут же затмилась болью.
Но почему так воняет? Если он на берегу, то должно пахнуть солью, водорослями, свежестью. Боль становилась уже невыносимой. Он повернулся на спину — он мог уже повернуться! — и выгнулся дугой: судорогой свело возрождающиеся мышцы. Почему он не может умереть! Он бы все сейчас отдал за блаженное восхитительное небытие. Руки конвульсивно согнулись в локтях, пытаясь разодрать лишенными ногтей пальцами лишенную кожи грудь. Свет ударил в глаза — в широко раскрытые глаза без век и ресниц. Он смотрел и видел небо, обложенное низкими свинцовыми тучами. Небо, с которого непрерывно сеялся колючий холодный дождь. И белых чаек, парящих на фоне этого серого рыхлого неба. Вновь судороги скрутили тело. Со спины его перевернуло на бок. И тогда он увидел, что лежит на помойке. По серым и рыжим ее горбам, как по волнам, сновали чайки. И он закричал — от ужаса и боли разом. Ему казалось, что сейчас он сойдет с ума.
Но почему-то не сошел. А если и сошел, то на мгновение — мозг тут же регенерировал, и безумие миновало. Если он и может свихнуться — то на миг. В этом была отрада. Как и безумие — тоже мгновенная.
Двое бродяг, привлеченные криком, направились к тому месту, где в груде обломков и обгоревших бревен уже давно лежал черный хитиновый остов, смутно напоминающий человеческое тело. Бродяги подошли и остановились. Один из них — седой старик, закутанный в драный шерстяной платок, — жевал кусок хлеба. Второй, помоложе, визгливо вскрикнул и предусмотрительно спрятался за спину старика.
Так — один совершенно равнодушно, второй онемев от ужаса — они смотрели, как черный остов корчится, обрастая красным мясом; и уже скалятся зубы, и дергаются губы, и нос начинает покрываться кожей. Глаза смотрели на старика и не моргали — не было век. Но рот, гримасничая зачатками губ, издавал булькающие невнятные звуки.
Старик не знал, сколько это длилось. Наверняка долго, потому что человек (если это был, конечно, человек) устал кричать и теперь лишь сипел. Кожа, наросшая поверх мяса, была еще очень тонкой, прозрачной, а череп совершенно гол. Старик с опаской наклонился к лежащему посреди мусора нагому человеку. Кожа «новорожденного» была по-младенчески розовой и шелковистой, глаза часто-часто моргали красными веками, на которых стали пробиваться ресницы. Они начали отрастать вместе с бровями, волосами, бородкой и лобковыми волосами.
— Пить, — прошептал «новорожденный». Старик приложил флягу к губам страдальца. «Новорожденный» сделал несколько глотков. Но желудок его тут же сжался, и «младенца» вырвало фонтаном — прямо в лицо старику. Тот отерся краем вязаного платка.
— Со мной после метаморфозы было точно так же, — сказал спутник старика. — Ты помнишь?
Старик кивнул:
— Как не помнить, когда я сам тебя и выхаживал.
— Значит, это — гений, — заключил спутник старика. — Как я. Гения сразу можно отличить от простого человека.
Возрожденный слушал их болтовню вполуха. Самое странное, что он помнил прошлое, помнил, кем был прежде. Когда-то он был гением, гением самой Империи. Нынче стал человеком. Почти. И назвался Гимпом.
Гимп внимательнее присмотрелся к обитателям помойки. Старик как старик — бродяга, из тех, что потеряли все — семью, родственников, патрона. Большинство из них сознательно выбирают подобную судьбу. Среди бродяг много киников, но еще больше утративших вместе с гениями всякое желание бороться, работать, да и вообще двигаться. Спутник же старика в прошлом несомненно был гением, но подвергся облучению и стал метаморфировать. Внешне бывший гений походил на человека, если не считать огромных уродливых рук, поросших густой рыжей шерстью. Правая была заметно больше левой, и на ней было шесть пальцев с длинными острыми когтями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87