Я в этом и не нуждался. Того, что я видел, вполне достаточно.
– Нет.
Дэвид наклонился над ней так низко, что ей пришлось отодвинуться.
– Вы целовались, на вас не было одежды, его руки… Будь ты проклята, Шон! Неужели я должен описывать тебе эти подробности?
– Он хотел, но я сказала «нет». – Ее щеки горели от стыда. Как могла она сваливать все на Ивена, будто сама была ни при чем?
Глаза Дэвида сузились, он смотрел на нее с отвращением.
– Ты сука.
Она стянула простыню со своего тела. В палатке было слишком жарко, а воздух стал таким густым, что она не могла вздохнуть. Шон почувствовала, что ее мокрая от пота майка прилипла к спине.
– Да, мы оба хотели, – выговорила она, не зная, куда заведет ее это признание. – Мы были близки к этому. Но суть дела в том, что мы удержались.
Он укрылся простыней, опершись на локоть.
– Ты прекрасно понимаешь, что то, насколько далеко вы зашли с Ивеном сегодня, не имеет значения. Я уже давно все о вас знаю.
Капля пота упала с ее волос на щеку. Она заставила себя посмотреть мужу в глаза.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А ты не знаешь? – Дэвид выглядел спокойным; ни следа той лихорадки, в какой билась сейчас она. Ей даже показалось, что на его губах появилась едва заметная улыбка. Он наслаждался своей властью. Она опустила глаза и увидела, что судорожно сжимает в руках влажную простыню.
– Я не знаю, – ответила она.
– Я знаю о вашей связи. Я знаю, когда она началась и когда закончилась. День в день.
Шон почувствовала, как тошнота подступает у нее к горлу. Она миновала москитную сетку и успела выползти из палатки, прежде чем ее вырвало. Она шла босиком, грубый лесной ковер царапал ее ступни. Она прислонилась к дереву, тяжело дыша. Как он узнал?
Когда Шон вернулась в палатку, она все еще дрожала. Дэвид накинул ей на плечи фланелевую рубашку, но она ее сбросила.
– Слишком жарко, – повторяла она. Несколько минут он просидела, закрывая лицо руками, пытаясь привести в порядок свое дыхание и мысли. Она почувствовала, как Дэвид кончиками пальцев прикоснулся к ее коленям. Наконец она подняла голову.
– Как ты узнал? – спросила она.
– Это не имеет значения.
– Ты знал все время?
– Да.
Он знал и молчал. Что он чувствовал все это время, когда она думала только о себе, заботилась только о своих интересах?
– Дэвид, мне очень жаль, – сказала она.
– Я так не думаю, Шон.. – Он убрал свои пальцы с ее колен. – Я уверен в том, что, если бы тебе удалось отыскать еще более садистский способ мучить меня, не убивая, ты бы им воспользовалась. – Дэвид лег и отвернулся от нее. – Я буду бороться с тобой при разводе, – добавил он. – Я к этому готов. Хватит вытирать об меня ноги.
Шон выключила лампу и тоже легла, стараясь держаться подальше от его половины постели. Она смотрела на черный потолок палатки.
– Дэвид? – спросила она. – Ты и Мег любовники? – Она чувствовала, как слова застревают у нее в горле, и надеялась, что Дэвид этого не заметил.
– Нет. Но так решила Мег, а не я.
Она почувствовала облегчение и тут же мысленно упрекнула себя в эгоизме. Слава Богу, что Мег не интересуется мужчинами.
– Дэвид?
– Что? – На этот раз в его голосе прозвучало раздражение.
– Тогда, когда я была… с Ивеном. Это была моя инициатива. Моя вина. Не обвиняй его.
– Давай спать, Шон.
Она слышала, как дыхание Дэвида постепенно становится все более глубоким и ровным, а сама лежала без сна и вспоминала тот год. Все те вечера, когда Ивен приходил к ним на ужин; все те субботние партии в теннис. Как мог Дэвид все это выдержать? Он умел страдать молча. Но больше не собирался этого делать.
30
Наступил вторник, а Тэсс так и не вернулась.
Шон засыпала остаток риса в кипящую воду, закрыла котелок и поставила его обратно на огонь. Она собиралась сохранить немного риса на завтра, но его оказалось так мало, что она в конце концов перевернула пакет и высыпала в котелок все, до последнего зернышка. Но и так они сегодня выйдут из-за стола голодными.
Робин встала рядом с ней на колени и молча открыла последнюю банку консервированных бобов. Ее глаза покраснели, и она останавливалась едва ли не после каждого поворота консервного ножа, чтобы смахнуть со щек слезы.
У них осталось немного сыра, около восьми унций. Овсяной крупы хватит на то, чтобы на завтрак каждому досталось по столовой ложке каши. И чашка муки с жучками. Кофе кончился, но осталось много пакетиков с чаем и несколько упаковок виноградного порошка для растворения в воде, немного «Писко» и бутылка рома. Этим исчерпывались их запасы.
Днем, за ланчем, состоявшим из приготовленных Робин тощих овсяных лепешек, они еще на что-то надеялись. За ужином уже казалось, что с той поры прошла целая жизнь. Теперь все притихли, парализованные осознанием того, что они заброшены, оставлены без пищи для себя и для пойманных обезьянок. Шон и Ивен весь день ловили кузнечиков и собирали жуков для эльфов, но этого оказалось недостаточно. Приходилось обучаться искусству ловли насекомых: не обрекать же игрунок на голодную смерть.
– Давайте соорудим плот, – предложил Ивен, когда Шон подала на стол рис. Она отмерила каждому по столовой ложке своего блюдца, пока Робин делила бобы.
– А я думаю, что нам лучше оставаться на месте, – ответил Дэвид, Сегодня на любое «белое» Ивена Дэвид отвечал «черное», и Ивен, кажется, начал это замечать. Он недоуменно посмотрел на Шон, надеясь получить от нее объяснение новой манеры поведения Дэвида, но она быстро отвела взгляд. Шон не хотела, чтобы Дэвид заметил, как они с Ивеном обмениваются чем бы то ни было: взглядом, улыбкой, словом.
– Я полагаю, что мы выберемся отсюда скорее, если сами приложим для этого все усилия. – Ивен говорил осторожно, опасаясь натолкнуться на упрямое сопротивление Дэвида. – Нам понадобятся бальзовые деревья. Мне тут попалось несколько подходящих деревьев. Стволы должны сохнуть несколько дней после того, как мы их срубим, затем мы сможем…
– Несколько дней, – откликнулась Робин. – Мы не выживем здесь несколько дней. Нам нечего есть.
– Мы найдем пищу, – заверила ее Шон. Ее тарелка была уже пуста, но Робин ела свой рис зернышко за зернышком, стараясь продлить удовольствие. – Некоторые из окружающих нас растений должны быть съедобными.
– Мы с Дэвидом просматривали книги Тэсс по ботанике, – включилась в разговор Мэг. – Там не сказано, какие растения съедобные, а какие нет.
Ивен покачал головой.
– Думаю, тут мы не должны рисковать.
– Мы можем использовать наши западни для ловли остромордых крыс, – предложила Шон.
– Я не могу есть крыс, – ответила Робин.
– Будь на то моя воля, я вообще не ела бы млекопитающих, – сказала Шон. – Но выбор у нас невелик.
– А чем мы их будем приманивать? – спросил Ивен.
– Не знаю… может быть, лягушки подойдут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Нет.
Дэвид наклонился над ней так низко, что ей пришлось отодвинуться.
– Вы целовались, на вас не было одежды, его руки… Будь ты проклята, Шон! Неужели я должен описывать тебе эти подробности?
– Он хотел, но я сказала «нет». – Ее щеки горели от стыда. Как могла она сваливать все на Ивена, будто сама была ни при чем?
Глаза Дэвида сузились, он смотрел на нее с отвращением.
– Ты сука.
Она стянула простыню со своего тела. В палатке было слишком жарко, а воздух стал таким густым, что она не могла вздохнуть. Шон почувствовала, что ее мокрая от пота майка прилипла к спине.
– Да, мы оба хотели, – выговорила она, не зная, куда заведет ее это признание. – Мы были близки к этому. Но суть дела в том, что мы удержались.
Он укрылся простыней, опершись на локоть.
– Ты прекрасно понимаешь, что то, насколько далеко вы зашли с Ивеном сегодня, не имеет значения. Я уже давно все о вас знаю.
Капля пота упала с ее волос на щеку. Она заставила себя посмотреть мужу в глаза.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А ты не знаешь? – Дэвид выглядел спокойным; ни следа той лихорадки, в какой билась сейчас она. Ей даже показалось, что на его губах появилась едва заметная улыбка. Он наслаждался своей властью. Она опустила глаза и увидела, что судорожно сжимает в руках влажную простыню.
– Я не знаю, – ответила она.
– Я знаю о вашей связи. Я знаю, когда она началась и когда закончилась. День в день.
Шон почувствовала, как тошнота подступает у нее к горлу. Она миновала москитную сетку и успела выползти из палатки, прежде чем ее вырвало. Она шла босиком, грубый лесной ковер царапал ее ступни. Она прислонилась к дереву, тяжело дыша. Как он узнал?
Когда Шон вернулась в палатку, она все еще дрожала. Дэвид накинул ей на плечи фланелевую рубашку, но она ее сбросила.
– Слишком жарко, – повторяла она. Несколько минут он просидела, закрывая лицо руками, пытаясь привести в порядок свое дыхание и мысли. Она почувствовала, как Дэвид кончиками пальцев прикоснулся к ее коленям. Наконец она подняла голову.
– Как ты узнал? – спросила она.
– Это не имеет значения.
– Ты знал все время?
– Да.
Он знал и молчал. Что он чувствовал все это время, когда она думала только о себе, заботилась только о своих интересах?
– Дэвид, мне очень жаль, – сказала она.
– Я так не думаю, Шон.. – Он убрал свои пальцы с ее колен. – Я уверен в том, что, если бы тебе удалось отыскать еще более садистский способ мучить меня, не убивая, ты бы им воспользовалась. – Дэвид лег и отвернулся от нее. – Я буду бороться с тобой при разводе, – добавил он. – Я к этому готов. Хватит вытирать об меня ноги.
Шон выключила лампу и тоже легла, стараясь держаться подальше от его половины постели. Она смотрела на черный потолок палатки.
– Дэвид? – спросила она. – Ты и Мег любовники? – Она чувствовала, как слова застревают у нее в горле, и надеялась, что Дэвид этого не заметил.
– Нет. Но так решила Мег, а не я.
Она почувствовала облегчение и тут же мысленно упрекнула себя в эгоизме. Слава Богу, что Мег не интересуется мужчинами.
– Дэвид?
– Что? – На этот раз в его голосе прозвучало раздражение.
– Тогда, когда я была… с Ивеном. Это была моя инициатива. Моя вина. Не обвиняй его.
– Давай спать, Шон.
Она слышала, как дыхание Дэвида постепенно становится все более глубоким и ровным, а сама лежала без сна и вспоминала тот год. Все те вечера, когда Ивен приходил к ним на ужин; все те субботние партии в теннис. Как мог Дэвид все это выдержать? Он умел страдать молча. Но больше не собирался этого делать.
30
Наступил вторник, а Тэсс так и не вернулась.
Шон засыпала остаток риса в кипящую воду, закрыла котелок и поставила его обратно на огонь. Она собиралась сохранить немного риса на завтра, но его оказалось так мало, что она в конце концов перевернула пакет и высыпала в котелок все, до последнего зернышка. Но и так они сегодня выйдут из-за стола голодными.
Робин встала рядом с ней на колени и молча открыла последнюю банку консервированных бобов. Ее глаза покраснели, и она останавливалась едва ли не после каждого поворота консервного ножа, чтобы смахнуть со щек слезы.
У них осталось немного сыра, около восьми унций. Овсяной крупы хватит на то, чтобы на завтрак каждому досталось по столовой ложке каши. И чашка муки с жучками. Кофе кончился, но осталось много пакетиков с чаем и несколько упаковок виноградного порошка для растворения в воде, немного «Писко» и бутылка рома. Этим исчерпывались их запасы.
Днем, за ланчем, состоявшим из приготовленных Робин тощих овсяных лепешек, они еще на что-то надеялись. За ужином уже казалось, что с той поры прошла целая жизнь. Теперь все притихли, парализованные осознанием того, что они заброшены, оставлены без пищи для себя и для пойманных обезьянок. Шон и Ивен весь день ловили кузнечиков и собирали жуков для эльфов, но этого оказалось недостаточно. Приходилось обучаться искусству ловли насекомых: не обрекать же игрунок на голодную смерть.
– Давайте соорудим плот, – предложил Ивен, когда Шон подала на стол рис. Она отмерила каждому по столовой ложке своего блюдца, пока Робин делила бобы.
– А я думаю, что нам лучше оставаться на месте, – ответил Дэвид, Сегодня на любое «белое» Ивена Дэвид отвечал «черное», и Ивен, кажется, начал это замечать. Он недоуменно посмотрел на Шон, надеясь получить от нее объяснение новой манеры поведения Дэвида, но она быстро отвела взгляд. Шон не хотела, чтобы Дэвид заметил, как они с Ивеном обмениваются чем бы то ни было: взглядом, улыбкой, словом.
– Я полагаю, что мы выберемся отсюда скорее, если сами приложим для этого все усилия. – Ивен говорил осторожно, опасаясь натолкнуться на упрямое сопротивление Дэвида. – Нам понадобятся бальзовые деревья. Мне тут попалось несколько подходящих деревьев. Стволы должны сохнуть несколько дней после того, как мы их срубим, затем мы сможем…
– Несколько дней, – откликнулась Робин. – Мы не выживем здесь несколько дней. Нам нечего есть.
– Мы найдем пищу, – заверила ее Шон. Ее тарелка была уже пуста, но Робин ела свой рис зернышко за зернышком, стараясь продлить удовольствие. – Некоторые из окружающих нас растений должны быть съедобными.
– Мы с Дэвидом просматривали книги Тэсс по ботанике, – включилась в разговор Мэг. – Там не сказано, какие растения съедобные, а какие нет.
Ивен покачал головой.
– Думаю, тут мы не должны рисковать.
– Мы можем использовать наши западни для ловли остромордых крыс, – предложила Шон.
– Я не могу есть крыс, – ответила Робин.
– Будь на то моя воля, я вообще не ела бы млекопитающих, – сказала Шон. – Но выбор у нас невелик.
– А чем мы их будем приманивать? – спросил Ивен.
– Не знаю… может быть, лягушки подойдут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94