Зачарованная, она позволила накрасить ногти огненным, под цвет губ, лаком. Стук в дверь, негромкий, но настойчивый, вырвал ее из прострации.
Николя щелкнула замком и выглянула в узкую щелку, не позволяющую Анжеле увидеть посетителя. Бросила что-то коротко, отрывисто. Потом чуть громче: «Позже, я сказала! Сейчас не могу. Ах, подыхаешь? Все мы тут подыхаем. Не наседай, ясно?» И хлопнула дверью. Ответом на вопросительный взгляд Анжелы стал небрежный жест:
– Не бери в голову. У нее время есть, еще придет. Ну? На чем мы остановились?
Анжела заерзала. У нее-то времени не так много. Пора бежать. Она потянулась за салфеткой и лосьоном.
– Да ты что! – возмутилась Николя. – Только посмотри на себя. Не узнать, на хрен!
– Я не могу выйти в таком виде, Николя, – осторожно, чтобы не обидеть, ответила Анжела.
Обидела. Лицо Николя залила гневная краска:
– Вот, значит, как? Только девкам годится, да? Ангелам вроде тебя нельзя, да? Ладно.
– Да нет же! – запротестовала Анжела. – Просто… дело в том… понимаешь, я никогда не крашусь, вот и все. К тому же это… немножко чересчур. Я вовсе не хотела тебя обидеть, Николя.
– Не чересчур. Я лично крашусь в десять раз сильнее. – Николя, похоже, слегка отошла. – Проблема в другом. Тряпки не те. И обувь. Ну-ка… -
Она достала пару изящных босоножек на небольших каблуках. – Примерь. – И она сунула ступню Анжелы в туфлю. – Класс!
Пока Анжела качалась на непривычных каблуках, пытаясь обрести равновесие, Николя ловко задрала подол ее длинной синей юбки, еще раз сложила и затянула поясом, соорудив экстравагантный наряд чуть выше коленей. Потом расстегнула две верхние пуговицы на монашеской строгой белой блузке и вытащила наружу массивный крест, а напоследок взъерошила темные волосы панковским гребнем и сбрызнула лаком.
– Ну? – Она подтолкнула Анжелу к зеркалу. – Что скажешь?
Господи. Такое и в страшном сне не привидится. Что это за чучело в зеркале? Она повернулась спиной. Хотя ноги смотрятся неплохо. Очень даже неплохо.
– Классные ножки, – оценила Николя. – Нужно показывать.
– Даже не знаю, что и сказать, – с сомнением пробормотала Анжела.
Еще раз оглядела себя со всех сторон. Вид… шокирующий. С другой стороны, так празднично – иного слова не нашлось – она в жизни не выглядела. Может быть, стоит показаться Роберту в новом обличье? Тем более что у него сейчас Анита, которая не жалеет на себя ни косметики, ни украшений. А от ее туалетов можно с ума сойти. Если бы не прелестная шаль Бонни, Анжела чувствовала бы себя нищенкой рядом с этой разодетой дамой. В конце концов, почему бы и не покрасоваться самую малость? Не показать им, что светская жизнь и ей отнюдь не чужда?
– Хм-м-м.
– Это мой подарок, – расцвела Николя. – Не думай, что я буду просить тебя заниматься моим братцем задарма.
Подарок от чистого сердца. И что делать? Сунуть голову под кран и швырнуть босоножки в счастливое лицо этой девочки было бы непростительной грубостью. Совсем не трудно заскочить сюда на обратном пути, умыться и вернуть обувь.
– Спасибо, Николя, – смущенно пробормотала Анжела. – Только со Стивом… ничего не могу обещать наверняка.
– Справишься. Знаю, что справишься. Пусть держится в стороне, только и всего. Через два, самое большее через три дня у меня все будет на мази.
– На мази?
– Выражение такое. Жизнь, короче, закрутится и так далее.
Она подпихнула Анжелу к выходу, распахнула дверь и окончательно поразила, уронив ладони ей на плечи. В зеленых глазах заплясали по-детски счастливые искры, мгновенно вызвав в памяти Анжелы виденный у Стива снимок. Во взрослых, ожесточенных и искалеченных жизнью, даже в глубоких стариках, бывает, проглядывает дитя. Анжела была тронута.
– Не вздумай отнимать у нас хлеб, – отпустила Николя комплимент. – А то еще выйдешь на угол, а нас всех тогда в отставку.
– Спасибо. – Анжела улыбнулась.
Позже, гораздо позже, когда события повернулись так, как повернулись, Анжела могла радоваться лишь тому, что в последний раз видела это тонкое лицо сияющим от искреннего удовольствия.
* * *
Портрет девочек завершен, обе модели наскакались от счастья, разглядывая собственные лица на холсте. Как голодные звереныши, набросились на блюдо со сдобным печеньем, которое Роберт выставил в качестве приза за послушание. Из напитков он мог предложить лишь молоко.
– А почему не кола? – заныла Несси.
– Потому что я так велела, – отрезала Анита. Она сидела в кресле у окна, ставшего рабочим местом натурщиков. Роберт прилежно черкал углем по бумаге, но душа его была далеко от набросков.
– Почему такой грустный, дядя Роберт? – спросила Тэмми.
Анита шикнула на дочь:
– Не болтай ерунды. Он не грустный, а сосредоточенный.
– Анжела, да? – не унималась Тэмми. – Разбила твое сердце и все такое? – Глядя, как крестница вгрызается в печенье, Роберт невольно ухмыльнулся. Знала бы ты, дорогая…
– Тэмми, прекрати. Дядя Роберт писал портрет Анжелы, только и всего. Верно, Роберт?
– Угм-м-м.
– Да? – изумилась и Несси. – А мне кажется, у него точно сердце разбито и все такое.
Анита возмущенно топнула, дернула головой, после чего Роберту пришлось усаживать ее в нужной позе по новой.
– Хочешь, теперь я буду приходить по воскресеньям? – предложила она.
– Посмотрим. – Роберт улыбнулся. – Ты не могла бы… конечно, если тебя не затруднит… надевать чуть меньше украшений? Все это очень красиво, но…
– Чересчур, – закончила за него Тэмми. – Идет и звякает, будто рождественская елка.
Девчонки залились хохотом, запрыгали вокруг матери, следившей за малолетними острячками с кислым выражением.
– И еще… если можно, конечно… чуть меньше помады и этого… – Роберт запнулся, – которое на глазах.
– Все понятно. – Анита помрачнела. – Она завтра придет?
Роберт пожал плечами. Сердце опять, как сотни раз за неделю, ухнуло куда-то вниз. Скорее всего, в ботинки.
– Понятия не имею.
– Ну так спроси, – чирикнула Несси.
– Спросил бы, если б адрес знал. Или хотя бы телефон.
– Да нет же, глупый! – Несси приклеилась к окну. – Сейчас спроси. Вон она идет! Смешная такая. Но точно она.
Роберт выронил уголь. Вывернул шею под немыслимым углом. Анжела, вне всяких сомнений. Эту походку он узнал бы и через тысячу лет, даже в таком неустойчивом варианте. Что это у нее на ногах? Анжела подковыляла поближе, и у него глаза полезли на лоб. И что это у нее с лицом? И что у нее на голове? И Анжела ли это? Определенно она. И вместе с тем – нет. До чего же у нее нелепый вид. Похожа на… Черт знает на что похожа, иначе не скажешь. Несколько раз едва не пропахала тропинку носом, упав. Опережая девчонок, Роберт распахнул дверь.
– Анжела?
Он очень старался сохранить лицо. Не выказать разочарования ее более чем странным обликом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Николя щелкнула замком и выглянула в узкую щелку, не позволяющую Анжеле увидеть посетителя. Бросила что-то коротко, отрывисто. Потом чуть громче: «Позже, я сказала! Сейчас не могу. Ах, подыхаешь? Все мы тут подыхаем. Не наседай, ясно?» И хлопнула дверью. Ответом на вопросительный взгляд Анжелы стал небрежный жест:
– Не бери в голову. У нее время есть, еще придет. Ну? На чем мы остановились?
Анжела заерзала. У нее-то времени не так много. Пора бежать. Она потянулась за салфеткой и лосьоном.
– Да ты что! – возмутилась Николя. – Только посмотри на себя. Не узнать, на хрен!
– Я не могу выйти в таком виде, Николя, – осторожно, чтобы не обидеть, ответила Анжела.
Обидела. Лицо Николя залила гневная краска:
– Вот, значит, как? Только девкам годится, да? Ангелам вроде тебя нельзя, да? Ладно.
– Да нет же! – запротестовала Анжела. – Просто… дело в том… понимаешь, я никогда не крашусь, вот и все. К тому же это… немножко чересчур. Я вовсе не хотела тебя обидеть, Николя.
– Не чересчур. Я лично крашусь в десять раз сильнее. – Николя, похоже, слегка отошла. – Проблема в другом. Тряпки не те. И обувь. Ну-ка… -
Она достала пару изящных босоножек на небольших каблуках. – Примерь. – И она сунула ступню Анжелы в туфлю. – Класс!
Пока Анжела качалась на непривычных каблуках, пытаясь обрести равновесие, Николя ловко задрала подол ее длинной синей юбки, еще раз сложила и затянула поясом, соорудив экстравагантный наряд чуть выше коленей. Потом расстегнула две верхние пуговицы на монашеской строгой белой блузке и вытащила наружу массивный крест, а напоследок взъерошила темные волосы панковским гребнем и сбрызнула лаком.
– Ну? – Она подтолкнула Анжелу к зеркалу. – Что скажешь?
Господи. Такое и в страшном сне не привидится. Что это за чучело в зеркале? Она повернулась спиной. Хотя ноги смотрятся неплохо. Очень даже неплохо.
– Классные ножки, – оценила Николя. – Нужно показывать.
– Даже не знаю, что и сказать, – с сомнением пробормотала Анжела.
Еще раз оглядела себя со всех сторон. Вид… шокирующий. С другой стороны, так празднично – иного слова не нашлось – она в жизни не выглядела. Может быть, стоит показаться Роберту в новом обличье? Тем более что у него сейчас Анита, которая не жалеет на себя ни косметики, ни украшений. А от ее туалетов можно с ума сойти. Если бы не прелестная шаль Бонни, Анжела чувствовала бы себя нищенкой рядом с этой разодетой дамой. В конце концов, почему бы и не покрасоваться самую малость? Не показать им, что светская жизнь и ей отнюдь не чужда?
– Хм-м-м.
– Это мой подарок, – расцвела Николя. – Не думай, что я буду просить тебя заниматься моим братцем задарма.
Подарок от чистого сердца. И что делать? Сунуть голову под кран и швырнуть босоножки в счастливое лицо этой девочки было бы непростительной грубостью. Совсем не трудно заскочить сюда на обратном пути, умыться и вернуть обувь.
– Спасибо, Николя, – смущенно пробормотала Анжела. – Только со Стивом… ничего не могу обещать наверняка.
– Справишься. Знаю, что справишься. Пусть держится в стороне, только и всего. Через два, самое большее через три дня у меня все будет на мази.
– На мази?
– Выражение такое. Жизнь, короче, закрутится и так далее.
Она подпихнула Анжелу к выходу, распахнула дверь и окончательно поразила, уронив ладони ей на плечи. В зеленых глазах заплясали по-детски счастливые искры, мгновенно вызвав в памяти Анжелы виденный у Стива снимок. Во взрослых, ожесточенных и искалеченных жизнью, даже в глубоких стариках, бывает, проглядывает дитя. Анжела была тронута.
– Не вздумай отнимать у нас хлеб, – отпустила Николя комплимент. – А то еще выйдешь на угол, а нас всех тогда в отставку.
– Спасибо. – Анжела улыбнулась.
Позже, гораздо позже, когда события повернулись так, как повернулись, Анжела могла радоваться лишь тому, что в последний раз видела это тонкое лицо сияющим от искреннего удовольствия.
* * *
Портрет девочек завершен, обе модели наскакались от счастья, разглядывая собственные лица на холсте. Как голодные звереныши, набросились на блюдо со сдобным печеньем, которое Роберт выставил в качестве приза за послушание. Из напитков он мог предложить лишь молоко.
– А почему не кола? – заныла Несси.
– Потому что я так велела, – отрезала Анита. Она сидела в кресле у окна, ставшего рабочим местом натурщиков. Роберт прилежно черкал углем по бумаге, но душа его была далеко от набросков.
– Почему такой грустный, дядя Роберт? – спросила Тэмми.
Анита шикнула на дочь:
– Не болтай ерунды. Он не грустный, а сосредоточенный.
– Анжела, да? – не унималась Тэмми. – Разбила твое сердце и все такое? – Глядя, как крестница вгрызается в печенье, Роберт невольно ухмыльнулся. Знала бы ты, дорогая…
– Тэмми, прекрати. Дядя Роберт писал портрет Анжелы, только и всего. Верно, Роберт?
– Угм-м-м.
– Да? – изумилась и Несси. – А мне кажется, у него точно сердце разбито и все такое.
Анита возмущенно топнула, дернула головой, после чего Роберту пришлось усаживать ее в нужной позе по новой.
– Хочешь, теперь я буду приходить по воскресеньям? – предложила она.
– Посмотрим. – Роберт улыбнулся. – Ты не могла бы… конечно, если тебя не затруднит… надевать чуть меньше украшений? Все это очень красиво, но…
– Чересчур, – закончила за него Тэмми. – Идет и звякает, будто рождественская елка.
Девчонки залились хохотом, запрыгали вокруг матери, следившей за малолетними острячками с кислым выражением.
– И еще… если можно, конечно… чуть меньше помады и этого… – Роберт запнулся, – которое на глазах.
– Все понятно. – Анита помрачнела. – Она завтра придет?
Роберт пожал плечами. Сердце опять, как сотни раз за неделю, ухнуло куда-то вниз. Скорее всего, в ботинки.
– Понятия не имею.
– Ну так спроси, – чирикнула Несси.
– Спросил бы, если б адрес знал. Или хотя бы телефон.
– Да нет же, глупый! – Несси приклеилась к окну. – Сейчас спроси. Вон она идет! Смешная такая. Но точно она.
Роберт выронил уголь. Вывернул шею под немыслимым углом. Анжела, вне всяких сомнений. Эту походку он узнал бы и через тысячу лет, даже в таком неустойчивом варианте. Что это у нее на ногах? Анжела подковыляла поближе, и у него глаза полезли на лоб. И что это у нее с лицом? И что у нее на голове? И Анжела ли это? Определенно она. И вместе с тем – нет. До чего же у нее нелепый вид. Похожа на… Черт знает на что похожа, иначе не скажешь. Несколько раз едва не пропахала тропинку носом, упав. Опережая девчонок, Роберт распахнул дверь.
– Анжела?
Он очень старался сохранить лицо. Не выказать разочарования ее более чем странным обликом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83