ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Надо извлечь из этого как можно больше пользы». Притворившись, что обращается исключительно к Лайапе, она потребовала:
— Передай этому тупице, который забывает слова столь же быстро, как его мамаша забыла имя его палаши, то, что я сейчас скажу. — Она подождала пару секунд, а потом в наступившем потрясенном молчании добавила:
— Скажи ему, что он испорченный, грубый мальчишка. Когда мы прибудем в его селение, я попрошу, чтобы их вождь приказал его выпороть за непростительное обращение с гостьей. Сообщи ему также, что если мне понадобится напарник для постельных дел, то я выберу для этого мужчину, а не сосунка, у которого еще молоко на губах не обсохло. И еще пусть уразумеет: если он до меня дотронется, я вволю посмеюсь, когда его прыгалка откажется встать. Он туп, как нидра, а воняет еще хуже. Он более уродлив, чем самая шелудивая из моих собак, а цена ему и того ниже, потому что собака хотя бы может охотиться, а блох на ней меньше. Скажи ему, что само его существование навлекает позор на его предков, и без того не заслуживающих почтения.
Неожиданно развеселившись, Лайапа перевел все в точности. Он не успел еще закончить первую фразу, как все турильские воины уставились на властительницу Акомы. Но когда он завершил перевод ее тирады, в лощине стояла такая мертвая тишина, что Мара струхнула. Ее сердце гулко ухало в груди. Им ничего не стоило убить ее. Любой цуранский властитель, услыхавший подобную речь от пленницы, тут же приказал бы ее задушить и выкинуть труп в помойку. Но самое худшее, что может постигнуть человека, это рабство. И предадут ли ее эти люди позорной смерти или нет — все-таки она не выкажет перед ними ничего, кроме высокомерного презрения.
Но тут обстановка резко изменилась. Всех — кроме того, кто послужил мишенью для насмешек Мары обуяло бурное веселье.
— Ишь ты, эта горластая за словцом в карман не полезет! Слыхал, чего она тут нагородила? — крикнул кто-то оскорбленному главарю. Вопрос был задан с ужасающим акцентом, но все-таки на языке цурани. Это значило, что вожак владел языком Империи достаточно хорошо и понимал, что было про него сказано, без перевода Лайапы. Некоторые из его спутников до того зашлись от смеха, что катались по земле. Воин, которого Мара осыпала такими нестерпимыми оскорблениями, внимательно присмотрелся к ней и потом, когда краска вернулась на его лицо, разок кивнул.
Когда другой турильский воин что-то выкрикнул и принялся размахивать своим луком, изображая шутовской салют, Люджан постарался подобраться еще поближе к Маре. Однако по ухмылке весельчака она безошибочно угадала, что немедленная казнь ей не грозит, и спросила:
— Что он сказал?
Лайапа пожал плечами:
— Говорит, что ты умеешь ругаться не хуже мужчины. В Туриле, госпожа, это считается чем-то вроде искусства. Я еще в раннем детстве усвоил, что они могут кого хочешь допечь.
Через некоторое время приступ веселья закончился. Молодые воины, составлявшие второй отряд, собрались вместе и, распрощавшись, ушли, чтобы вернуться к своим обязанностям; некоторые все еще покатывались со смеху. Те, кто захватил Мару, включая и багроволицего вожака, погнали своих цуранских подопечных по следующему изгибу дороги. В свете последних лучей солнца, падающих в долину, за широким лугом показалось селение, обнесенное деревянной стеной и состоящее из домов с островерхими крышами. Струйки дыма вились над каменными печными трубами, и можно было заметить копья дозорных, выполняющих вечерний обход вдоль стены. Место для селения, как видно, было некогда выбрано с умыслом: оно перекрывало другую дорогу, которая, петляя, терялась в холмах.
Горцы-воины ускорили шаг, торопясь поскорее доставить в селение захваченную добычу.
— Странно, — пробормотал Сарик, чье неиссякаемое любопытство не оставило его, даже несмотря на трудности пути и неизвестную судьбу, ожидающую их. — Такое великолепное пастбище, а трава скотом даже не тронута!
При этом замечании турильский вожак обернулся через плечо, презрительно изогнув губы. В вопиющем противоречии с прежними попытками сделать вид, что он не понимает язык цурани, воин процедил вполне внятно:
— Будь доволен, цуранский пес, что вас провела через этот луг надежная охрана. Без нас вы бы все тут пропали. Здешняя земля усеяна капканами со времен последнего набега ваших сородичей на наши горы!
Люджан удивился:
— Ты хочешь сказать, что у вашего народа сохранились оборонительные сооружения от последней войны?
Сарик тоже счел сомнительным такое объяснение:
— Но ведь боевые действия закончились больше десяти лет тому назад!
— Это все давние дела, — тихо отозвался Люджан.
За его беспечным тоном скрывалось предостережение. То, что жители Турила после давно окончившейся войны заботились о мощной охране своих поселений и содержали в порядке смертельно опасные капканы, свидетельствовало о злопамятстве, которое могло усложнить любые переговоры. Будучи солдатом, Люджан в свое время наслушался всяких историй от ветеранов злополучного вторжения в Турил. Из этих рассказов следовало, что человеку лучше умереть, чем попасть в плен и, оказавшись во власти мстительных фурий из горных племен, терпеть их жестокое обращение.
Но он скрывал свои страхи от Мары, пока их гнали мимо смертоносного пастбища и дальше, по деревянному мосту над рвом, наполненным водой горной речки. Вода сбегала со скалистых утесов и закручивалась в омутах черными вихрями, слишком быстрыми, чтобы пловец смог их одолеть. Пока Люджан пытался оценить, насколько велика возможность побега, если попытаться переплыть ров, главарь угадал его намерения.
Он повел рукой в кожаной рукавице, указывая на каменные чаши омутов:
— Здесь потонули многие цуранские воины, командир! Еще больше таких, кто сломал себе шею на камнях: пытались устроить веревочную переправу. — Он пожал плечами и снова усмехнулся. — Ваши командиры не дураки, просто очень уж упрямы. Было дело, они еще и мост вздумали навести. Набросали камней для опор вон там… — Бахрома его накидки так и заплясала, когда он взмахнул рукой в направлении пролета осевшего моста. И вон там еще. — Он указал на другую насыпь, ниже по течению. А потом, словно расслышав боевые крики воинов, раздававшиеся здесь в прошлые годы, он взглянул вверх, на неясно вырисовывающиеся очертания крепостной стены. — Они тогда подошли совсем близко.
На время забыв об усталости, Мара подала голос:
— Ты же, наверно, тогда был совсем малолеткой. Как же ты можешь это помнить?
Увлекшись яркими воспоминаниями прошлого, горец даже не заметил, что отвечает на вопрос женщины:
— Я был на стене, приносил воду отцу и его братьям. И помогал оттаскивать мертвых и раненых. — Давнишнее озлобление исказило его лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253