ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Ему потребовалось несколько минут, чтобы догнать скорохода, но тот не остановился, услышав настоятельный вопрос.
— Да, я несу послания из усадьбы Акома, — ответил он на бегу. — Но их содержание не твое дело.
Борясь с жарой, пылью и неровностями дороги, Аракаси прилагал немалые усилия, чтобы держаться наравне с человеком, который не желал, чтобы его задерживали. Однако Мастер успел рассмотреть глазки-щелочки, приплюснутый нос и широкие скулы бегуна. Порывшись в памяти, он припомнил и имя.
— Хайбаксачи! — произнес он после недолгой паузы. — Будучи верным слугой госпожи Мары, могу утверждать, что это именно мое дело — знать, какая надобность заставляет тебя сломя голову мчаться в Сулан-Ку в такую жару. Наша госпожа не станет требовать, чтобы ее гонцы рисковали заполучить солнечный удар из-за какого-то пустяка. Отсюда следует, что в Акоме что-то неблагополучно.
Скороход удивленно обернулся. Он узнал в прилипчивом незнакомце одного из старших советников Мары и слегка умерил прыть, перейдя на легкий бег трусцой.
— Это ты! — воскликнул он. — Как я мог распознать тебя в такой одежонке? Разве это не цвета торговой компании из Кешаи?
— Пусть это тебя не беспокоит, — нетерпеливо бросил Аракаси и сорвал с головы повязку, которая ввела слугу в заблуждение. — Скажи мне, что стряслось.
— С хозяйкой плохо, — выдохнул гонец. — У нее случился выкидыш. Мальчик родился мертвым. — Казалось, он собирается с силами, чтобы поведать остальное. — У нее кровотечение, очень опасное. Меня послали отыскать жреца Хантукаму.
— О, богиня милосердия! — почти выкрикнул Аракаси. Он повернулся и снова бросился бежать к усадебному дворцу Акомы. Головная повязка, которая завершала его маскарад, развевалась, забытая, у него в кулаке.
Если самый быстрый скороход послан за жрецом Хантукаму, это могло означать только одно: Мара умирает.
***
Ветер шевелил занавески; бесшумно ступали многочисленные слуги. Хокану, сидевший около постели Мары с окаменевшим лицом, уже в который раз подумал, что ему было бы легче броситься в битву с тысячей врагов, чем полагаться на надежду, молитву и бестолковых лекарей. Он не мог думать о своем мертворожденном ребенке, об этом посиневшем тельце, изуродованном смертью. Младенец погиб, ушел в чертоги Туракаму, даже не успев ни разу вздохнуть. Мара была жива, хотя жизнь в ней едва теплилась.
Ее лицо было белым, словно фарфор; повязки и холодные компрессы, с помощью которых повитухи пытались остановить кровотечение, казалось, не приносят никакой пользы. На войне Хокану случалось видеть гибель воинов, но смертельные раны, полученные ими в бою, тогда тревожили его меньше, чем это предательски расползающееся пятно, каждый раз появляющееся заново после того, как служанки перестилали постель Мары. В молчаливом отчаянии он кусал себе губы, не замечая ни солнечных лучей, ни ежедневных сигналов горна с почтовой барки, которая приносила известия из Кентосани.
— Мара, — тихо шептал Хокану, — прости мое упрямое сердце.
Не будучи слишком богобоязненным, он сохранял веру в «уал», внутренний дух, который услышит и воспримет то, что недоступно смертным ушам и сознающему разуму. Он говорил так, словно Мара пребывала в сознании и могла его слышать.
— Ты последняя из рода Акома, госпожа, и все потому, что я не соглашался провозгласить Джастина твоим наследником. И теперь я горько раскаиваюсь в том, что себялюбие и гордыня помешали мне признать опасность, нависшую над именем Акома. — Хокану помолчал, пытаясь овладеть своим голосом. — При всей моей любви к тебе я не мог поверить в существование врага, который посмеет нанести тебе удар, когда я стою на страже, охраняя тебя. Я не принял в расчет даже природу — опасности родов.
Ресницы Мары не шевелились. Ее рот не дрогнул в подобии улыбки, разгладилась даже морщинка между бровями. Хокану перебирал пальцами ее темные распущенные волосы, разметавшиеся на шелковых подушках, и боролся с подступающими слезами.
— Может быть, я говорю все не так, — добавил он, и на этот раз голос все-таки выдал его волнение. — Живи, моя сильная, прекрасная госпожа. Живи, приведи нового наследника к присяге на верность Акоме над священным натами твоей династии. Услышь меня, возлюбленная моя супруга. В этот момент я освобождаю сына Кевина, мальчика по имени Джастин, от всех обязательств перед домом Шиндзаваи. Он твой, он должен возвеличить могущество и славу Акомы. Живи, моя госпожа, и вместе мы произведем на свет других сыновей во имя будущего обоих наших домов.
Глаза Мары не открылись при этою признании ее победы. Все такая же обмякшая под покрывалом, она не изменила положения, когда ее муж склонил голову и наконец потерял самообладание настолько, что перестал сдерживать слезы. Не вздрогнула она и тогда, когда некто вошел в комнату почти неслышными шагами и мягкий голос произнес:
— Но надо помнить, что она обзавелась врагом, который способен хладнокровно поразить насмерть и ее, и дитя в утробе матери.
От неожиданности Хокану взвился как пружина, готовый дать отпор любому, но сразу узнал Аракаси, только что прибывшего на почтовой барке. Глаза вошедшего были непроницаемы, как оникс.
— О чем ты толкуешь? — резко спросил Хокану. Он не обошел вниманием ни пыль и пот, покрывавшие Мастера, ни его тяжелое дыхание, ни грязно-серую головную повязку, до сих пор сжатую в дрожащей руке. — За всем этим кроется еще что-то, кроме злосчастного выкидыша?
Казалось, что Мастер собирается с силами для ответа. Затем без всяких недомолвок сообщил:
— Джайкен уведомил меня сразу, как только я прибыл. Отведыватель не проснулся после дневного сна. Лекарь осмотрел его и говорит, что тот, видимо, в предсмертном беспамятстве.
На какое-то мгновение Хокану мог показаться сделанным из стекла: столь очевидна была его полнейшая уязвимость. Потом его скулы напряглись. Он заговорил, и голос у него был тверд, как варварская сталь:
— Ты предполагаешь, что мою жену отравили? Теперь дара речи лишился Аракаси. Вид беспомощно лежащей Мары так потряс его, что он сумел лишь безмолвно кивнуть.
У Хокану побелело лицо, но он был собран, подтянут и способен действовать.
— Вчера здесь был торговец пряностями, — шепотом сказал он. — Предлагал Маре заключить с ним соглашение на поставку экзотических напитков из особых трав и других растений, которые разводят в Мидкемии.
У Аракаси снова прорезался голос:
— Мара их пробовала?
Хокану утвердительно кивнул, и оба в одно и то же мгновение сорвались с места и бросились к дверям, едва не сбив при этом с ног повитуху, которая спешила сменить Маре компрессы.
— Именно об этом и я подумал, — подхватил Аракаси, отшатнувшись в сторону, чтобы не налететь на сидевшего в коридоре раба-посыльного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253