Ага! Вот оно. «Волк чеченский...» Вольеры с волками, насколько помнил Иван, находились не на главной территории зоопарка, а на той, что вплотную подходила к Садовому кольцу. По его расчетам, она должна была граничить с двором какой-нибудь организации, фасадом выходящей на Садово-Кудринскую. Самый подходящий для Ивана маршрут. Он всегда шел не там, где его ждали. А что у входов в зоопарк его будут поджидать Иван почти не сомневался.
Он посмотрел в окно. Проезжали уже американское посольство.
– Куда тебе, – спросил водитель такси.
– Чуть по дальше. На угол улицы Качалова, – ответил Иван.
Расплатившись с водителем, он перешел Садово-Кудринскую и сразу же нашел то, что искал – здание Академии общественных наук, с огромным, глубоким, судя по всему, двором. Слева от главного, выходящего на улицу, корпуса, была проходная с воротами. Там, конечно же, дежурил милиционер. Такая уж традиция у московских общественных организаций – ставить мента на входе.
В планы Ивана не входило поднимать какой-либо шум, поэтому, он даже останавливаться не стал около проходной, а направился к концу правого крыла здания. Тут был такой же забор, такие же ворота, только закрытые со стороны двора на огромный амбарный замок, и не открывавшиеся, судя по всему, лет с десяток. Тем лучше, решил Иван, никто и никогда через эти ворота не ходит и не ездит, значит, место безлюдное, самое подходящее.
Он остановился около забора, достал свой любимый «Winston», закурил и постоял секунд двадцать с видом человека очень уставшего. Ни справа, ни слева на Садово-Кудринской видно никого не было. Дождавшись, когда в очень редком потоке машин появится пауза, Иван в два движения перемахнул забор и продолжал курить уже по ту сторону, во дворе Академии, вглядываясь в глубину двора, освещенного несколькими мощными фонарями, но слишком фрагментарно. Конца двора не было видно, он терялся в неясном сумраке за ближайшим фонарем.
Иван затоптал окурок и двинулся вглубь двора, не особенно прячась от света фонарей, поскольку предполагал, что вряд ли охраняющая объект милиция будет делать обход территории. Он хорошо знал ту минимальную по ночам, когда нет глаз начальства, степень ответственности, с которой охранники относятся к своим обязанностям.
За главным корпусом оказалась небольшая внутренняя площадь со сквериком, заросшим огромными елками. Дальше начинались длинные корпуса – толи учебные, толи общежития – расположенные буквой «Е». Между первыми «перекладинами» здания Иван обнаружил спортивную площадку, обнесенную высокой трехметровой сеткой, между вторыми – пустое гулкое пространство заасфальтированного плаца.
«Строевой подготовкой они, что ли, здесь занимаются?» – подумал Иван.
Так и не решив вопроса о предназначении этой площади, Иван обогнул последнее крыло здания и в ноздри ему сразу ударил характерный едкий запах не то курятника, не то свинарника, а вернее – специфический коктейль из запахов экскрементов всех зверей мира. Ну, или почти всех. Но запах московского зоопарка ни с чем спутать было нельзя. Разве только с запахом какого-нибудь берлинского зоопарка. Но в Москве этот запах был сугубо индивидуальным.
Иван не ошибся. Двор Академии действительно имел общий забор с Московским зоопарком. Иван был уверен, что найдет в нем немало удобных для проникновения дыр и снова не ошибся. Не только удобный лаз в заборе он отыскал сразу же, но даже что-то вроде тропинки. В таких заборах не может не быть проложенных народом троп. Потому, что если через площадь Восстания от Академии до метро идти минут пятнадцать, то через зоопарк, напрямую – не больше трех. А сэкономить лишнюю минуту для москвича – все равно, что для древнего человека добыть шкуру мамонта.
Но Ивану не нужна была прохоженная тропа. Он дошел только до первых клеток. И осторожно, стараясь не шуметь, выбрался между ними на асфальтированную дорожку. Вонь стояла не вообразимая. Звери пахнут не так, как люди, отметил про себя Иван, вспомнив свое наказание в чеченском «карцере», выгребной яме сортира, где он просидел несколько суток в за попытку побега из рабства. Запах зверя острее и резче человеческого, приторного и сладковатого даже при разложении.
Иван медленно, прислушиваясь к своим ощущениям, переходил от клетки к клетке. Большинство их обитателей спали, изредка ворча во сне. Иван даже не видел, кто именно обитал в той или иной клетке, в темноте все клетки были одинаковы, а искать надписи...
Внезапно его остановило ощущение опасности. Иван замер в тени дерева, вслушиваясь и всматриваясь в московскую ночь, переполненную сидевшими в своих клетках дикими зверями. Через одну клетку от него какой-то небольшой зверь, размером с собаку, в темноте трудно было разглядеть, какой именно, метался по своему жилищу, равномерно и безостановочно перебегая от одной его стены к другой, поворачиваясь там и вновь начиная такое же движение к другой стене. В этом мотании от стены к стене явно чувствовалась затравленность привыкшего к свободе существа.
«Здесь», – понял Иван.
Он выждал несколько минут. Но ничего кроме каких-то коровьих вздохов не услышат из окружающего пространства. И все же Илья был где-то здесь, Иван это чувствовал.
Небо над Москвой начало понемногу сереть. «Начало пятого» – решил Иван. – Через полчаса будет светло. Надо заканчивать.»
В метавшемся по клетке звере он различил волка, только какого-то низкорослого, мелкого, поджарого.
«Этого он, что ли, называл чеченским волком? – подумал Иван об Илье. – Ну, это он ошибся. Вряд ли».
Иван видел в Чечне волков. Они не раз приходили в лагерь расположившейся на ночевку группы Ивана – проверить кто еще мотается по из территории. Совершенно не похоже. Там были такие же волки, как и везде в России.
Пора было и в самом деле заканчивать. Иван разглядел метрах в сорока справа что-то вроде застекленного киоска. Он прицелился и выстрелил дважды по стеклам. Звона разбитого стекла ему услышать, однако, не удалось. Население зоопарка среагировало мгновенно. На выстрел.
Шум, который поднялся в зоопарке, можно было сравнить только с воплями, слышанными им накануне на Казанском вокзале. Хотя, конечно, была разница. В криках зверей и птиц не было слышно ни страха, ни даже испуга. Воздух наполняли только угрозы. Лай, рычание, вопли птиц, резкие выкрики и визгливые стоны, неизвестно кому принадлежащие – все это слилось в какофонию наполненного агрессией предупреждения о близкой смерти. Животные, как бы они не боялись, а почти все они сейчас кричали от страха, не просили о пощаде, а наоборот, стремились испугать невидимого врага...
Иван ждал. Нервы Ильи не выдержали на четвертой секунде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50