Прогрев мотор приготовленного заранее «Москвича», Иван выехал из гаража и через десять минут уже гнал по Садовому кольцу против часовой стрелки.
Для разведки он решил раза три проехать мимо театра. С таким интервалом, который необходим для того, чтобы сделать круг по Садовому кольцу, это не вызовет никаких подозрений, да его «москвичонка» и не заметит никто! Но вовремя сообразил, что Садовое ныряет под Таганку и проехать мимо театра ему не удастся, разве что под театром. А это его не интересовало.
Иван свернул с Житной на Добрынинской площади и по Жукову щипку попал на Дербеневскую улицу. По мосту через Москву-реку он выехал в район Крутицких переулков и вскоре попал на Больших Каменщиков. Поднажав на газ он помчался с ветерком и вскоре вырулил на Таганскую площадь.
Еще издалека он заметил наружную охрану, выставленную около театра. Герасимов решил охранять не только входы и выходы, но, помня, что Иван предпочитает варианты бездорожья, как в случае с убийством Пани, возле каждой стены выставил еще по два человека.
«Вот здесь-то ты дружок, и ошибся!» – подумал Иван о Герасимове.
Он ехал теперь не спеша, чтобы можно было разглядеть обстановку подробно. «празднование» было назначено на девятнадцать тридцать.
Раньше генерал Ромашов не соглашался отпускать курсантов ни на какие мероприятия, и Герасимову пришлось соглашаться на вечер, когда заканчиваются занятия в военном училище. Курсанты должны были создать видимость юбилейной массы народа. Их частично переодели в костюмы, позаимствованные на вечер из всевозможных ателье, частично в форму ФСБ. Курсанты были уже в зале и сидели достаточно тихо, если учесть, что командиры взводов ходили между рядов и показывали кулаки прилично одетым молодым людям в гражданской одежде. Те мгновенно замолкали и поворачивались к сцене.
Олейникова с его охраной поместили рядом с дверью и отработали его эвакуацию в случае стрельбы: его стул опрокидывался и мгновенно исчезал вместе с ним за дверью из зрительного зала.
«Белая стрела» рассредоточилась по зрительному залу, придерживая свое орудие под широкими накидками из черного материала, чтобы не привлекать лишнего внимания курсантов. Они и так не понимали, что происходит и интересовались тем, куда им совать носы бывло не нужно...
Коробов занял пост на балконе, забравшись туда с ручным пулеметом. У него с Иваном были свои счеты – двое коробовских друзей погибли страшной смертью. Иван убил их голыми руками.
Вход в театр был открыт для всех желающих, но это была ловушка, простая и соблазнительная, как считал Герасимов, для Ивана. Зная его наглость и самоуверенность, Герасимов не сомневался, что Иван будет идти напролом, это его обычная манера. Переоденется каким-нибудь придурком-интеллигентом, или, еще лучше – женщиной, и попрет в наглую. А если тормознут на входе, откроет стрельбу и вообще – шум.
Всех входящих и вообще, приближавшихся к зданию, Герасимов разглядывал на экране мониторов сам, а затем проверял еще и на компьютере, чтобы установить личность. Иван не должен был проскользнуть внутрь незамеченным.
Расчет Герасимова основывался на самомнении Ивана и его стремлении доказать, что он кое-что значит в той жизни. Кому он вообще что-либо доказывать? Все его контакты с жизнью практически прервались. У него остались только враги в лице генерала Никитина и возглавляемого им ФСБ.
Герасимов пригласил и артистов, которые должны были провести, или по крайней мере начать концерт, который мог в любой момент прерваться перестрелкой. Артистам было заплачено вперед деньгами, добытыми Герасимовым, в тайне от Никитина провернувшим ограбление мелкой оптовой фирмы с тем же Олейниковым на территории его зоны. Ограбление «повисло», налог, установленный Никитиным, никто платить не хотел, Олейников получил выговор от Никитина, но, поскольку на руководстве зоной он был всего-ничего, выговором дело и ограничилось.
Однако на часах было уже девятнадцать сорок, а Иван в театр еще не входил. Герасимов решил начинать концерт. Не может Иван не воспользоваться случаем и не принять «приглашение». Появится. Нам же облегчает работу, думал Герасимов, в толкучке у входа перед началом ему было бы легче проникнуть в театр.
Иван не спешил. Утомленный ожиданием противник делает больше ошибок, считал он. Свернув с площади на Володарского, Иван выехал на Яузский бульвар и дал кружок по Бульварному кольцу. У метро «Кропоткинская» он свернул на Волхонку и по бывшему проспекту Маркса выбрался к Лубянке.
Проезжая мимо управления он усмехнулся.
«Столько народа у тебя там сидит, – сказал про себя он, обращаясь к Никитину, – а не можете справиться с одним человеком! Ты зря тратишь деньги налогоплательщиков, генерал! Тебе пора в отставку. Но ты до нее не доживешь. Сегодня я передам тебе последний привет, и займусь тобой вплотную...»
Иван свернул направо и Солянке выехал опять на мост через Яузу. Он посмотрел на часы. Ровно восемь. Пожалуй, пора, решил он. Хватит кататься по Москве, нужно делом заниматься, дорогой мой!
Попав опять на Таганскую площадь он остановил машину невдалеке от театра, откуда ему хорошо был виден тротуар, идущий вдоль стены театра. Иван ждал подходящего момента. Он следил за прохожими, идущими мимо театра и выбирал себе помощника из их числа. Или помощницу. Женщина даже, пожалуй, больше подойдет для этой роли. Да, решил Иван, это должна быть именно женщина.
Он заметил, наконец, молодую женщину, весьма, как издалека ему показалось, привлекательную, направляющуюся именно туда, куда было нужно ему. Иван прикинул, сколько секунд ему потребуется на разгон машины и небольшой разворот и включил двигатель.
Его машина рванулась с места и, вылетев на площадь, слегка ушла вправо со своей полосы движения. Со стороны казалось, что у «москвича» неожиданно испортилось рулевое управление и отказали тормоза одновременно. Иван летел как раз к той точке, куда через мгновение должна была подойти женщина – рядом с заскучавшим уже постом фээсбэшников, следивших за этой стеной театра.
Легкое движение рулем влево, и «москвич», вылетев на тротуар, слегка задел женщину бампером по ногам. Иван тут же нажал на тормоз. «Москвич» заскрипел, завизжал и остановился метрах в трех от женщины отлетевшей к ногам остолбеневших от неожиданности фээсбэшников.
Иван выскочил из машины и подбежал к лежащей на тротуаре женщине раньше, чем это успели сделать два молодых лейтенанта, уже вытащивших было пистолеты, но, поняв, что это обычное для Москвы дорожно-транспортное происшествие, спрятали их обратно.
– Вот, черт! – громко и возбужденно сказал Иван. – Рулевая колонка вылетела!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Для разведки он решил раза три проехать мимо театра. С таким интервалом, который необходим для того, чтобы сделать круг по Садовому кольцу, это не вызовет никаких подозрений, да его «москвичонка» и не заметит никто! Но вовремя сообразил, что Садовое ныряет под Таганку и проехать мимо театра ему не удастся, разве что под театром. А это его не интересовало.
Иван свернул с Житной на Добрынинской площади и по Жукову щипку попал на Дербеневскую улицу. По мосту через Москву-реку он выехал в район Крутицких переулков и вскоре попал на Больших Каменщиков. Поднажав на газ он помчался с ветерком и вскоре вырулил на Таганскую площадь.
Еще издалека он заметил наружную охрану, выставленную около театра. Герасимов решил охранять не только входы и выходы, но, помня, что Иван предпочитает варианты бездорожья, как в случае с убийством Пани, возле каждой стены выставил еще по два человека.
«Вот здесь-то ты дружок, и ошибся!» – подумал Иван о Герасимове.
Он ехал теперь не спеша, чтобы можно было разглядеть обстановку подробно. «празднование» было назначено на девятнадцать тридцать.
Раньше генерал Ромашов не соглашался отпускать курсантов ни на какие мероприятия, и Герасимову пришлось соглашаться на вечер, когда заканчиваются занятия в военном училище. Курсанты должны были создать видимость юбилейной массы народа. Их частично переодели в костюмы, позаимствованные на вечер из всевозможных ателье, частично в форму ФСБ. Курсанты были уже в зале и сидели достаточно тихо, если учесть, что командиры взводов ходили между рядов и показывали кулаки прилично одетым молодым людям в гражданской одежде. Те мгновенно замолкали и поворачивались к сцене.
Олейникова с его охраной поместили рядом с дверью и отработали его эвакуацию в случае стрельбы: его стул опрокидывался и мгновенно исчезал вместе с ним за дверью из зрительного зала.
«Белая стрела» рассредоточилась по зрительному залу, придерживая свое орудие под широкими накидками из черного материала, чтобы не привлекать лишнего внимания курсантов. Они и так не понимали, что происходит и интересовались тем, куда им совать носы бывло не нужно...
Коробов занял пост на балконе, забравшись туда с ручным пулеметом. У него с Иваном были свои счеты – двое коробовских друзей погибли страшной смертью. Иван убил их голыми руками.
Вход в театр был открыт для всех желающих, но это была ловушка, простая и соблазнительная, как считал Герасимов, для Ивана. Зная его наглость и самоуверенность, Герасимов не сомневался, что Иван будет идти напролом, это его обычная манера. Переоденется каким-нибудь придурком-интеллигентом, или, еще лучше – женщиной, и попрет в наглую. А если тормознут на входе, откроет стрельбу и вообще – шум.
Всех входящих и вообще, приближавшихся к зданию, Герасимов разглядывал на экране мониторов сам, а затем проверял еще и на компьютере, чтобы установить личность. Иван не должен был проскользнуть внутрь незамеченным.
Расчет Герасимова основывался на самомнении Ивана и его стремлении доказать, что он кое-что значит в той жизни. Кому он вообще что-либо доказывать? Все его контакты с жизнью практически прервались. У него остались только враги в лице генерала Никитина и возглавляемого им ФСБ.
Герасимов пригласил и артистов, которые должны были провести, или по крайней мере начать концерт, который мог в любой момент прерваться перестрелкой. Артистам было заплачено вперед деньгами, добытыми Герасимовым, в тайне от Никитина провернувшим ограбление мелкой оптовой фирмы с тем же Олейниковым на территории его зоны. Ограбление «повисло», налог, установленный Никитиным, никто платить не хотел, Олейников получил выговор от Никитина, но, поскольку на руководстве зоной он был всего-ничего, выговором дело и ограничилось.
Однако на часах было уже девятнадцать сорок, а Иван в театр еще не входил. Герасимов решил начинать концерт. Не может Иван не воспользоваться случаем и не принять «приглашение». Появится. Нам же облегчает работу, думал Герасимов, в толкучке у входа перед началом ему было бы легче проникнуть в театр.
Иван не спешил. Утомленный ожиданием противник делает больше ошибок, считал он. Свернув с площади на Володарского, Иван выехал на Яузский бульвар и дал кружок по Бульварному кольцу. У метро «Кропоткинская» он свернул на Волхонку и по бывшему проспекту Маркса выбрался к Лубянке.
Проезжая мимо управления он усмехнулся.
«Столько народа у тебя там сидит, – сказал про себя он, обращаясь к Никитину, – а не можете справиться с одним человеком! Ты зря тратишь деньги налогоплательщиков, генерал! Тебе пора в отставку. Но ты до нее не доживешь. Сегодня я передам тебе последний привет, и займусь тобой вплотную...»
Иван свернул направо и Солянке выехал опять на мост через Яузу. Он посмотрел на часы. Ровно восемь. Пожалуй, пора, решил он. Хватит кататься по Москве, нужно делом заниматься, дорогой мой!
Попав опять на Таганскую площадь он остановил машину невдалеке от театра, откуда ему хорошо был виден тротуар, идущий вдоль стены театра. Иван ждал подходящего момента. Он следил за прохожими, идущими мимо театра и выбирал себе помощника из их числа. Или помощницу. Женщина даже, пожалуй, больше подойдет для этой роли. Да, решил Иван, это должна быть именно женщина.
Он заметил, наконец, молодую женщину, весьма, как издалека ему показалось, привлекательную, направляющуюся именно туда, куда было нужно ему. Иван прикинул, сколько секунд ему потребуется на разгон машины и небольшой разворот и включил двигатель.
Его машина рванулась с места и, вылетев на площадь, слегка ушла вправо со своей полосы движения. Со стороны казалось, что у «москвича» неожиданно испортилось рулевое управление и отказали тормоза одновременно. Иван летел как раз к той точке, куда через мгновение должна была подойти женщина – рядом с заскучавшим уже постом фээсбэшников, следивших за этой стеной театра.
Легкое движение рулем влево, и «москвич», вылетев на тротуар, слегка задел женщину бампером по ногам. Иван тут же нажал на тормоз. «Москвич» заскрипел, завизжал и остановился метрах в трех от женщины отлетевшей к ногам остолбеневших от неожиданности фээсбэшников.
Иван выскочил из машины и подбежал к лежащей на тротуаре женщине раньше, чем это успели сделать два молодых лейтенанта, уже вытащивших было пистолеты, но, поняв, что это обычное для Москвы дорожно-транспортное происшествие, спрятали их обратно.
– Вот, черт! – громко и возбужденно сказал Иван. – Рулевая колонка вылетела!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48