Я выбрал второе. И, как видишь, жив до сих пор. Я ничего не чувствовал. Я не хотел ничего чувствовать. Я не умею теперь чувствовать. Я умею выполнять, мою работу. И ничего больше я знать не хочу!
– Это ты врешь, Никитин, – возразил Иван. – У тебя дети есть?
Генерал покачал головой, но потом вспомнил свое неожиданное чувство к Генке Герасимову и сказал дрогнувшим голосом:
– У меня есть один человек, которого я считаю своим сыном.
– А вот у меня такого человека нет, —сказал Иван тоже, почему-то, дрогнувшим голосом. – Женщина, которая могла бы мне родить сына, умерла прежде, чем успела это сделать...
– Ты отомстил за нее! – напомнил Никитин.
Иван неожиданно вскочил и закричал:
– Да! Я отомстил! Я убил человека, который убил ее! И ты думаешь, мне стало от этого легче? Что изменилось от т ого, что я его убил? У меня родился сын? Воскресли люди, которые умерли от моих рук? Какой смысл был в этом убийстве? Я хочу убить тебя, Никитин! Но что это изменит в жизни? Ничего! Я так же буду мучаться всеми теми же вопросами и вспоминать о своей несбывшейся жизни! Отомстил! Зачем мне нужна эта месть? Что я с ней буду делать? Если ты мне об этом говоришь, то ты или идиот, для которого нет разницы между человеком и...
Иван оглянулся по сторонам и ударил рукой по кирпичной трубе.
– ...и камнем! Или ты ломаешь тут передо мной комедию делая вид, что разговариваешь со мной серьезно, а сам только и думаешь, как дать знак свои бандитам в милицейской форме, чтобы те схватили меня и сунули за решетку или расстреляли бы сразу. Ну так убей меня, если тебе от этого станет легче! Убей, и я посмеюсь над тобой, потому что точно знаю, что от смерти человека жизнь остальных людей абсолютно не изменяется.
Слушая Ивана Никитин вдруг вспомнил и в самом деле – зачем он явился сюда, на крышу. Не разговаривать же с убийцей о жизни и смерти, в выполнять свой долг. Он осторожно, чтобы не привлекать внимания Ивана сунул руку в тайник и вытащил пистолет. Затем он резко встал и наставил пистолет в грудь Ивану.
– Все, Ваня! – сказал он. – Оставим разговоры. – Я думал не только об этом, но и об этом – тоже. Я не врал тебе, когда говорил, что не чувствую ничего, когда убиваю человека. Или почти не врал. Я не буду тебя арестовывать. Я сейчас нажму на курок и убью тебя. но я хочу, чтобы ты понимал, что сейчас произойдет. Это не я, старый вояка Никитин, подробивший по всему свету и сходивший когда-то с ума от невозможности жить так, как я хочу, буду нажимать на курок. тебя убьет моля должность. Мы с тобой по разные стороны какой-то черты, хотя оба – убиваем людей. Но для меня – это работа, а для – тебя – преступление. Именно по этому я вынужден тебя убить, хотя я этого и не хочу. Я хотел бы долго разговаривать с тобой и вместе искать ответ на вопрос – как жить. Но тебя этот вопрос сейчас совсем перестанет интересовать!
Пока он говорил, Иван медленно, шаг за шагом приближался к нему до тех пор, пока ствол никитинского пистолета не уперся ему в грудь.
– Стреляй! – крикнул Иван.
Никитин вздрогнул и его палец помимо его воли нажал на курок.
Раздался сухой щелчок, но выстрела не последовало. Никитин в недоумении посмотрел на пистолет. Только теперь он обратил внимание, что тот не заряжен хотя должен был сразу это почувствовать рукой, привыкшей к весу заряженного оружия. Следом за этой мыслью на него нахлынуло резкое раздражение на Ивана.
«Клоун! Фигляр! – думал Никитин. – Он нашел тайник и пистолет, лежащий в нем, разрядил его, а потом своими разговорами спровоцировал меня на выстрел. А теперь веселится как последний идиот!»
– Это дешевый юмор, Ваня, – сказал Никитин. – Так потешаться впору только школьникам, а ты уже далеко не в том возрасте...
– Ты сам над собой потешаешься, генерал Никитин, который считал своим сыном своего заместителя Герасимова. – сказал Иван, иронично поглядывая на генерала. – Это была одна их тех иллюзий, о которых ты говорил в начале нашего разговора. Я лишил тебя этой иллюзии, разрушил ее. Извини! Иллюзии всегда кто-то разрушает.
– Почему ты говоришь – считал своим сыном? – переспросил Никитин. – Ты угадал, я имел в виду его, когда ты спросил о сыне... Но почему ты сказал – «считал...»? Что с ним? Где он сейчас? Что ты с ним сделал? Ответь мне – он жив?
– Я с ним только поговорил несколько минут и понял, что он не тот, за кого он себя выдает, – ответил Иван совершенно спокойно. – Он пытался выдать себя за начальника аналитического отдела главного управления ФСБ, за твоего заместителя, короче. – Но я ему не поверил, потому, что разглядел, что он не фээсбэшник. Его призвание в другом, решил я, и переквалифицировал его в трубочисты. Именно поэтому он сейчас находится в одной из вентиляционных труб, кажется, вон в той...
Иван указал на трубу, расположенную у самого края крыши. Потом повернулся и показал на другую трубу, гораздо дальше.
– ...или вон в той! Право, не помню! Да и какая тебе разница?
– Ты убил его? – спросила Никитин глухо.
– Тебе знакомо слово предатель? – Ответил ему Иван вопросом на вопрос.
Никитин долго смотрел на крышу у себя под ногами,.. потом спросил:
– Это Генка разрядил мой пистолет?
Иван кивнул головой.
– И поэтому ты его убил?
Иван вновь кивнул.
Никитин помолчал еще, потом спросил.
– Меня ты тоже убьешь?
Иван долго молчал, потом пожал плечами.
– Не знаю, не решил еще...
– А ты не думал больше над тем предложением, которое я тебе уже делал? – спросил вдруг Никитин. – Ты не хочешь работать со мной вместе? Мне такие люди очень нужны. Я уже просто задыхаюсь от лжи и предательства,, которые меня окружают. И сам я становлюсь таким же, как и они....
Иван опять отрицательно покачал головой.
– Только не это! – сказал он. – Около тебя я стану тенью, у которой на совести сотни убийств. Я не смогу жить спокойно. Да и ты – тоже...
Иван грустно посмотрел на Никитина и добавил как бы нехотя:
– И потом – ты меня опять заставишь убивать! А я этого не хочу, мне скучно их убивать... Особенно скучно убивать тех, кто не может убить меня. А они оказываются такими все... Ответь мне, Никитин, еще на один вопрос. Когда ты убьешь меня, что будет дальше?
– Как это? – не понял Никитин. – О чем ты?
– Ну, что ты будешь делать потом, после того, как убьешь меня? – уточнил свой вопрос Иван. – Только не выкручивайся, говори, как есть...
Никитин пожал плечами и хотел что-то сразу ответить. Но потом помрачнел и задумался.
Они с Иваном молчали долго. Никитин не хотел отвечать. Он знал, что соврать не сумеет, а говорить правду – тоже не мог. Не нужна была сейчас была эта правда. Такая правда! Словно удар молотка по последнему гвоздю в крышку гроба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48