Имея запас высоты и обнаружив врага, ее ведущий бросил группу в стремительную атаку.
– Голубев, атакую, прикрой! – Глуховатый голос Покрышкнна прозвучал спокойно, без особых эмоций.
Борману ничего не пришлось подсказывать с земли. Самолет ведущего вражеской группы через какое-то мгновение был буквально изрешечен пулеметной молнией.
– Вот дает! – услышал генерал позади себя голос кого-то из расчета главной радиостанции. «Мессершмитт» горящим факелом, разваливаясь на части, стал падать вниз, а истребитель Покрышкина круто пошел ввысь, изготавливаясь к новой атаке. Ведомый не отрывался от ведущего.
Пара Покрышкина еще не закончила набор высоты, а вниз повалился уже второй «мессершмитт». Его сбил ведущий самой верхней пары – Григорий Речкалов. Завершив атаку, и эта пара пошла набирать высоту…
Вскоре шестерка заняла прежний боевой порядок, в любое мгновение готовая начать новую атаку. Но повторять ее в том вылете не потребовалось. Потеряв два своих самолета, вражеские летчики поспешно скрылись. Бомбардировщики противника так и не появились над Крымской. Видимо, эффект неожиданности так подействовал на командование вражеской авиации, что оно возвратило бомбардировщики с маршрута во избежание дальнейших потерь.
При очередном докладе Вершинину об итогах прошедшего боевого дня Борман, рассказывая об этом воздушном бое, использовал его в качестве очередного, весьма убедительного аргумента в пользу назревшего пересмотра тактики действий наших истребителей.
– Вы бы только видели этот бой, товарищ командующий! – восклицал он, сокрушаясь, что Вершинин не смог в те минуты быть у главной радиостанции наведения и увидеть все собственными глазами. Ведь известно, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…
Через несколько дней Вершинин получил от Бормана письменное изложение его взглядов на тактику действий наших истребителей. В нем говорилось:
«Я пришел к выводу, что надо в корне менять методы ведения оборонительного боя, применявшиеся в первые дни войны. Сегодня они стали уже большим злом. Надо дать летчикам почувствовать их силу в паре. Нужен перелом. Переход к новому должны начинать командиры полков. Сейчас они, опасаясь потерь, на любое задание посылают группу из 8–12 самолетов и не дают инициативы ведущим парам. Командиры группы, в свою очередь, боясь потерять из поля зрения самолеты, водят их в скученных боевых порядках, связывая этим свободу маневра. В бою паре легче маневрировать, атаковать и уходить из-под ударов. Находясь на радиостанции наведения и наблюдая за действиями летчиков, я твердо убедился в этом».
За день до того, когда Константин Андреевич читал эти строки, он уже имел возможность лично наблюдать с пункта наведения за действиями летчиков-гвардейцев из 16-го истребительного авиаполка. В район патрулирования над станицей Крымской вылетела шестерка, ведомая Покрышкиным. Но уже с маршрута она была перенаселена на прикрытие Краснодара, куда приближались три девятки «юнкерсов». Подтвердив получение приказа, Покрышкин изменил курс полета своей группы. На подходе к Краснодару он обнаружил ниже себя восьмерку «мессершмиттов». Правильно решив, что вражеские бомбардировщики еще на подходе, Покрышкин устремился в атаку на истребителей, расчищавших им дорогу. Сам он, умело использовав высоту, спикировал на врага из-под самых облаков, нанес внезапный удар по «мессершмитту» и сбил его. Речкалов сразил второго.
С земли было хорошо видно, как оставшиеся шесть «мессергамиттов» в панике сломали строй, прижимаясь к земле. За ними устремились советские истребители. Вперед вышел ведомый Покрышкина, молодой летчик. Как выяснилось потом, в азарте первого своего боя он закричал по радио:
– Атакую, атакую, прикройте, прикройте!
Покрышкин, стараясь снять излишнее возбуждение у летчика, подчеркнуто ровным голосом ответил:
– Прикрываю, атакуй!
Увидев, что атакующий не вытерпел и открыл огонь с большой дистанции, снова охладил его пыл:
– Спокойней, не торопись стрелять. Подойди ближе!
Такая вот вроде бы будничность, обыденность в голосе командира лучше всего подействовали на молодого летчика. Он уверенно сблизился с противником и новой пулеметной очередью сбил его. Третий «мессершмитт» в этом бою пылающим шаром полетел к земле.
– Молодец! – коротко резюмировал Покрышкин и подал команду прекратить преследование. Группа развернулась к Краснодару.
Окраину города накрыло облако дыма: одна группа «юнкерсов» прорвалась к цели. Ее атаковали истребители из полка, который базировался непосредственно на Краснодарском аэродроме. Других групп бомбардировщиков противника над городом не было видно. Зато из-под самых облаков в атаку на истребителей Покрышкина сверху и сзади устремилась очередная партия «мессершмиттов». Группа Покрышкина по его команде резко развернулась и пошла навстречу врагу. Атакой снизу Покрышкин сбил ведущего. Остальные вражеские истребители поспешно нырнули в облака. Группа сделала разворот на Крымскую. Снова навстречу ей «мессершмитты». Их вдвое больше, чем наших, но и это не помогло. Покрышкин сбил еще один «мессершмитт», четвертый по счету в одном только боевом вылете!
Шестерку Покрышкина над Крымской сменила пятерка, ведомая штурманом 16-го авиаполка гвардии майором П. П. Крюковым. Сразу же с земли по радио поступил сигнал: «Противник справа!» Четыре Ме-109 шли ниже и правее нашей группы. Обнаружив их, Крюков резко устремился в атаку, приказывая ведомому возглавить оставшиеся самолеты.
Один против четырех – не ухарство ли это? Борман никак не вмешивался в действия Крюкова. Его остановил Вершинин, находившийся на пункте наведения авиации. Он хорошо знал, что не такой Крюков летчик, чтобы хвалиться перед подчиненными своей удалью. Беззаветное мужество и высокое летное мастерство Крюков проявил еще в боях на Халхин-Голе, за что и был удостоен тогда ордена Красного Знамени. Вершинин понял, что ведущий не захотел отвлекать свою группу от выполнения основного задания – не допустить до наших сухопутных войск бомбардировщики противника, не позволить им прицельно сбросить бомбы. Действия Крюкова были основаны на правильном понимании обстановки, его богатом боевом опыте. Он учитывал не только личное мастерство и преимущество в высоте над вражеской четверкой, но и то, что в трудный момент на помощь ему придет каждый летчик его группы.
Резко развернув самолет, Крюков пошел в лобовую атаку. Огнем с дистанции 100–150 метров сбил ведущего. Ведомый сбитого пустился наутек, а Крюков с ходу атаковал вторую пару, сбил еще одного, вскоре и третьего.
Константин Андреевич от начала и до конца лично следил за действиями этих превосходных летчиков – Покрышкина и Крюкова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Голубев, атакую, прикрой! – Глуховатый голос Покрышкнна прозвучал спокойно, без особых эмоций.
Борману ничего не пришлось подсказывать с земли. Самолет ведущего вражеской группы через какое-то мгновение был буквально изрешечен пулеметной молнией.
– Вот дает! – услышал генерал позади себя голос кого-то из расчета главной радиостанции. «Мессершмитт» горящим факелом, разваливаясь на части, стал падать вниз, а истребитель Покрышкина круто пошел ввысь, изготавливаясь к новой атаке. Ведомый не отрывался от ведущего.
Пара Покрышкина еще не закончила набор высоты, а вниз повалился уже второй «мессершмитт». Его сбил ведущий самой верхней пары – Григорий Речкалов. Завершив атаку, и эта пара пошла набирать высоту…
Вскоре шестерка заняла прежний боевой порядок, в любое мгновение готовая начать новую атаку. Но повторять ее в том вылете не потребовалось. Потеряв два своих самолета, вражеские летчики поспешно скрылись. Бомбардировщики противника так и не появились над Крымской. Видимо, эффект неожиданности так подействовал на командование вражеской авиации, что оно возвратило бомбардировщики с маршрута во избежание дальнейших потерь.
При очередном докладе Вершинину об итогах прошедшего боевого дня Борман, рассказывая об этом воздушном бое, использовал его в качестве очередного, весьма убедительного аргумента в пользу назревшего пересмотра тактики действий наших истребителей.
– Вы бы только видели этот бой, товарищ командующий! – восклицал он, сокрушаясь, что Вершинин не смог в те минуты быть у главной радиостанции наведения и увидеть все собственными глазами. Ведь известно, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…
Через несколько дней Вершинин получил от Бормана письменное изложение его взглядов на тактику действий наших истребителей. В нем говорилось:
«Я пришел к выводу, что надо в корне менять методы ведения оборонительного боя, применявшиеся в первые дни войны. Сегодня они стали уже большим злом. Надо дать летчикам почувствовать их силу в паре. Нужен перелом. Переход к новому должны начинать командиры полков. Сейчас они, опасаясь потерь, на любое задание посылают группу из 8–12 самолетов и не дают инициативы ведущим парам. Командиры группы, в свою очередь, боясь потерять из поля зрения самолеты, водят их в скученных боевых порядках, связывая этим свободу маневра. В бою паре легче маневрировать, атаковать и уходить из-под ударов. Находясь на радиостанции наведения и наблюдая за действиями летчиков, я твердо убедился в этом».
За день до того, когда Константин Андреевич читал эти строки, он уже имел возможность лично наблюдать с пункта наведения за действиями летчиков-гвардейцев из 16-го истребительного авиаполка. В район патрулирования над станицей Крымской вылетела шестерка, ведомая Покрышкиным. Но уже с маршрута она была перенаселена на прикрытие Краснодара, куда приближались три девятки «юнкерсов». Подтвердив получение приказа, Покрышкин изменил курс полета своей группы. На подходе к Краснодару он обнаружил ниже себя восьмерку «мессершмиттов». Правильно решив, что вражеские бомбардировщики еще на подходе, Покрышкин устремился в атаку на истребителей, расчищавших им дорогу. Сам он, умело использовав высоту, спикировал на врага из-под самых облаков, нанес внезапный удар по «мессершмитту» и сбил его. Речкалов сразил второго.
С земли было хорошо видно, как оставшиеся шесть «мессергамиттов» в панике сломали строй, прижимаясь к земле. За ними устремились советские истребители. Вперед вышел ведомый Покрышкина, молодой летчик. Как выяснилось потом, в азарте первого своего боя он закричал по радио:
– Атакую, атакую, прикройте, прикройте!
Покрышкин, стараясь снять излишнее возбуждение у летчика, подчеркнуто ровным голосом ответил:
– Прикрываю, атакуй!
Увидев, что атакующий не вытерпел и открыл огонь с большой дистанции, снова охладил его пыл:
– Спокойней, не торопись стрелять. Подойди ближе!
Такая вот вроде бы будничность, обыденность в голосе командира лучше всего подействовали на молодого летчика. Он уверенно сблизился с противником и новой пулеметной очередью сбил его. Третий «мессершмитт» в этом бою пылающим шаром полетел к земле.
– Молодец! – коротко резюмировал Покрышкин и подал команду прекратить преследование. Группа развернулась к Краснодару.
Окраину города накрыло облако дыма: одна группа «юнкерсов» прорвалась к цели. Ее атаковали истребители из полка, который базировался непосредственно на Краснодарском аэродроме. Других групп бомбардировщиков противника над городом не было видно. Зато из-под самых облаков в атаку на истребителей Покрышкина сверху и сзади устремилась очередная партия «мессершмиттов». Группа Покрышкина по его команде резко развернулась и пошла навстречу врагу. Атакой снизу Покрышкин сбил ведущего. Остальные вражеские истребители поспешно нырнули в облака. Группа сделала разворот на Крымскую. Снова навстречу ей «мессершмитты». Их вдвое больше, чем наших, но и это не помогло. Покрышкин сбил еще один «мессершмитт», четвертый по счету в одном только боевом вылете!
Шестерку Покрышкина над Крымской сменила пятерка, ведомая штурманом 16-го авиаполка гвардии майором П. П. Крюковым. Сразу же с земли по радио поступил сигнал: «Противник справа!» Четыре Ме-109 шли ниже и правее нашей группы. Обнаружив их, Крюков резко устремился в атаку, приказывая ведомому возглавить оставшиеся самолеты.
Один против четырех – не ухарство ли это? Борман никак не вмешивался в действия Крюкова. Его остановил Вершинин, находившийся на пункте наведения авиации. Он хорошо знал, что не такой Крюков летчик, чтобы хвалиться перед подчиненными своей удалью. Беззаветное мужество и высокое летное мастерство Крюков проявил еще в боях на Халхин-Голе, за что и был удостоен тогда ордена Красного Знамени. Вершинин понял, что ведущий не захотел отвлекать свою группу от выполнения основного задания – не допустить до наших сухопутных войск бомбардировщики противника, не позволить им прицельно сбросить бомбы. Действия Крюкова были основаны на правильном понимании обстановки, его богатом боевом опыте. Он учитывал не только личное мастерство и преимущество в высоте над вражеской четверкой, но и то, что в трудный момент на помощь ему придет каждый летчик его группы.
Резко развернув самолет, Крюков пошел в лобовую атаку. Огнем с дистанции 100–150 метров сбил ведущего. Ведомый сбитого пустился наутек, а Крюков с ходу атаковал вторую пару, сбил еще одного, вскоре и третьего.
Константин Андреевич от начала и до конца лично следил за действиями этих превосходных летчиков – Покрышкина и Крюкова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99