Стакан молока помог бы успокоиться. Когда она доставала пакет из холодильника, то выронила его, и белая лужа разлилась на полу.
Звонков от Эммы Данн больше не было, но каждый телефонный звонок звучал как угроза.
Это постоянное ожидание было похоже на страх падения. Однажды, очень давно, она смотрела фильм, в котором самолет, потеряв управление, начал с бешеной скоростью падать в горы. Он грохотал и гудел, скорость падения увеличивалась по мере приближения к земле, в то время как пассажиры, беспомощные, неподвижно застывшие в своих креслах, слишком напуганные, чтобы кричать, с ужасом взирали на мелькавшие облака, острые вершины, заснеженные поля, мелькающие куски неба и кружащиеся горы; с ужасом смотрели туда, где в тысяче метров внизу их ждала смерть. Странно, но она не помнила, как закончилась картина, осталось только ощущение чудовищной беспомощности.
Суббота: трудный, распавшийся на куски день, события которого не имели логической связи между собой.
Утром была примерка свадебного костюма, который Дженни заказала в очень дорогом ателье у Сакса. Глядя в зеркало в примерочной, она почти не узнавала себя.
Ярко-красный бархат отбрасывал розовый отсвет на ее лицо, оттеняя густые черные волосы. Ворот и манжеты были отделаны присборенным кружевом серовато-бежевого цвета. Юбка обтягивала ее узкие бедра, не создавая складок.
– Лучше и быть не может, – с удовлетворением сказала мастер.
Да, не может быть.
– Сюда подойдут черные босоножки с очень тонкими ремешками на высоком каблуке. Очень высоком, если только ваш муж… – Женщина заколебалась.
Дженни улыбнулась.
– Он очень высокий.
– Тогда хорошо. И маленькая черная сумочка. Бархатная желательно. Из очень мягкой замши тоже подойдет.
– Вы оказали мне огромную услугу, – сказала Дженни. – Я хочу поблагодарить вас.
– О, с вами очень легко работать. Просто одно удовольствие. Так много женщин не знают, чего они хотят.
Что я хочу. Ясный ум. И она снова посмотрела в зеркало. Ты в красном бархате, одета для своей свадьбы, ты обманщица, и ты знаешь это, не так ли? Ты представила себя в ложном свете, скрыла правду о себе, ты, которая присягала на верность закону. Ты солгала, попросту говоря. Обманщица!
Небо было светло-голубым, дул зимний ветер, развевающий флаги вдоль Пятой Авеню, а морозный воздух заставлял идти быстро. Так она шагала к большому универмагу Бергдорф Гудман, где девочкам нужно было купить платья для дней рождения и танцевальной школы. Инид должна показать ей, что надо делать. Внезапно ответственность, которую ей предстояло взять на себя, показалась ей слишком большой для нее.
Они ждали ее на первом этаже: элегантная женщина, одетая в спокойные серые тона, с двумя маленькими девочками, стоящими возле нее. Сью и Эмили поднялись на цыпочки, чтобы их поцеловали.
– Привет, Дженни.
– О, – удивленно отозвалась Инид, – это они так называют тебя?
– Да, – отозвалась Дженни. – А что?
– Тетя Дженни надо, я полагаю.
– Ну, можно и так, и так.
Почему же обычное замечание вызвало вереницу беспокойных мыслей? В лифте; наверху в детском отделе, где были куплены платья из голубой тафты, белого батиста и набивного сатина, позже, когда они перешли улицу и зашли в кафе позавтракать – Дженни снова, как вспышки, видела неясные образы, снова Атланта, и затем такая же холодная реакция: посторонняя! Ты не принадлежишь к их кругу. Почему? Ведь в действительности не было сходства между теми людьми и этими, между той женщиной и этой. Эти люди приняли ее! Но все-таки оставалось что-то… У них есть правила, строгие правила. Их либерализм предназначался для менее удачливых, для людей, от которых меньше требовали, «у них же не было наших возможностей».
И, сидя над тарелкой с салатом из цыпленка, девочки уже в это время смотрели на десерт, – Дженни еще раз ощутила ту спокойную элегантность, уверенное превосходство, которое было ее первым впечатлением от четы Вулфов, в большей степени, от Инид.
Нет, какими бы сдержанными они ни были, они будут шокированы; им трудно будет простить ее за то, что она начинает жизнь с их сыном с обмана, со лжи.
Разговор за маленьким столиком был легким и приятным. Инид только коротко упомянула о деле в Грин-Марч, сказав, что оно стало даже более отвратительным, чем ожидалось, и, кажется, только о нем и говорит весь город. Затем разговор перешел на детей, ведь это был их день.
После завтрака они направились в другой универмаг, где Эмили и Сью выбрали подарок на день рождения для Донни, это был большой пушистый енот, очень похожий на настоящего, с полосатым хвостом.
– Девочки, я думаю, у вас был замечательный день, – сказала Инид. – И, мне кажется, пришло время идти домой. У тебя, наверное, есть планы на вторую половину дня, Дженни. При твоей нагрузке у тебя должно быть мало свободного времени.
– Это правда. У меня всегда масса дел.
– Ну хорошо, тогда мы покидаем тебя. – Инид поцеловала Дженни в щеку. – Скажите «до свидания» вашей тете Дженни.
Девочки послушно повторили:
– До свидания, тетя Дженни.
Дженни смотрела, как они шли к такси, и думала: у них есть свои тети, я же не отношусь к их числу. Смешно, Инид все сделала по-своему. Я не возражаю. Мне все равно, будут они называть меня «тетя» или нет.
Я сказала, что у меня всегда полно дел, и это так, но у меня сейчас нет желания чем-либо заниматься. Я хочу только одного: сесть и ничего не делать.
Она перешла проспект и опустилась на скамейку, освещенную солнцем. Поплотнее запахнув пальто и засунув руки в карманы, она сидела, ни о чем не думая, просто наблюдая, как проезжал мимо транспорт, останавливался и снова отъезжал.
Она не могла сказать, как или откуда появился у нее этот импульс, но он неожиданно возник – независимо от ее сознания, – нежеланный, пугающий; возможно, в чем-то даже безумный. После минутного колебания она поднялась и направилась к станции метро. Она никогда не бывала там, куда направлялась, и ей пришлось несколько раз спрашивать, куда идти. На пересечении 116 улицы и Бродвея она вышла из метро. Барнардский колледж находился в нескольких минутах ходьбы. Естественно, ни у кого и желания не возникало расспрашивать молодую женщину, которая сидела на одной из скамеек у колледжа, очевидно, поджидая кого-то.
Тем не менее, сидя там, она понимала всю абсурдность своего пребывания в этом месте. Все верно, это глупо, глупое любопытство. Я не смогу узнать ее, даже если она будет стоять передо мною. Как я могу узнать? Может быть, она – та девушка в норвежской лыжной шапочке, что медленно прогуливается и читает книгу. Может, она – одна из тех, кто оживленно болтает возле двери. Хотя, возможно, я смогу узнать ее по какому-нибудь сходству – не с ее отцом только, упаси Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83