Она заставила себя заняться обедом и как раз чистила овощи над раковиной, когда заявился Питер. Сначала кто-то поскребся у двери, ведущей во двор, потом она приоткрылась, и на пороге – невероятно! – возник он.
Она так и. застыла: морковка в одной руке, нож в другой, рот открыт от изумления. Она не видела его уже почти полтора года, и он, несомненно, изменился за эти месяцы; но последние недели изменили его еще сильнее. Он страшно исхудал, борода его была немытой и нечесаной, а волосы скатались в крысиные хвостики, падающие на плечи. Она воскликнула:
– Питер! – А потом, бросив морковку и ножик и автоматически вытерев руки о передник, произнесла: – Дорогой мой. Ты болен.
Он и без того не знал, что сказать, а она, со своим обычным сочувствием, совсем лишила его мужества. Он изо всех сил закачал головой.
– Я не болен. Я страдаю. Единственное, что я могу, это рисовать. Это похоже на ту детскую игру, о которой ты мне рассказывала. Я должен был рисовать, чтобы найти подтверждение. Ответ. Какой-то путь, чтобы… начать, собственно, новую жизнь.
– Ах, мой дорогой, – повторила она, совершенно измученная. Она подвинула ему стул. – Иди. Сядь тут. Разреши… – Она ловко стянула с него негнущуюся куртку из ослиной шкуры и проводила его к стулу.
Он не мог унять дрожь. Куртка была пропитана водой. Значит, шел дождь? Он благодарно потянулся к теплу.
– Мне нужно было увидеть тебя, Мэг. Ты единственная… Я должен поговорить с тобой. Ты меня выслушаешь?
– Разумеется. Ты что, спал на улице?
– Нет. У миссис Паску. Откуда я мог наблюдать, как Ковак возит детей в школу и обратно. Я видел, что сегодня утром он уехал совсем.
– Ах Боже мой… Тут есть немного супа, я подогрею.
– С этим ничего нельзя поделать, Мэг. Он чужак. Даже Миранда… Вот Миранда понимает это. Она знает, что я собирался увидеться с тобой.
Она на мгновение закрыла глаза и включила плитку. Та довольно заурчала. Она отыскала в холодильнике суп, перелила его в кастрюльку. Потом заметила:
– Твоя куртка. Она же насквозь мокрая!
– Я рисовал в Галвеле. Пару недель назад. Лил дождь.
– И она все еще мокрая. Миссис Паску должна бы была…
– Я ей не позволял подниматься наверх. Иногда она приносила еду. Поначалу я даже ел, но теперь я не могу выносить пищи.
– Ей следовало бы послать за врачом.
– Нет. Она на моей стороне.
Она налила суп в тарелку и подвинула ему.
– Мы все на твоей стороне, – тихо промолвила она. – А теперь поешь, и тогда мы сможем поговорить.
Он начал глотать, сначала медленно, потом все быстрее, словно распробовав собственный голод. Она опустилась на колени и разула его. Едкий запах ударил ей в нос. Она набрала в таз горячей воды и опустила туда его ноги. К тому времени, когда он управился с супом, она смогла снять с него сопревшие носки, сползавшие клочками, как кожа.
– Мэг, прости меня, – сказал он. – Я запустил себя. Прости меня.
– Должна же быть причина, Питер.
– Да. Действительно… – Голос его звучал спокойно, почти официально. – Действительно, я и сам думаю, что схожу с ума.
– Возможно. – Она тоже постаралась говорить бесстрастно. – Наверное, переработал. Сначала ты здесь весь погряз в делах, потом кинулся с головой в работу, в живопись…
– Мэг, но я столько всего сделал. Правда по-настоящему хорошего. Когда я рисую, со мной все в полном порядке. Я работал в твоем доме – Ковак говорил тебе?
– Нет. – Ее слегка покоробило оттого, что Чарльз утаил от нее что-то очень важное.
– И я думал – вот здесь и она работала, вот здесь она жила и дышала…
– Почему ты там жил? С Мирандой поссорился? С ней все в порядке?
Он устало рассмеялся.
– Всегда эта Миранда. Ты заботишься прежде всего о ней, Мэг. – Он покачал головой, а потом положил ее на руки. – Я сегодня заработал шишку. Стукнулся о притолоку. Помнишь, как когда-то раньше? Тогда я думал, что ты мне посочувствуешь. Но нет. И теперь тоже.
– Ты достаточно сочувствуешь себе сам. – Она постаралась сказать это пожестче. – Почему ты уехал отсюда, Питер?
– Ладно, – вздохнул он. – Миранда, Миранда, Миранда…
– И что?
– Сначала она была такой беззащитной. Помнишь? Я был так нужен ей. Впервые за все время нашего брака я был ей нужен. Так я и жил здесь – все ради Миранды, ради ее благополучия. И ей стало хорошо. Она сумела полюбить Кил, и этот домик, и мою работу. И самое главное, меня! – Он с силой обхватил своими ладонями колени. – И все было так славно, Мэг. Я жил ради нее и был нужен ей, а это чего-то да стоило.
Он подождал, пока она подольет еще горячей воды. Он смотрел на ее склоненную макушку, потом плотно закрыл глаза.
Она тихо попросила:
– Дальше.
– Потом… Брет Сент-Клэр умер и оставил ей проклятую драматическую труппу. Это они сами себя так называют. И я стал ей больше не нужен. И я же не мог лишить ее возвращения к жизни, правда? Но я не смог… оправдать… себя самого. Что такое был я сам? Ах Господи!… Не мог же я рассказать ей, чего мне все это стоило. И жить уже не мог, памятуя обо всем происшедшем. Вот я и поехал в твой дом, и работал там. И постепенно я понял, что должен рассказать тебе.
– Что рассказать, Питер?
Он открыл глаза и посмотрел на нее как слепой. Его ладони вся еще сжимали колени, и она разжала одну из них и успокаивающе погладила.
Он продолжал:
– Странно, что и сама Миранда хотела, чтобы я встретился с тобой. Она-то все и устроила. Ты понимаешь, как умно она все это устроила? Она все заранее предвидела. Она не угадала только, что вместе с тобой сюда приедет Ковак. Но… все же это случилось. – Он откинулся на спинку стула и снова закрыл глаза. – Когда я увидел ребенка, я понял, почему она это устроила. Она знала, что это мой ребенок. И она хотела, чтобы я тоже узнал это. И решила подчиниться судьбе – оставить коттедж тебе, мне и малышке.
Она внезапно отпустила его руку, выпрямилась и пошла за горячей водой.
– Как глупо, – спокойно произнесла она. – Как это похоже на Миранду. Вечно все драматизирует.
Он взглянул на нее, не веря своим глазам. Она поймала его взгляд и усмехнулась.
– Нет. Я же не отрицаю, что малышка Эми твоя дочь, Питер. Очевидно, Миранда поняла это – она всегда была отличной актрисой. И захотела, чтобы и ты знал об этом. Но ни в каком случае мы не можем жить вместе и вместе растить четверых детей. Я этого не хочу. И ты не хочешь. Чего проще.
Он чуть вздрогнул, как будто она ударила его.
– Тогда… что же нам делать?
– Я с Эми возвращаюсь в Лондон. А ты останешься здесь со своей семьей, Питер. А через некоторое время к тебе присоединится Миранда. И нам придется научиться жить со всей этой путаницей, которую мы создали сами. А детей в это впутывать нельзя.
Она заметила, как расширились его зрачки.
– Ты говоришь, что мы ни в коем случае не сможем жить вместе. Я уже думал об этом, Мэг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Она так и. застыла: морковка в одной руке, нож в другой, рот открыт от изумления. Она не видела его уже почти полтора года, и он, несомненно, изменился за эти месяцы; но последние недели изменили его еще сильнее. Он страшно исхудал, борода его была немытой и нечесаной, а волосы скатались в крысиные хвостики, падающие на плечи. Она воскликнула:
– Питер! – А потом, бросив морковку и ножик и автоматически вытерев руки о передник, произнесла: – Дорогой мой. Ты болен.
Он и без того не знал, что сказать, а она, со своим обычным сочувствием, совсем лишила его мужества. Он изо всех сил закачал головой.
– Я не болен. Я страдаю. Единственное, что я могу, это рисовать. Это похоже на ту детскую игру, о которой ты мне рассказывала. Я должен был рисовать, чтобы найти подтверждение. Ответ. Какой-то путь, чтобы… начать, собственно, новую жизнь.
– Ах, мой дорогой, – повторила она, совершенно измученная. Она подвинула ему стул. – Иди. Сядь тут. Разреши… – Она ловко стянула с него негнущуюся куртку из ослиной шкуры и проводила его к стулу.
Он не мог унять дрожь. Куртка была пропитана водой. Значит, шел дождь? Он благодарно потянулся к теплу.
– Мне нужно было увидеть тебя, Мэг. Ты единственная… Я должен поговорить с тобой. Ты меня выслушаешь?
– Разумеется. Ты что, спал на улице?
– Нет. У миссис Паску. Откуда я мог наблюдать, как Ковак возит детей в школу и обратно. Я видел, что сегодня утром он уехал совсем.
– Ах Боже мой… Тут есть немного супа, я подогрею.
– С этим ничего нельзя поделать, Мэг. Он чужак. Даже Миранда… Вот Миранда понимает это. Она знает, что я собирался увидеться с тобой.
Она на мгновение закрыла глаза и включила плитку. Та довольно заурчала. Она отыскала в холодильнике суп, перелила его в кастрюльку. Потом заметила:
– Твоя куртка. Она же насквозь мокрая!
– Я рисовал в Галвеле. Пару недель назад. Лил дождь.
– И она все еще мокрая. Миссис Паску должна бы была…
– Я ей не позволял подниматься наверх. Иногда она приносила еду. Поначалу я даже ел, но теперь я не могу выносить пищи.
– Ей следовало бы послать за врачом.
– Нет. Она на моей стороне.
Она налила суп в тарелку и подвинула ему.
– Мы все на твоей стороне, – тихо промолвила она. – А теперь поешь, и тогда мы сможем поговорить.
Он начал глотать, сначала медленно, потом все быстрее, словно распробовав собственный голод. Она опустилась на колени и разула его. Едкий запах ударил ей в нос. Она набрала в таз горячей воды и опустила туда его ноги. К тому времени, когда он управился с супом, она смогла снять с него сопревшие носки, сползавшие клочками, как кожа.
– Мэг, прости меня, – сказал он. – Я запустил себя. Прости меня.
– Должна же быть причина, Питер.
– Да. Действительно… – Голос его звучал спокойно, почти официально. – Действительно, я и сам думаю, что схожу с ума.
– Возможно. – Она тоже постаралась говорить бесстрастно. – Наверное, переработал. Сначала ты здесь весь погряз в делах, потом кинулся с головой в работу, в живопись…
– Мэг, но я столько всего сделал. Правда по-настоящему хорошего. Когда я рисую, со мной все в полном порядке. Я работал в твоем доме – Ковак говорил тебе?
– Нет. – Ее слегка покоробило оттого, что Чарльз утаил от нее что-то очень важное.
– И я думал – вот здесь и она работала, вот здесь она жила и дышала…
– Почему ты там жил? С Мирандой поссорился? С ней все в порядке?
Он устало рассмеялся.
– Всегда эта Миранда. Ты заботишься прежде всего о ней, Мэг. – Он покачал головой, а потом положил ее на руки. – Я сегодня заработал шишку. Стукнулся о притолоку. Помнишь, как когда-то раньше? Тогда я думал, что ты мне посочувствуешь. Но нет. И теперь тоже.
– Ты достаточно сочувствуешь себе сам. – Она постаралась сказать это пожестче. – Почему ты уехал отсюда, Питер?
– Ладно, – вздохнул он. – Миранда, Миранда, Миранда…
– И что?
– Сначала она была такой беззащитной. Помнишь? Я был так нужен ей. Впервые за все время нашего брака я был ей нужен. Так я и жил здесь – все ради Миранды, ради ее благополучия. И ей стало хорошо. Она сумела полюбить Кил, и этот домик, и мою работу. И самое главное, меня! – Он с силой обхватил своими ладонями колени. – И все было так славно, Мэг. Я жил ради нее и был нужен ей, а это чего-то да стоило.
Он подождал, пока она подольет еще горячей воды. Он смотрел на ее склоненную макушку, потом плотно закрыл глаза.
Она тихо попросила:
– Дальше.
– Потом… Брет Сент-Клэр умер и оставил ей проклятую драматическую труппу. Это они сами себя так называют. И я стал ей больше не нужен. И я же не мог лишить ее возвращения к жизни, правда? Но я не смог… оправдать… себя самого. Что такое был я сам? Ах Господи!… Не мог же я рассказать ей, чего мне все это стоило. И жить уже не мог, памятуя обо всем происшедшем. Вот я и поехал в твой дом, и работал там. И постепенно я понял, что должен рассказать тебе.
– Что рассказать, Питер?
Он открыл глаза и посмотрел на нее как слепой. Его ладони вся еще сжимали колени, и она разжала одну из них и успокаивающе погладила.
Он продолжал:
– Странно, что и сама Миранда хотела, чтобы я встретился с тобой. Она-то все и устроила. Ты понимаешь, как умно она все это устроила? Она все заранее предвидела. Она не угадала только, что вместе с тобой сюда приедет Ковак. Но… все же это случилось. – Он откинулся на спинку стула и снова закрыл глаза. – Когда я увидел ребенка, я понял, почему она это устроила. Она знала, что это мой ребенок. И она хотела, чтобы я тоже узнал это. И решила подчиниться судьбе – оставить коттедж тебе, мне и малышке.
Она внезапно отпустила его руку, выпрямилась и пошла за горячей водой.
– Как глупо, – спокойно произнесла она. – Как это похоже на Миранду. Вечно все драматизирует.
Он взглянул на нее, не веря своим глазам. Она поймала его взгляд и усмехнулась.
– Нет. Я же не отрицаю, что малышка Эми твоя дочь, Питер. Очевидно, Миранда поняла это – она всегда была отличной актрисой. И захотела, чтобы и ты знал об этом. Но ни в каком случае мы не можем жить вместе и вместе растить четверых детей. Я этого не хочу. И ты не хочешь. Чего проще.
Он чуть вздрогнул, как будто она ударила его.
– Тогда… что же нам делать?
– Я с Эми возвращаюсь в Лондон. А ты останешься здесь со своей семьей, Питер. А через некоторое время к тебе присоединится Миранда. И нам придется научиться жить со всей этой путаницей, которую мы создали сами. А детей в это впутывать нельзя.
Она заметила, как расширились его зрачки.
– Ты говоришь, что мы ни в коем случае не сможем жить вместе. Я уже думал об этом, Мэг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138