Питер… ну, Питер-то никогда не был у нее на первом месте, так ведь? Она никогда не признавалась себе в этом раньше, но это сразу стало очевидным, как только она решилась взглянуть правде в глаза. А… на первом месте оказывался Мередит.
И тогда она решила все-таки сходить в бухту Ланна, чтобы объяснить ему, что у нее в доме остается сестра и, значит, ее он не получит. Причесываясь перед зеркалом, она с усилием улыбнулась. Не слишком ли она драматизирует все происходящее? Это просто мужчина из ее прошлого – ну, ладно, пусть это первый ее мужчина, но она ведь всего-навсего пытается удовлетворить совершенно естественное любопытство. Ей интересно узнать, действительно ли он был в тюрьме, как вообразил Алекс. Ей интересно, был ли он женат, есть ли у него дети. И в самом деле искренен ли он в своем влечении к ней теперь, когда она уже зрелая женщина, да к тому же беременная. Очень заметно беременная.
Живот был уже огромным. Мэг дала ей на Рождество свой бархатный жакет, расширяющийся прямо от плеч, с накладными карманами и с плетеными золотыми обшлагами. Живот элегантно выпирал под складками и слегка оттопыривал жакет. Никогда в жизни ее беременность не была ей так омерзительна. Но сейчас ее состояние было ей отвратительно. Определенно, она уже не была Офелией.
Мэг готовила завтрак. И как же, черт возьми, управится она с домашним хозяйством, если Мэг упорхнет в Лондон? Можно ли хоть как-нибудь убедить ее в том, чтобы она не возвращалась в Лондон?
– Сестренка! В такую рань ты уже на ногах! Я как раз собиралась отнести тебе чашку чая.
Миранда пожала плечами.
– Питер отправился в мастерскую еще затемно. А мне что-то захотелось прогуляться.
– Милая моя, подожди, я скоро все тут закончу. Я пойду с тобой. А Алекс присмотрит за остальными.
Миранда заколебалась. А может, это лучший ответ – прихватить с собой Мэг?
– Не сейчас, сестренка. Почему-то мне хочется побыть одной. Сейчас отлив. Так что я смогу пройтись по песчаной отмели.
Она открыла дверь и выглянула наружу. На улице было неприветливо. Как обычно, пасмурно, серый туман скрывал очертания домов.
Мэг выглянула вслед за ней.
– Ах. Чудесное утро. Пастельные тона. Миранда нагнулась и вышла во двор.
– О да, чертовски праздничная пастель, – прокомментировала она. Но уж по крайней мере никто не увидит, как она идет через гавань и карабкается по скалам.
Нелегко было преодолеть осклизлые ступеньки и двинуться в путь, обходя многочисленные лужи. Кихол такое сырое место. И что занесло сюда Мередита? А ее что сюда занесло? Она ведь актриса, а здесь она удалена от сцены дальше некуда. Внезапно она начала грезить наяву. Мэг и Питер, наконец соединившись, присматривают за детьми, а она… Вновь вместе с Мередитом – который вполне мог стать преуспевающим театральным импресарио с тех пор, как они расстались, – на сцене в Вест-Энде.
Но грезы улетучились, как только она по щиколотку забрела в ледяную лужу. Она остановилась и громко вскрикнула:
– Да будет проклято это кошмарное место!
И в каких-то шести ярдах от нее из тумана прозвучал низкий мужской голос:
– Слышу, слышу!
И она засмеялась и бросилась вперед, словно приветствуя старинного друга. Это было так естественно, когда он подхватил ее на руки и перенес через крохотный ручеек, который всегда растекался потоками между двумя молами. Но уже не так естественно было, когда он тут же повалил ее и приник к ней поцелуем.
И как только она ответила на этот поцелуй, она пропала. Это было признанием его обладания. Она понимала, что обладание это не так уж естественно, но то, что она могла возбудить в мужчине столь сильные чувства, не могло не льстить ей. Ее муж любил ее, потому что она копия Мэг, но этот человек никогда не видел Мэг. Молча – теперь она вспомнила эту молчаливую сосредоточенность – он продолжал целовать ее, яростно стаскивая с нее одежду. Она не смогла бы успешно сопротивляться, даже если бы попыталась, так что она не стала и пытаться. Внезапно ее словно пронзило электрическим током, и короткое соединение у сочащейся водой, заплесневелой стены западного мола было слишком коротким, чтобы насытить их обоих.
Она вздохнула и всхлипнула, когда он отпустил ее.
– Ах ты Боже мой, да что это со мной?
Как и раньше, он не обращал на нее внимание, занятый своей одеждой. Потом посоветовал:
– Прикройся чем-нибудь, холодно ведь. И пойдем вместе со мной в тот дом.
Она разрыдалась уже всерьез.
– Я не могу. Моя спина… Мой новый жакет весь измят и испачкан!
– Не строй из себя потерпевшую! Ты прекрасно знала, что так оно все и произойдет.
– Не знала! Я хотела поговорить с тобой – увидеться с тобой, а ты – ты изнасиловал меня!
Он рассмеялся, протянул руку вдоль стены и положил на нее голову. Потом потянулся.
– Господи. Ты права, эти моллюски ужасно колются. Пойдем-ка в дом. Там жуткая сырость, но уж кровать-то в полном порядке.
– Я тебя ненавижу. Я забыла, как ты… использовал меня… – Ее трясло, когда она надевала штанишки. Они отсырели на влажном песке и теперь были омерзительны.
Он вдруг схватил ее в охапку.
– Послушай. Я никогда тебя не забывал. И ты меня никогда не забывала. И не пытайся оспаривать этого.
Он сжимал ее так сильно, что она едва могла дышать. Но без него ей было не переправиться через ручей, и поэтому она сама продолжала цепляться за него.
Она захныкала:
– Я беременна. Разве ты можешь чувствовать то же самое, что раньше, теперь, когда я беременна? Ведь тогда я была Офелией…
– Я бы и сам в такое никогда не поверил. Но меня тянет к тебе, и неважно, сколько тебе лет, беременна ты или нет.
Он вновь прижал ее к колючей от моллюсков стене и впился в нее своим жестким взглядом. Потом медленно произнес:
– И если теперь ты хочешь прийти ко мне, то приходи вечером. Я буду ждать тебя.
Он отступил еще на шаг. Казалось, что его поглощает туман. Несколько секунд поглядев на то место, где он только что стоял, она позвала:
– Мередит? – И поскольку он не отвечал, громко закричала: – Я не могу прийти! Я не могу и, конечно, не приду!
Отделенный от тела, переполненный жестокой радостью, раздался его голос:
– Приведи с собой свою сестренку! Может быть, я и предпочту ее!
Миранда склонилась над своим выпуклым животом. Мэг. Мэг была теперь единственной надеждой спокойствия и благополучия.
Мэг с Кэти готовили запеканку из свинины с яблоками.
– Я добавлю немного соевого соуса, – сказала Мэг, стараясь не смотреть, как Кэти орудует ножом, шинкуя яблоки. – Это придаст нашему блюду сладковато-кислый привкус.
Она произнесла это с ужасным французским акцентом, и Кэти весело расхохоталась.
– Может, подлить водички?
– Нет. Тогда это начнет кипеть, шипеть и брызгаться. Лучше отдохни пока.
Кэти стала напевать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
И тогда она решила все-таки сходить в бухту Ланна, чтобы объяснить ему, что у нее в доме остается сестра и, значит, ее он не получит. Причесываясь перед зеркалом, она с усилием улыбнулась. Не слишком ли она драматизирует все происходящее? Это просто мужчина из ее прошлого – ну, ладно, пусть это первый ее мужчина, но она ведь всего-навсего пытается удовлетворить совершенно естественное любопытство. Ей интересно узнать, действительно ли он был в тюрьме, как вообразил Алекс. Ей интересно, был ли он женат, есть ли у него дети. И в самом деле искренен ли он в своем влечении к ней теперь, когда она уже зрелая женщина, да к тому же беременная. Очень заметно беременная.
Живот был уже огромным. Мэг дала ей на Рождество свой бархатный жакет, расширяющийся прямо от плеч, с накладными карманами и с плетеными золотыми обшлагами. Живот элегантно выпирал под складками и слегка оттопыривал жакет. Никогда в жизни ее беременность не была ей так омерзительна. Но сейчас ее состояние было ей отвратительно. Определенно, она уже не была Офелией.
Мэг готовила завтрак. И как же, черт возьми, управится она с домашним хозяйством, если Мэг упорхнет в Лондон? Можно ли хоть как-нибудь убедить ее в том, чтобы она не возвращалась в Лондон?
– Сестренка! В такую рань ты уже на ногах! Я как раз собиралась отнести тебе чашку чая.
Миранда пожала плечами.
– Питер отправился в мастерскую еще затемно. А мне что-то захотелось прогуляться.
– Милая моя, подожди, я скоро все тут закончу. Я пойду с тобой. А Алекс присмотрит за остальными.
Миранда заколебалась. А может, это лучший ответ – прихватить с собой Мэг?
– Не сейчас, сестренка. Почему-то мне хочется побыть одной. Сейчас отлив. Так что я смогу пройтись по песчаной отмели.
Она открыла дверь и выглянула наружу. На улице было неприветливо. Как обычно, пасмурно, серый туман скрывал очертания домов.
Мэг выглянула вслед за ней.
– Ах. Чудесное утро. Пастельные тона. Миранда нагнулась и вышла во двор.
– О да, чертовски праздничная пастель, – прокомментировала она. Но уж по крайней мере никто не увидит, как она идет через гавань и карабкается по скалам.
Нелегко было преодолеть осклизлые ступеньки и двинуться в путь, обходя многочисленные лужи. Кихол такое сырое место. И что занесло сюда Мередита? А ее что сюда занесло? Она ведь актриса, а здесь она удалена от сцены дальше некуда. Внезапно она начала грезить наяву. Мэг и Питер, наконец соединившись, присматривают за детьми, а она… Вновь вместе с Мередитом – который вполне мог стать преуспевающим театральным импресарио с тех пор, как они расстались, – на сцене в Вест-Энде.
Но грезы улетучились, как только она по щиколотку забрела в ледяную лужу. Она остановилась и громко вскрикнула:
– Да будет проклято это кошмарное место!
И в каких-то шести ярдах от нее из тумана прозвучал низкий мужской голос:
– Слышу, слышу!
И она засмеялась и бросилась вперед, словно приветствуя старинного друга. Это было так естественно, когда он подхватил ее на руки и перенес через крохотный ручеек, который всегда растекался потоками между двумя молами. Но уже не так естественно было, когда он тут же повалил ее и приник к ней поцелуем.
И как только она ответила на этот поцелуй, она пропала. Это было признанием его обладания. Она понимала, что обладание это не так уж естественно, но то, что она могла возбудить в мужчине столь сильные чувства, не могло не льстить ей. Ее муж любил ее, потому что она копия Мэг, но этот человек никогда не видел Мэг. Молча – теперь она вспомнила эту молчаливую сосредоточенность – он продолжал целовать ее, яростно стаскивая с нее одежду. Она не смогла бы успешно сопротивляться, даже если бы попыталась, так что она не стала и пытаться. Внезапно ее словно пронзило электрическим током, и короткое соединение у сочащейся водой, заплесневелой стены западного мола было слишком коротким, чтобы насытить их обоих.
Она вздохнула и всхлипнула, когда он отпустил ее.
– Ах ты Боже мой, да что это со мной?
Как и раньше, он не обращал на нее внимание, занятый своей одеждой. Потом посоветовал:
– Прикройся чем-нибудь, холодно ведь. И пойдем вместе со мной в тот дом.
Она разрыдалась уже всерьез.
– Я не могу. Моя спина… Мой новый жакет весь измят и испачкан!
– Не строй из себя потерпевшую! Ты прекрасно знала, что так оно все и произойдет.
– Не знала! Я хотела поговорить с тобой – увидеться с тобой, а ты – ты изнасиловал меня!
Он рассмеялся, протянул руку вдоль стены и положил на нее голову. Потом потянулся.
– Господи. Ты права, эти моллюски ужасно колются. Пойдем-ка в дом. Там жуткая сырость, но уж кровать-то в полном порядке.
– Я тебя ненавижу. Я забыла, как ты… использовал меня… – Ее трясло, когда она надевала штанишки. Они отсырели на влажном песке и теперь были омерзительны.
Он вдруг схватил ее в охапку.
– Послушай. Я никогда тебя не забывал. И ты меня никогда не забывала. И не пытайся оспаривать этого.
Он сжимал ее так сильно, что она едва могла дышать. Но без него ей было не переправиться через ручей, и поэтому она сама продолжала цепляться за него.
Она захныкала:
– Я беременна. Разве ты можешь чувствовать то же самое, что раньше, теперь, когда я беременна? Ведь тогда я была Офелией…
– Я бы и сам в такое никогда не поверил. Но меня тянет к тебе, и неважно, сколько тебе лет, беременна ты или нет.
Он вновь прижал ее к колючей от моллюсков стене и впился в нее своим жестким взглядом. Потом медленно произнес:
– И если теперь ты хочешь прийти ко мне, то приходи вечером. Я буду ждать тебя.
Он отступил еще на шаг. Казалось, что его поглощает туман. Несколько секунд поглядев на то место, где он только что стоял, она позвала:
– Мередит? – И поскольку он не отвечал, громко закричала: – Я не могу прийти! Я не могу и, конечно, не приду!
Отделенный от тела, переполненный жестокой радостью, раздался его голос:
– Приведи с собой свою сестренку! Может быть, я и предпочту ее!
Миранда склонилась над своим выпуклым животом. Мэг. Мэг была теперь единственной надеждой спокойствия и благополучия.
Мэг с Кэти готовили запеканку из свинины с яблоками.
– Я добавлю немного соевого соуса, – сказала Мэг, стараясь не смотреть, как Кэти орудует ножом, шинкуя яблоки. – Это придаст нашему блюду сладковато-кислый привкус.
Она произнесла это с ужасным французским акцентом, и Кэти весело расхохоталась.
– Может, подлить водички?
– Нет. Тогда это начнет кипеть, шипеть и брызгаться. Лучше отдохни пока.
Кэти стала напевать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138