Потолок пересек геккон, маленькие лапки присосались к балке. Свистели комары, вокруг ламп кружили мотыльки. Я задул пламя, чтобы они не обожгли крылышки. Света луны хватало, чтобы осветить комнату.
– Тогда я должен поверить, – наконец произнес Макото, – что ему благоволит Просветленный, как и тебе.
– Святая женщина сказала мне: «Все едино». Тогда я не понял, что это значит, но позже, в Тераяме, вспомнил, что говорил Шигеру перед смертью, и мне все стало предельно ясным.
– Ты можешь выразить это словами?
– Нет, но оно истинно и руководит моей жизнью. Между людьми нет различий: касты и связанные с ними предрассудки – иллюзия, отделяющая нас от истины. Так относятся ко всем Небеса, так должен поступать и я.
– Я с тобой потому, что люблю тебя и верю в справедливость твоего дела, – улыбнулся он. – Не думал, что ты станешь еще и моим духовным наставником!
– Мне ничего неизвестно о духовности, – признал я, решив, что Макото смеется надо мной. – Верования детства пришлось оставить, и их не заменить никакими иными. На мой взгляд, все религиозные учения состоят наполовину из истины и наполовину из полного безумия. Люди так высоко их почитают, будто они принесут спасение. В любом веровании есть место для правды, и она везде едина.
Мой друг рассмеялся:
– Несмотря на всю свою невежественность, ты лучше понимаешь суть, чем я после долгих лет обучения и споров. Что еще сказала тебе святая?
Я повторил ему слова пророчества: «В тебе перемешаны три крови. Ты рожден среди Потаенных, но жизнь твоя вышла на поверхность и более тебе не принадлежит. Земля выполнит повеление Небес. Пять битв принесут тебе мир, четыре победы и одно поражение».
Тут я остановился, не зная, продолжать ли дальше.
– Пять битв? – переспросил Макото. – Сколько уже было?
– Две, если считать Йон-Эмона и его разбойников.
– Так вот почему ты тогда спросил, можно ли назвать ту схватку битвой! Ты во все это веришь?
– Обычно да. Не стоит?
– Я бы поверил любым словам святой, если бы мне выпало встать перед ней на колени, – тихо произнес Макото. – Что-нибудь еще?
– «Многие падут в боях, – процитировал я, – но ты останешься невредим, если только смерть не придет от руки собственного сына».
– Сочувствую. Какое ужасное бремя, тем более для человека, который так хочет детей. У тебя будет много сыновей.
Меня тронуло, что он так хорошо знает мои желания.
– Когда я думал, что Каэдэ потеряна для меня навсегда, я спал с девушкой из Племени, которая помогла мне вынести Шигеру из Инуямы. Ее звали Юки. Это она принесла его голову в храм.
– Я помню ее, – тихо сказал Макото. – Право, мне никогда не забыть, как она приехала с той ужасной вестью.
– Она была дочерью Муто Кенжи, – пояснил я. – Даже не верится, что Племя так над ней надругалось. Они хотели заполучить моего ребенка, и как только он родился, ее убили. Я горько об этом сожалею: не стоило поддаваться страсти, ронять свое семя и тем самым лишать ее жизни. Если я паду от руки собственного сына, то получу по заслугам.
– Молодым свойственно ошибаться, – успокоил меня Макото. – Судьбой предписано страдать от последствий. – Он крепко сжал мне руку. – Правильно сделал, что рассказал мне обо всем. Это лишь подтверждает мои представления о тебе: ты избранник Небес и находишься под их защитой, пока не достигнешь своей цели.
– Жаль, что они не защищают меня от горести.
– Тогда бы ты точно достиг просветления, – сухо ответил он.
Полная луна вызвала перемену погоды. Жара спала, воздух стал свежее. В утренней прохладе ощущалось приближение осени. Как только закончился фестиваль, поднялось настроение. Вспомнились слова настоятеля о том, что у меня много добровольных последователей. Надо забыть о горе и продолжать начатое дело, чтобы смерть моих соратников не была напрасной. Как-то в небольшой деревеньке Хинодэ, с дальнего краю Трех Стран, Шигеру сказал мне: «Только дети плачут. Взрослые сдерживают себя».
Мы планировали отправиться в путь на следующий день, но после обеда произошло небольшое землетрясение: лишь зазвенели колокольчики и залаяли собаки. Вечером толчки повторились уже сильней. В одном из домов упала на пол лампа, мы жили неподалеку и целую ночь помогали людям остановить распространение огня. В итоге задержались еще на пару дней.
Когда наконец-то тронулись, я с ума сходил от желания увидеть Каэдэ. В Маруяму добирались ускоренным темпом: вставали рано утром и загоняли лошадей до поздней ночи под убывающей луной. Скакали молча, остро ощущая отсутствие Йоро, не в силах испытывать прежний задор. Покоя не давало дурное предчувствие.
Шел час Собаки, когда мы въехали в город. В домах уже погасили свет. Заперли ворота замка. Охранники радушно нас поприветствовали, но не развеяли тревоги. Должно быть, я просто устал и вымотался после долгой дороги. Хотелось попасть в горячую баню, хорошенько подкрепиться и возлечь с женой. У входа в дом меня встретила ее служанка Майами. Едва увидев ее лицо, я понял, что-то случилось.
Велел сообщить Каэдэ о моем возвращении, но женщина пала на колени.
– Господин Отори… – запинаясь, произнесла Майами. – Госпожа уехала за сестрами в Ширакаву.
– Что? – Я ушам своим не верил. Каэдэ уехала одна, не спросив моего разрешения? – И давно? Когда она должна вернуться?
– Уехала вскоре после фестиваля. – Служанка едва сдерживала слезы. – Не хочу напрасно тревожить его светлость, но она давно должна была вернуться.
– Почему ты не поехала с ней?
– Госпожа не захотела взять меня. Она решила ехать верхом и прискакать обратно до вашего прибытия.
– Зажгите свечи и пошлите за господином Сугитой, – приказал я, хотя его уже наверняка разбудили.
Я вошел в дом. В воздухе будто остался аромат Каэдэ. Занавески и рисованные ширмы в уютных комнатах были созданы по ее задумке. Ее присутствие ощущалась повсюду.
Майами велела служанкам принести лампы, в спальнях появились темные фигуры. Одна приблизилась ко мне и сообщила, что баня готова, но я собирался сначала поговорить с Сугитой.
Войдя в любимую комнату Каэдэ, я посмотрел на письменный стол, за которым она переписывала сведения о Племени. Деревянная коробка с записями всегда стояла рядом. Исчезла. Интересно, взяла ли Каэдэ ее с собой или спрятала?
Вошел Сугита.
– Я доверил тебе мою жену, – сказал я. Во мне не было гнева, лишь холодность, окутавшая сознание. – Почему ты позволил ей уйти?
Его удивил вопрос.
– Простите меня. Госпожа Отори настояла на поездке. Она взяла с собой много воинов во главе с Амано Тензо. Мой племянник Хироши тоже поехал. Это путешествие ради удовольствия, чтобы повидать дом и привезти сюда сестер.
– Тогда почему она не вернулась? – Я понимал, что ничего страшного не произошло, и нечего так путаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Тогда я должен поверить, – наконец произнес Макото, – что ему благоволит Просветленный, как и тебе.
– Святая женщина сказала мне: «Все едино». Тогда я не понял, что это значит, но позже, в Тераяме, вспомнил, что говорил Шигеру перед смертью, и мне все стало предельно ясным.
– Ты можешь выразить это словами?
– Нет, но оно истинно и руководит моей жизнью. Между людьми нет различий: касты и связанные с ними предрассудки – иллюзия, отделяющая нас от истины. Так относятся ко всем Небеса, так должен поступать и я.
– Я с тобой потому, что люблю тебя и верю в справедливость твоего дела, – улыбнулся он. – Не думал, что ты станешь еще и моим духовным наставником!
– Мне ничего неизвестно о духовности, – признал я, решив, что Макото смеется надо мной. – Верования детства пришлось оставить, и их не заменить никакими иными. На мой взгляд, все религиозные учения состоят наполовину из истины и наполовину из полного безумия. Люди так высоко их почитают, будто они принесут спасение. В любом веровании есть место для правды, и она везде едина.
Мой друг рассмеялся:
– Несмотря на всю свою невежественность, ты лучше понимаешь суть, чем я после долгих лет обучения и споров. Что еще сказала тебе святая?
Я повторил ему слова пророчества: «В тебе перемешаны три крови. Ты рожден среди Потаенных, но жизнь твоя вышла на поверхность и более тебе не принадлежит. Земля выполнит повеление Небес. Пять битв принесут тебе мир, четыре победы и одно поражение».
Тут я остановился, не зная, продолжать ли дальше.
– Пять битв? – переспросил Макото. – Сколько уже было?
– Две, если считать Йон-Эмона и его разбойников.
– Так вот почему ты тогда спросил, можно ли назвать ту схватку битвой! Ты во все это веришь?
– Обычно да. Не стоит?
– Я бы поверил любым словам святой, если бы мне выпало встать перед ней на колени, – тихо произнес Макото. – Что-нибудь еще?
– «Многие падут в боях, – процитировал я, – но ты останешься невредим, если только смерть не придет от руки собственного сына».
– Сочувствую. Какое ужасное бремя, тем более для человека, который так хочет детей. У тебя будет много сыновей.
Меня тронуло, что он так хорошо знает мои желания.
– Когда я думал, что Каэдэ потеряна для меня навсегда, я спал с девушкой из Племени, которая помогла мне вынести Шигеру из Инуямы. Ее звали Юки. Это она принесла его голову в храм.
– Я помню ее, – тихо сказал Макото. – Право, мне никогда не забыть, как она приехала с той ужасной вестью.
– Она была дочерью Муто Кенжи, – пояснил я. – Даже не верится, что Племя так над ней надругалось. Они хотели заполучить моего ребенка, и как только он родился, ее убили. Я горько об этом сожалею: не стоило поддаваться страсти, ронять свое семя и тем самым лишать ее жизни. Если я паду от руки собственного сына, то получу по заслугам.
– Молодым свойственно ошибаться, – успокоил меня Макото. – Судьбой предписано страдать от последствий. – Он крепко сжал мне руку. – Правильно сделал, что рассказал мне обо всем. Это лишь подтверждает мои представления о тебе: ты избранник Небес и находишься под их защитой, пока не достигнешь своей цели.
– Жаль, что они не защищают меня от горести.
– Тогда бы ты точно достиг просветления, – сухо ответил он.
Полная луна вызвала перемену погоды. Жара спала, воздух стал свежее. В утренней прохладе ощущалось приближение осени. Как только закончился фестиваль, поднялось настроение. Вспомнились слова настоятеля о том, что у меня много добровольных последователей. Надо забыть о горе и продолжать начатое дело, чтобы смерть моих соратников не была напрасной. Как-то в небольшой деревеньке Хинодэ, с дальнего краю Трех Стран, Шигеру сказал мне: «Только дети плачут. Взрослые сдерживают себя».
Мы планировали отправиться в путь на следующий день, но после обеда произошло небольшое землетрясение: лишь зазвенели колокольчики и залаяли собаки. Вечером толчки повторились уже сильней. В одном из домов упала на пол лампа, мы жили неподалеку и целую ночь помогали людям остановить распространение огня. В итоге задержались еще на пару дней.
Когда наконец-то тронулись, я с ума сходил от желания увидеть Каэдэ. В Маруяму добирались ускоренным темпом: вставали рано утром и загоняли лошадей до поздней ночи под убывающей луной. Скакали молча, остро ощущая отсутствие Йоро, не в силах испытывать прежний задор. Покоя не давало дурное предчувствие.
Шел час Собаки, когда мы въехали в город. В домах уже погасили свет. Заперли ворота замка. Охранники радушно нас поприветствовали, но не развеяли тревоги. Должно быть, я просто устал и вымотался после долгой дороги. Хотелось попасть в горячую баню, хорошенько подкрепиться и возлечь с женой. У входа в дом меня встретила ее служанка Майами. Едва увидев ее лицо, я понял, что-то случилось.
Велел сообщить Каэдэ о моем возвращении, но женщина пала на колени.
– Господин Отори… – запинаясь, произнесла Майами. – Госпожа уехала за сестрами в Ширакаву.
– Что? – Я ушам своим не верил. Каэдэ уехала одна, не спросив моего разрешения? – И давно? Когда она должна вернуться?
– Уехала вскоре после фестиваля. – Служанка едва сдерживала слезы. – Не хочу напрасно тревожить его светлость, но она давно должна была вернуться.
– Почему ты не поехала с ней?
– Госпожа не захотела взять меня. Она решила ехать верхом и прискакать обратно до вашего прибытия.
– Зажгите свечи и пошлите за господином Сугитой, – приказал я, хотя его уже наверняка разбудили.
Я вошел в дом. В воздухе будто остался аромат Каэдэ. Занавески и рисованные ширмы в уютных комнатах были созданы по ее задумке. Ее присутствие ощущалась повсюду.
Майами велела служанкам принести лампы, в спальнях появились темные фигуры. Одна приблизилась ко мне и сообщила, что баня готова, но я собирался сначала поговорить с Сугитой.
Войдя в любимую комнату Каэдэ, я посмотрел на письменный стол, за которым она переписывала сведения о Племени. Деревянная коробка с записями всегда стояла рядом. Исчезла. Интересно, взяла ли Каэдэ ее с собой или спрятала?
Вошел Сугита.
– Я доверил тебе мою жену, – сказал я. Во мне не было гнева, лишь холодность, окутавшая сознание. – Почему ты позволил ей уйти?
Его удивил вопрос.
– Простите меня. Госпожа Отори настояла на поездке. Она взяла с собой много воинов во главе с Амано Тензо. Мой племянник Хироши тоже поехал. Это путешествие ради удовольствия, чтобы повидать дом и привезти сюда сестер.
– Тогда почему она не вернулась? – Я понимал, что ничего страшного не произошло, и нечего так путаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73