Губы у него основательно припухли и грим был подпорчен, из чего я сделал нехитрый вывод: герой-любовник только что повышал квалификацию (или подтверждал репутацию, уж не знаю).
Мысль же об удушении пришла мне в голову после того, как в ходе наблюдений за съемками выяснилось, что режиссер, оказывается, лучше меня знает, как мой герой, Самойлов — то есть, я! — обнимает собственную жену… И как я закуриваю сигарету, а также, что я хотел сказать, описывая сцену разговора с Анечкой.
Да ничего я не хотел сказать! Требовалось написать двадцать страниц, а у меня было только пятнадцать, вот я и вставил ничего не значащие жизнеописательные моменты. Для антуража.
А Спиридонов? Ведь на роль его утверждал, помимо режиссера и продюсера, также и Обнорский. Может, на фотографии этот артист выглядит и ничего, но в жизни… Смесь Алена Делона с сельским бабником. Если Обнорскому он в какой-то мере напоминал меня, то мне оставалось только вызвать Андрея на дуэль. На вилках, в буфете.
Единственная, кто достоин внимания на этих съемках, — это героиня. Как выяснилось, ее зовут Ирина Комова. Ей 30 лет, она скучает и очень любит купаться по ночам. Я не люблю, но придется…
***
Ночь долго не решалась упасть на побережье Финского залива. Темнота наступала постепенно, словно колеблясь — стоит ли или это нецелесообразно, — ведь все равно через несколько часов придется уступить место восходу…
Я медленно прогуливался по аллейке перед пансионатом, рассчитывая нечаянно встретиться с Ириной, которая потерялась из поля моего зрения где-то в районе пляжа. Все остальные господа из съемочной группы представляли собой типичнейший актерский террариум — клубок нервов, амбиций, кокетства и сплетен. Мужчины сидели внизу, в холле, перед телевизором, дамы методично напивались. Им было уютно в обществе друг друга, мне же ничуть не хотелось проводить время в этой компании.
Я успел сделать сотню-другую моционов от одной скамейки до другой, когда сумерки прорезал пронзительный женский крик. Орали со стороны пансионата. Я кинулся туда.
…Орала не женщина. Истошным криком вопил Семен Неручко, стоя над трупом главного героя. Вернее, Олега Спиридонова. Тут же толпилась вся съемочная группа, хотя никто, слава Богу, не решался войти в комнату. Я заглянул через их плечи и вздрогнул. Герой, картинно раскинувшийся на дешевом ковре своего номера, был зверски зарублен топором, торчащим из его шеи. Кровищи вокруг было столько, что хватило на все стены, кровать и подоконник. Что-то меня в этой мизансцене не устраивало, но что именно — я не понял.
Решив оставить эту мысль на потом, я громко спросил:
— Милицию вызвали?
Режиссер обернулся, выпучил глаза и, указывая на меня пальцем, закричал:
— Это он, он убийца! Я слышал, как он кому-то говорил по телефону: «Спиридонова надо убрать»! Убрали! Говорили мне, не связывайся с этой бандитской «Пулей»!
— Дурак, — вздохнул я. — Я разговаривал с Обнорским. Вызывайте «скорую», они в милицию сами сообщат.
Администратор Лера, чуть помешкав, зашаркала в сторону лестницы. Немного подумав, я мягко, но настойчиво вытолкал орущую массу в коридор и плотно закрыл дверь спиридоновского номера.
— Кто видел его последним? — накинулся я на киношников.
— Да мы вроде все в холле бухали…
А когда Олежка уходил? А с кем? Да еще полчаса назад вроде был… Или нет…— Раздался нестройный хор голосов.
— Кого еще не было в последние полчаса?
— Все вроде были. — Актеры с подозрением посмотрели друг на друга. — Славы-осветителя нет, Ирины, Нади — второго режиссера… Ляли…
— Срочно, где их номера?! — бросился я в коридор, рассчитав, что те, кто сейчас будет отсутствовать, в первую очередь окажутся под подозрением. Крови было много, значит, ее следы должны остаться на теле убийцы.
Толпа потянулась за мной. Первой по коридору была дверь гримерши Ляли. Из-под двери бился свет, слышался плеск воды, но мне никто не открывал, несмотря на мой требовательный стук.
Наконец дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щель высунулась… Это трудно описать.
Не то предсмертная маска воина африканского племени, не то взбесившийся овощной салат: густой слой сероватой пены с весомыми кусками экзотических «мумиев».
Я непроизвольно протянул руку к образине, которая честно меня предупредила:
— Осторожно, испачкаешься.
Похоже, это была хозяйка комнаты.
Ляля была одета в махровый халатик и пушистые тапочки, в ванной набиралась вода. Окровавленных тряпок видно не было.
— Ляля, извините, только что произошло убийство…
— Чье?.. — прошептала Ляля, схватившись за косяк.
— Убит Спиридонов, — твердо сказал я.
— Да, Ляля, скажи, зачем ты убила Олега? — язвительно спросил кто-то.
Я поежился от такого цинизма, хотя, зная актерскую братию, удивляться было нечему — слишком неординарная ситуация для творческого человека. Реакция могла быть какой угодно. У гримерши она была не менее неожиданной.
— Я? — спокойно спросила она. — А, ну так, из ревности! А чего вы все приперлись-то?
— Позвольте осмотреть номер, — твердо сказал я.
— Пожалуйста. — Она пожала плечами, распахнула дверь и вышла на балкон.
Я вошел. Осмотрел ванную, спальню. Более чем скромный быт бывшего пионерского лагеря не позволил бы злоумышленнику что-либо припрятать. В комнате Ляли ничего не было. Я чувствовал! себя идиотом. Хотя бы потому, что за мной ходил целый хвост киношников и подозрительно следил за моими действиями. Им было интересно и весело.
***
Менты приехали через полтора часа. За это время я собрал всю группу в холле и учинил нечто вроде допроса. Мне показалось, что их это даже забавляет: им столько раз приходилось переживать смерть на сцене, что реальная кончина коллеги их нисколько не испугала. Наказав всем запереться по номерам, я повел ментов к номеру Спиридонова.
Там их ждал неприятный сюрприз, поскольку они даже не смогли насладиться картиной кровавой драмы.
— Ну и?.. неуверенно произнес старший опер, зайдя в отпертый мною номер.
Я заглянул в дверь и остолбенел. Я почувствовал себя героем Миронова из фильма «Берегись автомобиля».
— Где труп-то? — продолжал прямо по сценарию вопрошать мент.
Трупа не было. Кровь, ботинок, разбитая ваза, смятый ковер — это осталось. Но не было мертвого актера Спиридонова. Даже топор исчез…
— Блин, актеры, блин, интеллигенция, — протиснулся в комнату эксперт, обдавая всех присутствующих стойким ароматом дешевой водки. Он открыл чемоданчик и, не глядя на место преступления, стал надевать резиновые перчатки. — Понаехали тут, поубивали друг друга, а нам расследовать. Убивали бы в городе, так ведь нет, на природу потянуло. Извращенцы…
В этот момент он наконец заметил нас с опером, застывших в немой сцене, и, оценив обстановку, невозмутимо принялся стаскивать с рук перчатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Мысль же об удушении пришла мне в голову после того, как в ходе наблюдений за съемками выяснилось, что режиссер, оказывается, лучше меня знает, как мой герой, Самойлов — то есть, я! — обнимает собственную жену… И как я закуриваю сигарету, а также, что я хотел сказать, описывая сцену разговора с Анечкой.
Да ничего я не хотел сказать! Требовалось написать двадцать страниц, а у меня было только пятнадцать, вот я и вставил ничего не значащие жизнеописательные моменты. Для антуража.
А Спиридонов? Ведь на роль его утверждал, помимо режиссера и продюсера, также и Обнорский. Может, на фотографии этот артист выглядит и ничего, но в жизни… Смесь Алена Делона с сельским бабником. Если Обнорскому он в какой-то мере напоминал меня, то мне оставалось только вызвать Андрея на дуэль. На вилках, в буфете.
Единственная, кто достоин внимания на этих съемках, — это героиня. Как выяснилось, ее зовут Ирина Комова. Ей 30 лет, она скучает и очень любит купаться по ночам. Я не люблю, но придется…
***
Ночь долго не решалась упасть на побережье Финского залива. Темнота наступала постепенно, словно колеблясь — стоит ли или это нецелесообразно, — ведь все равно через несколько часов придется уступить место восходу…
Я медленно прогуливался по аллейке перед пансионатом, рассчитывая нечаянно встретиться с Ириной, которая потерялась из поля моего зрения где-то в районе пляжа. Все остальные господа из съемочной группы представляли собой типичнейший актерский террариум — клубок нервов, амбиций, кокетства и сплетен. Мужчины сидели внизу, в холле, перед телевизором, дамы методично напивались. Им было уютно в обществе друг друга, мне же ничуть не хотелось проводить время в этой компании.
Я успел сделать сотню-другую моционов от одной скамейки до другой, когда сумерки прорезал пронзительный женский крик. Орали со стороны пансионата. Я кинулся туда.
…Орала не женщина. Истошным криком вопил Семен Неручко, стоя над трупом главного героя. Вернее, Олега Спиридонова. Тут же толпилась вся съемочная группа, хотя никто, слава Богу, не решался войти в комнату. Я заглянул через их плечи и вздрогнул. Герой, картинно раскинувшийся на дешевом ковре своего номера, был зверски зарублен топором, торчащим из его шеи. Кровищи вокруг было столько, что хватило на все стены, кровать и подоконник. Что-то меня в этой мизансцене не устраивало, но что именно — я не понял.
Решив оставить эту мысль на потом, я громко спросил:
— Милицию вызвали?
Режиссер обернулся, выпучил глаза и, указывая на меня пальцем, закричал:
— Это он, он убийца! Я слышал, как он кому-то говорил по телефону: «Спиридонова надо убрать»! Убрали! Говорили мне, не связывайся с этой бандитской «Пулей»!
— Дурак, — вздохнул я. — Я разговаривал с Обнорским. Вызывайте «скорую», они в милицию сами сообщат.
Администратор Лера, чуть помешкав, зашаркала в сторону лестницы. Немного подумав, я мягко, но настойчиво вытолкал орущую массу в коридор и плотно закрыл дверь спиридоновского номера.
— Кто видел его последним? — накинулся я на киношников.
— Да мы вроде все в холле бухали…
А когда Олежка уходил? А с кем? Да еще полчаса назад вроде был… Или нет…— Раздался нестройный хор голосов.
— Кого еще не было в последние полчаса?
— Все вроде были. — Актеры с подозрением посмотрели друг на друга. — Славы-осветителя нет, Ирины, Нади — второго режиссера… Ляли…
— Срочно, где их номера?! — бросился я в коридор, рассчитав, что те, кто сейчас будет отсутствовать, в первую очередь окажутся под подозрением. Крови было много, значит, ее следы должны остаться на теле убийцы.
Толпа потянулась за мной. Первой по коридору была дверь гримерши Ляли. Из-под двери бился свет, слышался плеск воды, но мне никто не открывал, несмотря на мой требовательный стук.
Наконец дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щель высунулась… Это трудно описать.
Не то предсмертная маска воина африканского племени, не то взбесившийся овощной салат: густой слой сероватой пены с весомыми кусками экзотических «мумиев».
Я непроизвольно протянул руку к образине, которая честно меня предупредила:
— Осторожно, испачкаешься.
Похоже, это была хозяйка комнаты.
Ляля была одета в махровый халатик и пушистые тапочки, в ванной набиралась вода. Окровавленных тряпок видно не было.
— Ляля, извините, только что произошло убийство…
— Чье?.. — прошептала Ляля, схватившись за косяк.
— Убит Спиридонов, — твердо сказал я.
— Да, Ляля, скажи, зачем ты убила Олега? — язвительно спросил кто-то.
Я поежился от такого цинизма, хотя, зная актерскую братию, удивляться было нечему — слишком неординарная ситуация для творческого человека. Реакция могла быть какой угодно. У гримерши она была не менее неожиданной.
— Я? — спокойно спросила она. — А, ну так, из ревности! А чего вы все приперлись-то?
— Позвольте осмотреть номер, — твердо сказал я.
— Пожалуйста. — Она пожала плечами, распахнула дверь и вышла на балкон.
Я вошел. Осмотрел ванную, спальню. Более чем скромный быт бывшего пионерского лагеря не позволил бы злоумышленнику что-либо припрятать. В комнате Ляли ничего не было. Я чувствовал! себя идиотом. Хотя бы потому, что за мной ходил целый хвост киношников и подозрительно следил за моими действиями. Им было интересно и весело.
***
Менты приехали через полтора часа. За это время я собрал всю группу в холле и учинил нечто вроде допроса. Мне показалось, что их это даже забавляет: им столько раз приходилось переживать смерть на сцене, что реальная кончина коллеги их нисколько не испугала. Наказав всем запереться по номерам, я повел ментов к номеру Спиридонова.
Там их ждал неприятный сюрприз, поскольку они даже не смогли насладиться картиной кровавой драмы.
— Ну и?.. неуверенно произнес старший опер, зайдя в отпертый мною номер.
Я заглянул в дверь и остолбенел. Я почувствовал себя героем Миронова из фильма «Берегись автомобиля».
— Где труп-то? — продолжал прямо по сценарию вопрошать мент.
Трупа не было. Кровь, ботинок, разбитая ваза, смятый ковер — это осталось. Но не было мертвого актера Спиридонова. Даже топор исчез…
— Блин, актеры, блин, интеллигенция, — протиснулся в комнату эксперт, обдавая всех присутствующих стойким ароматом дешевой водки. Он открыл чемоданчик и, не глядя на место преступления, стал надевать резиновые перчатки. — Понаехали тут, поубивали друг друга, а нам расследовать. Убивали бы в городе, так ведь нет, на природу потянуло. Извращенцы…
В этот момент он наконец заметил нас с опером, застывших в немой сцене, и, оценив обстановку, невозмутимо принялся стаскивать с рук перчатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64