Беда. Караул. Светопреставление. Все в одном флаконе. Я вот помню случай…
Щелчок! Звонкий, упругий щелчок, смысл которого я сначала не понял. А понял, когда увидел стрелу. Стрела торчала из пня, на котором сидела Татьяна. В двух сантиметрах от ноги. Стрела торчала из пня и тонко вибрировала… А Л ера держала арбалет на коленях и недоуменно рассматривала его.
Татьяна побледнела. Я, признаться, тоже…
— Это что еще такое? — спросил я.
Лера сделала круглые глаза:
— Ах, ах! Сама не понимаю… случайный выстрел.
— Ты что — охренела?
— Но я же не специально.
— Давай сюда арбалет, идиотка, — протянул я руку.
Лера отдала мне «игрушку». Татьяна смотрела на стрелу с ужасом.
Ты же, журналист, все равно стрелять не умеешь. Зачем тебе?
— Зато ты хорошо умеешь, — пробурчал я.
— Неплохо… с пятидесяти метров ворону гарантированно бью.
— Идиотка. Вильгельмтеллиха недоделанная.
Мне было совершенно очевидно, что выстрел не случаен. Я отлично помню, что тетиву Лера спустила сразу после того, как мы вышли из дому. А при спущенной тетиве выстрел невозможен… Ай да Лера-арбалетчица.
Но по-настоящему мне стало не по себе, когда я попытался вытащить стрелу из пня. Я попытался, но сделать этого не смог. Пень был еловый, крепкий. Я, расшатывая стрелу вверх-вниз, влево-вправо… сломал ее. Стрела вошла в плотную древесину сантиметров на пять-шесть, а может быть, глубже. Я представил, что было бы, если бы она вошла в человеческую плоть.
— Пошли, — бросил я. — Отдохнули.
***
Часов в пять вечера появился вертолет.
Какой же я был дурак! Ах, какой я был дурак… Я обрадовался «винтокрылому труженику» и начал размахивать над головой курткой. И нас заметили. Сесть вертолету рядом с нами было негде. Он сделал круг, исчез за лесом… Я расстроился. О, какой я был дурак.
— Улетели, — сказал я.
— Нет, — возразила Татьяна, — кажется, они приземлились. Впереди.
— Пошли, — сказала Лера. — Они обязаны нам помочь.
И мы, воодушевленные, поперли через густой подлесок. Как лоси. Слоны. Зайцы, куропатки… как идиоты.
Мы проскочили полосу леса и вышли к болоту. Вдали, за пожухлыми кочками и редкими кривыми березками, стоял вертолет. А через болото, вытянувшись в цепь, к нам шли охотники. Человек пять или шесть. Все с ружьями, в камуфляже… Посредине шел Влад!
Челюсть у меня отвисла. Чего угодно я ожидал. Чего угодно, только не этого. Нас разделяло метров четыреста, и охотнички еще не видели свою дичь. Но скоро увидят.
— …твою мать! — сказала Лера. Очень правильно сказала. По существу. Я с ней солидарен. Готов голосовать двумя руками.
— Нас убьют? — спросила Татьяна.
— Нет, по головке погладят. Быстро в лес.
Мы ушли в подлесок. Двинулись, изменив направление, в сторону озера. Был шанс, что удастся ускользнуть в сторону, пропустив охотничков мимо.
Был, да сплыл.
— Слева, — закричал кто-то. — Слева они.
А дальше началось — Бушков отдыхает.
Нас погнали, как зайцев. Мы бежали, но уйти от здоровых, молодых, тренированных мужиков вряд ли бы сумели… Один я бы еще попробовал оторваться, но с бабами, как с гирей на ногах. И ведь вроде бы никто они мне, но бросить почему-то не мог.
Грохнул выстрел. Совершенно очевидно, что для острастки. Расстояние между нами — метров двести и попасть в человека нереально… но дробь (или картечь) прошелестела по листве над головой. Еще выстрел! Еще один.
Расстояние сокращалось, и было ясно — догонят.
— Лера, — сказал я, — ты говорила, что хорошо стреляешь.
— Ну?
— Гну! Надо их пугануть.
Мы стояли под большой сосной, смотрели друг на друга. Снова грохнул выстрел, сверху посыпались хвоя и мелкие веточки.
— …твою мать! — сказала Лера. — Давай.
Я протянул арбалет. Она уверенно взвела рычаг. Стальной лук изогнулся, напрягся, тетива зафиксировалась. Из держателя на прикладе Лера достала стрелу с хищным блестящим наконечником и ярким пластиковым оперением.
— Всего две стрелы осталось, — сказала Лера. — А так бы я их, блядей, всех перещелкала.
— Убивать нельзя, — напомнил я.
— Поучи жену щи варить. Щас я им впендюрю, дай только отдышусь малость. — Она положила стрелу на направляющую.
Сказать по правде, я почти что любовался этой корыстной, циничной, волевой стервой. Она многим мужикам могла бы дать фору!.. Лера встала на колено, положила цевье арбалета на толстый сук, прильнула к диоптрическому прицелу.
— Убивать нельзя, — снова напомнил я.
— Пошел на хуй.
Среди стволов мелькали камуфлированные фигуры… Тонкий палец с ухоженным ногтем лег на спусковой крючок. Лицо Леры стало жестким, хищным.
Тянулись секунды. Медленно, томительно… Раздался знакомый щелчок и, спустя секунду-две, громкий крик. Лера снова взвела арбалет.
— Уходим, — сказал я.
— Погоди, еще одному яйца отстрелю.
— Уходим, — приказал я.
Со стороны охотничков несся густой мат…
Я вырвал арбалет у стервы-снайперши, и мы побежали, забирая в сторону. Вовремя — спустя полминуты снова зазвучали выстрелы.
***
Мы оторвались. Но ненадолго. Женщины уже выбились из сил, Татьяна захромала. А охотнички, оправившись от шока и, видимо, погрузив раненого в вертолет (вертушка пролетела над нами в сторону Питера), продолжали охоту. Теперь они уже дуриком не перли, передвигались аккуратно. Но их присутствие было все-таки ощутимо — не визуально, но интуитивно.
Нас определенно выдавливали к озеру… А там, на открытом пространстве, спрятаться негде. Вообще, ощущение было паршивое. Это сейчас, по прошествии некоторого времени, я могу писать о тех событиях спокойно… А тогда было не по себе.
***
Нас отжали к озеру… День был пасмурный, серая вода выглядела безжизненной, кричали чайки. Где-то рядом шастали охотнички.
— Лодка! — закричала Татьяна. — Люди и лодка!
Действительно, в сотне метров впереди, на песчаной косе, дымил костерок, возле него сидели два мужика, а рядом на берегу лежала резиновая лодка.
***
— Извините, но «крейсер» мы конфискуем, — сказал я.
Мужики определенно не понимали, что происходит.
— Э-э! — сказал один, когда мы мимо него прошли к лодочке.
Лера на ходу прихватила бутылку водки, стоявшую на камне. Татьяна — пол буханки хлеба… Грабеж, блин, в чистом виде.
— Э-э-э! — сказал другой. Он даже вскочил и схватился за топорик. По-моему, водка была для него важнее лодки.
— Яйца отстрелю! — сказала Лера таким тоном, что я бы ей поверил…
Мужики тоже поверили. Они так и остались стоять с открытыми ртами и топориком в руке. Не думаю, что мы совершили хороший поступок, но тут уж ничего не поделаешь.
Я греб как заведенный. Надувнушка, да еще и перегруженная, это вам не «Катти Сарк». Когда на берег вышли охотнички, мы были от них всего лишь в пятидесяти метрах. Они запросто могли нас перестрелять. Но не сделали этого, видимо, потому, что тогда пришлось бы зачищать и двух рыбачков… В тот момент я так считал… и ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Щелчок! Звонкий, упругий щелчок, смысл которого я сначала не понял. А понял, когда увидел стрелу. Стрела торчала из пня, на котором сидела Татьяна. В двух сантиметрах от ноги. Стрела торчала из пня и тонко вибрировала… А Л ера держала арбалет на коленях и недоуменно рассматривала его.
Татьяна побледнела. Я, признаться, тоже…
— Это что еще такое? — спросил я.
Лера сделала круглые глаза:
— Ах, ах! Сама не понимаю… случайный выстрел.
— Ты что — охренела?
— Но я же не специально.
— Давай сюда арбалет, идиотка, — протянул я руку.
Лера отдала мне «игрушку». Татьяна смотрела на стрелу с ужасом.
Ты же, журналист, все равно стрелять не умеешь. Зачем тебе?
— Зато ты хорошо умеешь, — пробурчал я.
— Неплохо… с пятидесяти метров ворону гарантированно бью.
— Идиотка. Вильгельмтеллиха недоделанная.
Мне было совершенно очевидно, что выстрел не случаен. Я отлично помню, что тетиву Лера спустила сразу после того, как мы вышли из дому. А при спущенной тетиве выстрел невозможен… Ай да Лера-арбалетчица.
Но по-настоящему мне стало не по себе, когда я попытался вытащить стрелу из пня. Я попытался, но сделать этого не смог. Пень был еловый, крепкий. Я, расшатывая стрелу вверх-вниз, влево-вправо… сломал ее. Стрела вошла в плотную древесину сантиметров на пять-шесть, а может быть, глубже. Я представил, что было бы, если бы она вошла в человеческую плоть.
— Пошли, — бросил я. — Отдохнули.
***
Часов в пять вечера появился вертолет.
Какой же я был дурак! Ах, какой я был дурак… Я обрадовался «винтокрылому труженику» и начал размахивать над головой курткой. И нас заметили. Сесть вертолету рядом с нами было негде. Он сделал круг, исчез за лесом… Я расстроился. О, какой я был дурак.
— Улетели, — сказал я.
— Нет, — возразила Татьяна, — кажется, они приземлились. Впереди.
— Пошли, — сказала Лера. — Они обязаны нам помочь.
И мы, воодушевленные, поперли через густой подлесок. Как лоси. Слоны. Зайцы, куропатки… как идиоты.
Мы проскочили полосу леса и вышли к болоту. Вдали, за пожухлыми кочками и редкими кривыми березками, стоял вертолет. А через болото, вытянувшись в цепь, к нам шли охотники. Человек пять или шесть. Все с ружьями, в камуфляже… Посредине шел Влад!
Челюсть у меня отвисла. Чего угодно я ожидал. Чего угодно, только не этого. Нас разделяло метров четыреста, и охотнички еще не видели свою дичь. Но скоро увидят.
— …твою мать! — сказала Лера. Очень правильно сказала. По существу. Я с ней солидарен. Готов голосовать двумя руками.
— Нас убьют? — спросила Татьяна.
— Нет, по головке погладят. Быстро в лес.
Мы ушли в подлесок. Двинулись, изменив направление, в сторону озера. Был шанс, что удастся ускользнуть в сторону, пропустив охотничков мимо.
Был, да сплыл.
— Слева, — закричал кто-то. — Слева они.
А дальше началось — Бушков отдыхает.
Нас погнали, как зайцев. Мы бежали, но уйти от здоровых, молодых, тренированных мужиков вряд ли бы сумели… Один я бы еще попробовал оторваться, но с бабами, как с гирей на ногах. И ведь вроде бы никто они мне, но бросить почему-то не мог.
Грохнул выстрел. Совершенно очевидно, что для острастки. Расстояние между нами — метров двести и попасть в человека нереально… но дробь (или картечь) прошелестела по листве над головой. Еще выстрел! Еще один.
Расстояние сокращалось, и было ясно — догонят.
— Лера, — сказал я, — ты говорила, что хорошо стреляешь.
— Ну?
— Гну! Надо их пугануть.
Мы стояли под большой сосной, смотрели друг на друга. Снова грохнул выстрел, сверху посыпались хвоя и мелкие веточки.
— …твою мать! — сказала Лера. — Давай.
Я протянул арбалет. Она уверенно взвела рычаг. Стальной лук изогнулся, напрягся, тетива зафиксировалась. Из держателя на прикладе Лера достала стрелу с хищным блестящим наконечником и ярким пластиковым оперением.
— Всего две стрелы осталось, — сказала Лера. — А так бы я их, блядей, всех перещелкала.
— Убивать нельзя, — напомнил я.
— Поучи жену щи варить. Щас я им впендюрю, дай только отдышусь малость. — Она положила стрелу на направляющую.
Сказать по правде, я почти что любовался этой корыстной, циничной, волевой стервой. Она многим мужикам могла бы дать фору!.. Лера встала на колено, положила цевье арбалета на толстый сук, прильнула к диоптрическому прицелу.
— Убивать нельзя, — снова напомнил я.
— Пошел на хуй.
Среди стволов мелькали камуфлированные фигуры… Тонкий палец с ухоженным ногтем лег на спусковой крючок. Лицо Леры стало жестким, хищным.
Тянулись секунды. Медленно, томительно… Раздался знакомый щелчок и, спустя секунду-две, громкий крик. Лера снова взвела арбалет.
— Уходим, — сказал я.
— Погоди, еще одному яйца отстрелю.
— Уходим, — приказал я.
Со стороны охотничков несся густой мат…
Я вырвал арбалет у стервы-снайперши, и мы побежали, забирая в сторону. Вовремя — спустя полминуты снова зазвучали выстрелы.
***
Мы оторвались. Но ненадолго. Женщины уже выбились из сил, Татьяна захромала. А охотнички, оправившись от шока и, видимо, погрузив раненого в вертолет (вертушка пролетела над нами в сторону Питера), продолжали охоту. Теперь они уже дуриком не перли, передвигались аккуратно. Но их присутствие было все-таки ощутимо — не визуально, но интуитивно.
Нас определенно выдавливали к озеру… А там, на открытом пространстве, спрятаться негде. Вообще, ощущение было паршивое. Это сейчас, по прошествии некоторого времени, я могу писать о тех событиях спокойно… А тогда было не по себе.
***
Нас отжали к озеру… День был пасмурный, серая вода выглядела безжизненной, кричали чайки. Где-то рядом шастали охотнички.
— Лодка! — закричала Татьяна. — Люди и лодка!
Действительно, в сотне метров впереди, на песчаной косе, дымил костерок, возле него сидели два мужика, а рядом на берегу лежала резиновая лодка.
***
— Извините, но «крейсер» мы конфискуем, — сказал я.
Мужики определенно не понимали, что происходит.
— Э-э! — сказал один, когда мы мимо него прошли к лодочке.
Лера на ходу прихватила бутылку водки, стоявшую на камне. Татьяна — пол буханки хлеба… Грабеж, блин, в чистом виде.
— Э-э-э! — сказал другой. Он даже вскочил и схватился за топорик. По-моему, водка была для него важнее лодки.
— Яйца отстрелю! — сказала Лера таким тоном, что я бы ей поверил…
Мужики тоже поверили. Они так и остались стоять с открытыми ртами и топориком в руке. Не думаю, что мы совершили хороший поступок, но тут уж ничего не поделаешь.
Я греб как заведенный. Надувнушка, да еще и перегруженная, это вам не «Катти Сарк». Когда на берег вышли охотнички, мы были от них всего лишь в пятидесяти метрах. Они запросто могли нас перестрелять. Но не сделали этого, видимо, потому, что тогда пришлось бы зачищать и двух рыбачков… В тот момент я так считал… и ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64