Но двадцать, пожалуй, маловато… Двадцать пять не слабо?
— Запросто.
— И подземный гараж?
— Легко.
— Бассейн?
— Без проблем.
— А зимний сад?
— Как же без него! С пальмами и попугаями.
— Ну уж тогда и вертолетную площадку на крыше.
— И вертолет в придачу, — сказал миллионер, глубоко задумался, восхищенный дерзостью проекта, и — упал со стула. Да, не дай Бог получить наследство. Родя сунул кулак под щеку и засопел.
Ну что ты будешь делать? Я приказал миллионера-спонсора не будить, а сам поехал к Худокормову в больницу. Порадовать Яна Геннадьевича тем, что часы нашлись, да и преступники получат по заслугам.
Я совершенно искренне был уверен, что в деле поставлена точка, но…
(Окончание в книге «Агентство „Золотая пуля“»-8)
ДЕЛО О ЗАБРОШЕННОЙ ДАЧЕ
Рассказывает Алексей Скрипка
«Скрипка Алексей Львович, 31 год, заместитель директора Агентства по административно-хозяйственной части. Убежден, что обладает врожденными талантами не только в области коммерции, но и в сфере журналистики. Требователен к соблюдению сотрудниками „Золотой пули“ правил внутреннего распорядка. Семейное положение — холост. Сверхкоммуникабелен. Внеслужебные отношения с сотрудницей Агентства Горностаевой В. И. довольно запутанные…»
Из служебной характеристики
Высунув язык, я прилежно рисовал на листе ватмана угрожающий плакат: отвратительная скрюченная «беломорина» перечеркнута красным крестом наподобие знака «Остановка запрещена». Рядом стоят: румяный я, нарисованный очень любовно, и румяный же Спозаранник, выписанный… ну, скажем, реалистично. Они оба провозглашают: «Черт с вами, курите! Но не отравляйте жизнь пока еще здоровым людям!»
Внизу приписано черным: «В соответствии с Указом президента курить на территории Агентства категорически запрещено!»
Отступив на шаг, я осмотрел свое произведение. Потом подошел и приписал к нижней надписи еще два восклицательных знака. Достали они меня, эти отравители атмосферы в Агентстве. И больше всех, между прочим, сам Обнорский, который упорно не желал расстаться с пагубной страстью и подписать многократно подпихиваемый мною приказ о материальной ответственности за курение в Агентстве. Потому что понимал, что больше всех платить придется ему.
Закончить свой труд я не успел, потому что в мой кабинет вошла Горностаева и, не успел я ее удержать, как она со стоном рухнула в кресло. Махнув рукой, я продолжил рисовать. А она немного последила за мной странным взглядом (у нее в последнее время все чаще какой-то странный взгляд) и сказала низким голосом (который тоже отчего-то стал низким только в последнее время):
— Леш, поговори с Обнорским.
— На тему?..
— На тему меня. — Она всхлипнула (что тоже стало в последнее время частым явлением). — Я больше не могу.
— Один мой знакомый очень боялся покупать жене белое и обтягивающее. И заставлял ее носить черное и просторное. Однажды они приехали в Запорожье и поймали машину, чтобы ехать к родственникам на Бабурку (это район такой). Жена села на заднее сиденье. А мой знакомый сел впереди. Когда они приехали и вышли, обнаружилось, что у жены сзади — огромная дыра на брюках. Оказывается, водитель долго возил на заднем сиденье протекший аккумулятор. Тогда-то мой знакомый понял — ни от чего в жизни нельзя застраховаться.
— Это ты к чему? — спросила она настороженно.
— Потом объясню. Так о чем я должен поговорить с Обнорским?
— Меня гноит Соболин.
— Это как? — спросил я и стал по-боксерски разминаться. — Кто смеет гноить мою женщину?
— Он поставил меня вне очереди, — серьезно и надрывно продолжала Горностаева. — Светкина очередь была заступать по психам…
Тут, пожалуй, самое время объяснить, что Соболин добился от Обнорского важного нововведения — все журналисты Агентства обязаны были отдежурить по неделе в должности «дежурного по ненормальным», которые все чаще одолевали «Золотую пулю» визитами, не говоря уже о письмах, факсах и телефонных звонках. Почетного права выслушивать весь этот бред лишены были лишь сам Обнорский, Агеева, да мы со Спозаранником. Но не из-за особой занятости вышеперечисленных. Просто опыт показал, что у нас четверых, как ни странно, совершенно не хватало такта и ума общаться с такими людьми. Скажем, Агеева, слушая человека (с кандидатской, между прочим, степенью), который рассказывал ей о новых способах тотальной слежки за ничего не подозревающими гражданами, — разоржалась так, что довела его до полного бешенства, и он расколотил всю посуду в кафе. Я собственноручно спустил с лестницы братка с поехавшей крышей — он утверждал, что барыга, которого он крышует, на самом деле — инопланетянин.
Из кабинета Спозаранника двоих увезли с сердечным приступом после перекрестного допроса, им учиненного. Что же касается Обнорского, то ему довелось принять всего одного клиента. Доподлинно никому не известно, что же между ними произошло, но Ксюша утверждает, что это была миловидная особа, считавшая себя ходячим «банком спермы» для великих людей. Видимо, в ее «список великих» попал и Обнорский. Во всяком случае, в тот день из кабинета шефа донесся такой рев и грохот, что наша охрана на всякий случай вызвала милицию, которая и увела растрепанную «банкиршу», а исцарапанный и всклокоченный Обнорский заперся в кабинете и до позднего вечера играл в нарды с Повзло.
В последнее же время с психами успешно конкурировали киношники во главе с шумным Худокормовым, которые расположились в «Золотой пуле» всерьез и надолго, дабы запечатлеть на кинопленке наши бессмертные творения — сборники новелл «Все в АЖУРе». Мы думали, что киношники отпугнут психов, но все вышло наоборот — психов в Агентстве стало еще больше. Видимо, они нашли своих «братьев по крови».
Горностаева продолжала:
— За эту неделю я выслушала семерых контактеров с инопланетной цивилизацией, двоих подвергшихся сексуальному насилию со стороны Президента, пятерых беременных от губернатора, причем из них двое — мужчины…
— Вообще-то сейчас осень, время обострений, — сказал я с состраданием. — Скоро будет легче…
Валя тихо заплакала.
— Леша, я ведь приличный репортер…
— Я, между прочим, тоже. Но, понимаешь, Валя… Есть такая работа — Родину защищать! В смысле обеспечивать бесперебойную работу нашего коллектива. И, как говорит наш любимый шеф, строить Собор мы должны сообща! Каждый камушек важен!
— Леша, я серьезно, — сказала она и заплакала громче. Это, кстати, тоже стало часто повторяться в последнее время, и я подумал, что надо бы поговорить с моим знакомым психоаналитиком. Бывшим замполитом, кстати говоря…
— А если серьезно, — сказал я, осторожно выписывая последний восклицательный знак, — просеивай информацию, отделяй мух от котлет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Запросто.
— И подземный гараж?
— Легко.
— Бассейн?
— Без проблем.
— А зимний сад?
— Как же без него! С пальмами и попугаями.
— Ну уж тогда и вертолетную площадку на крыше.
— И вертолет в придачу, — сказал миллионер, глубоко задумался, восхищенный дерзостью проекта, и — упал со стула. Да, не дай Бог получить наследство. Родя сунул кулак под щеку и засопел.
Ну что ты будешь делать? Я приказал миллионера-спонсора не будить, а сам поехал к Худокормову в больницу. Порадовать Яна Геннадьевича тем, что часы нашлись, да и преступники получат по заслугам.
Я совершенно искренне был уверен, что в деле поставлена точка, но…
(Окончание в книге «Агентство „Золотая пуля“»-8)
ДЕЛО О ЗАБРОШЕННОЙ ДАЧЕ
Рассказывает Алексей Скрипка
«Скрипка Алексей Львович, 31 год, заместитель директора Агентства по административно-хозяйственной части. Убежден, что обладает врожденными талантами не только в области коммерции, но и в сфере журналистики. Требователен к соблюдению сотрудниками „Золотой пули“ правил внутреннего распорядка. Семейное положение — холост. Сверхкоммуникабелен. Внеслужебные отношения с сотрудницей Агентства Горностаевой В. И. довольно запутанные…»
Из служебной характеристики
Высунув язык, я прилежно рисовал на листе ватмана угрожающий плакат: отвратительная скрюченная «беломорина» перечеркнута красным крестом наподобие знака «Остановка запрещена». Рядом стоят: румяный я, нарисованный очень любовно, и румяный же Спозаранник, выписанный… ну, скажем, реалистично. Они оба провозглашают: «Черт с вами, курите! Но не отравляйте жизнь пока еще здоровым людям!»
Внизу приписано черным: «В соответствии с Указом президента курить на территории Агентства категорически запрещено!»
Отступив на шаг, я осмотрел свое произведение. Потом подошел и приписал к нижней надписи еще два восклицательных знака. Достали они меня, эти отравители атмосферы в Агентстве. И больше всех, между прочим, сам Обнорский, который упорно не желал расстаться с пагубной страстью и подписать многократно подпихиваемый мною приказ о материальной ответственности за курение в Агентстве. Потому что понимал, что больше всех платить придется ему.
Закончить свой труд я не успел, потому что в мой кабинет вошла Горностаева и, не успел я ее удержать, как она со стоном рухнула в кресло. Махнув рукой, я продолжил рисовать. А она немного последила за мной странным взглядом (у нее в последнее время все чаще какой-то странный взгляд) и сказала низким голосом (который тоже отчего-то стал низким только в последнее время):
— Леш, поговори с Обнорским.
— На тему?..
— На тему меня. — Она всхлипнула (что тоже стало в последнее время частым явлением). — Я больше не могу.
— Один мой знакомый очень боялся покупать жене белое и обтягивающее. И заставлял ее носить черное и просторное. Однажды они приехали в Запорожье и поймали машину, чтобы ехать к родственникам на Бабурку (это район такой). Жена села на заднее сиденье. А мой знакомый сел впереди. Когда они приехали и вышли, обнаружилось, что у жены сзади — огромная дыра на брюках. Оказывается, водитель долго возил на заднем сиденье протекший аккумулятор. Тогда-то мой знакомый понял — ни от чего в жизни нельзя застраховаться.
— Это ты к чему? — спросила она настороженно.
— Потом объясню. Так о чем я должен поговорить с Обнорским?
— Меня гноит Соболин.
— Это как? — спросил я и стал по-боксерски разминаться. — Кто смеет гноить мою женщину?
— Он поставил меня вне очереди, — серьезно и надрывно продолжала Горностаева. — Светкина очередь была заступать по психам…
Тут, пожалуй, самое время объяснить, что Соболин добился от Обнорского важного нововведения — все журналисты Агентства обязаны были отдежурить по неделе в должности «дежурного по ненормальным», которые все чаще одолевали «Золотую пулю» визитами, не говоря уже о письмах, факсах и телефонных звонках. Почетного права выслушивать весь этот бред лишены были лишь сам Обнорский, Агеева, да мы со Спозаранником. Но не из-за особой занятости вышеперечисленных. Просто опыт показал, что у нас четверых, как ни странно, совершенно не хватало такта и ума общаться с такими людьми. Скажем, Агеева, слушая человека (с кандидатской, между прочим, степенью), который рассказывал ей о новых способах тотальной слежки за ничего не подозревающими гражданами, — разоржалась так, что довела его до полного бешенства, и он расколотил всю посуду в кафе. Я собственноручно спустил с лестницы братка с поехавшей крышей — он утверждал, что барыга, которого он крышует, на самом деле — инопланетянин.
Из кабинета Спозаранника двоих увезли с сердечным приступом после перекрестного допроса, им учиненного. Что же касается Обнорского, то ему довелось принять всего одного клиента. Доподлинно никому не известно, что же между ними произошло, но Ксюша утверждает, что это была миловидная особа, считавшая себя ходячим «банком спермы» для великих людей. Видимо, в ее «список великих» попал и Обнорский. Во всяком случае, в тот день из кабинета шефа донесся такой рев и грохот, что наша охрана на всякий случай вызвала милицию, которая и увела растрепанную «банкиршу», а исцарапанный и всклокоченный Обнорский заперся в кабинете и до позднего вечера играл в нарды с Повзло.
В последнее же время с психами успешно конкурировали киношники во главе с шумным Худокормовым, которые расположились в «Золотой пуле» всерьез и надолго, дабы запечатлеть на кинопленке наши бессмертные творения — сборники новелл «Все в АЖУРе». Мы думали, что киношники отпугнут психов, но все вышло наоборот — психов в Агентстве стало еще больше. Видимо, они нашли своих «братьев по крови».
Горностаева продолжала:
— За эту неделю я выслушала семерых контактеров с инопланетной цивилизацией, двоих подвергшихся сексуальному насилию со стороны Президента, пятерых беременных от губернатора, причем из них двое — мужчины…
— Вообще-то сейчас осень, время обострений, — сказал я с состраданием. — Скоро будет легче…
Валя тихо заплакала.
— Леша, я ведь приличный репортер…
— Я, между прочим, тоже. Но, понимаешь, Валя… Есть такая работа — Родину защищать! В смысле обеспечивать бесперебойную работу нашего коллектива. И, как говорит наш любимый шеф, строить Собор мы должны сообща! Каждый камушек важен!
— Леша, я серьезно, — сказала она и заплакала громче. Это, кстати, тоже стало часто повторяться в последнее время, и я подумал, что надо бы поговорить с моим знакомым психоаналитиком. Бывшим замполитом, кстати говоря…
— А если серьезно, — сказал я, осторожно выписывая последний восклицательный знак, — просеивай информацию, отделяй мух от котлет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64