— Хорошо, Танюша, хорошо… Только успокойся… Конечно, я приеду. Завтра утренним поездом я буду в Москве. Ты работаешь?
— Да, у меня утренний эфир. До половины одиннадцатого.
— Отлично. Значит завтра в половине одиннадцатого я буду ждать тебя на улице у входа в телецентр. Договорились?
— Да… А ты… правда приедешь?
— А разве я тебя когда-нибудь обманывал?
— Нет… То есть да… один раз. — Она всхлипнула. — Помнишь, когда ты мне сказал, что пошел бы в «Успех» только по заданию редакции?.. Но ведь это… тогда… был ты?.. И ты же пошел туда из-за меня?
Вот блин! Даже в такой момент она не может обойтись без этих своих бабских заморочек. Вот обязательно я должен подтвердить ей свой статус бесстрашного рыцаря на белом коне, ну хоть тресни. Ох, чувствую, что и в этот раз втянет она меня в очередной блудняк!
— Ну конечно, родная, это был я. И, естественно, я это делал только и исключительно ради тебя… Все, Танюш… Мне нужно переделать миллион дел и при этом успеть на вечерний московский поезд. Прошу тебя, будь осторожна. Постарайся без надобности никуда из дома не выходить. Ладно?
— Я постараюсь… Вить!
— Да?
— Спасибо тебе. Ты… ты такой… ну, в общем, очень хороший.
— Все, Танюш. Комплименты — завтра.
И все остальное — тоже. Пока.
— Я буду ждать тебя, Шах…

***
Я положил трубку и потянулся за спасительной сигаретой. Наобещать что-либо любимой женщине много проще, нежели исполнить обещанное. Однако в этой ситуации у меня просто не было выбора. Зная Татьяну, я был уверен, что она нисколько не преувеличивает (а может быть, даже, напротив, преуменьшает) размер исходящей угрозы.
Я мысленно представил себе разговор с Обнорским. Бр-р, как говорится, «смерть мухам!». И хотя я действительно уже два года не был в отпуске, доказать, что он мне необходим именно сегодня и именно сейчас, практически нереально. Особенно теперь, когда Агентство с каким-то мистическим постоянством раз за разом лишается своих сотрудников.
А впрочем, наплевать. В конце концов, если начальство упрется рогом, я просто пойду на вокзал, куплю билет и уеду. И никакой растакой Обнорский не сможет мне помешать. Хотите — увольняйте. Но сегодня вечером я еду в Москву. Прости-прощай!

***
Скорый поезд со странным пивным названием «Афанасий Никитин» волочил меня через ночь по пути из одной столицы в другую (пока еще чуть более столичную).
Кстати, за всю свою жизнь мне довелось побывать в Москве в общей сложности лишь раз пять-шесть. Нет у меня в ней ни родных, ни друзей, ни должников, ни кредиторов — словом, на хрен я там кому нужен? Да и вообще, не радует меня златоглавая. Я больше болота люблю.
В купе на секунду посветлело — поезд прошмыгнул мимо какой-то станции.
Я бросил запоздалый взгляд в окно и увидел, как позади растворяются очертания до боли знакомого станционного здания. Ну как же, Малая Вишера. Н-да… занятное местечко. Между прочим, именно здесь я имел удовольствие поучаствовать в одной из первых в своей жизни стрелок, которая тогда плавно перетекла в разборку. Кто на кого тогда наехал первым — мы или великолукские? Чего делили — бензин или металл? А может быть, сахар? Ни фига уже не помню, давно это было. А вот название все ж таки запомнилось. Ностальгия, мать ее ити!
Я отогнал нахлынувшие было воспоминания молодости и, повернувшись на другой бок, продолжил увлекательное чтение досье, которым по моей настоятельной просьбе меня снабдила в дорогу Агеева. Тусклая лампочка купейного ночника беспомощно пыталась помочь мне пролить свет на жизненный путь человека, умудрившегося увести у меня любимую женщину (в первый и единственный раз за всю мою беспутную жизнь)…

***
Как я и подозревал, разговор с Обнорским получился непростым. Андрей метал громы и молнии, матерился, стучал кулаком по столу, словом, вел себя примерно так, как обыкновенно реагирует начальник на заявление своей сотрудницы о том, что она собирается уйти в декретный отпуск.
Однако я тоже не пальцем деланный. Стоически перенося происходящее, я ничего не метал и не матерился, а просто всем своим видом демонстрировал, что мне абсолютно по фигу любые его аргументы и факи. В конце концов Обнорский это понял и, немного успокоившись, подмахнул-таки заявление, взяв с меня слово, что я буду ежедневно отзваниваться из первопрестольной, и если вдруг в Агентстве случится какой-нибудь цейтнот, обязуюсь незамедлительно явиться в расположение части.
Наскоро отписав для новостной ленты утренний материал, я убрал со стола свой нехитрый скарб и запер его в сейф, дабы за время моего отсутствия он не стал добычей киношников. Затем, сконцентрировав на лице остатки былого обаяния, я отправился к Марине Борисовне. Необходимо было напрячь ее на быстрый и желательно качественный сбор информации о Рустаме Викторовиче Мамедове, запутки которого весьма неожиданно стали и моими проблемами. Врал я вдохновенно и, как мне казалось, убедительно. Если бы я запросил у нее информацию по одному лишь Мамедову, склонный к интригам агеевский ум, несомненно заподозрил бы что-то неладное. Поэтому сначала пришлось долго и нудно жаловаться на беспредел Обнорского, который нещадно эксплуатирует своих подчиненных, загружая работой даже на период отпуска. Направление я выбрал правильное, поскольку с уходом Горностаевой объем работы у Марины Борисовны существенно возрос, в связи с чем постонать на тему рабского труда стало ее прелюбимейшим занятием. После того как в ответ на проникновенный десятиминутный монолог о том, что так жить нельзя (от этого появляются морщины), я отпустил в адрес нашей примадонны парочку витиеватых комплиментов, ее уже можно было брать голыми руками. Отложив все другие занятия, Марина Борисовна взяла в отработку мой список из семи первых пришедших мне на ум видных дагестанских деятелей, ныне проживающих в Москве (якобы для будущей публикации о возможной подпитке лидерами диаспоры чеченских сепаратистов).
Все-таки надо признать, что при желании Марина Борисовна может отработать весьма неплохо и профессионально. За то время, пока я мотался за билетом, она успела порыться в архивах и сети, и к моему возвращению меня уже ждали семь небольших, папочек с информацией по заказанным северокавказским персоналиям. Я торжественно обменял их на коробку купленных по дороге конфет «Коркунов», и мы расстались совершенно довольные друг другом. Более того, на прощание Агеева кокетливо-доверительно сообщила мне, что приличных людей в Агентстве становится все меньше, а потому нам, оставшимся, нужно теснее сплотить ряды. Я заявил, что всецело поддерживаю эту идею, и пообещал заняться нашим сплочением сразу же по возвращении из отпуска. Через пару часов я уже шел по перрону Московского вокзала, и в моей сумке на самом дне лежала заветная папочка с жизнеописанием Мамедова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64