Ну, на худой конец, в спортивной сумке.
— Ну и что?
— Значит, для начала нужно узнать, у кого вчера при себе была большая сумка или пакет.
Все стали припоминать, кто с какой емкостью прибыл в Агентство и, что еще важнее, убыл из него. Неожиданно тихий гомон нарушил четкий громкий голос. Говорила Татьяна Коробкова:
— У меня была спортивная сумка. Я пришла на встречу сразу после тренировки.
В сумке была форма. С ней я пришла, с ней впоследствии и ушла. Ваш попугай в моей сумке вполне мог поместиться. Только я его не брала.
Все воззрились на Коробкову. Актриса слегка побледнела, но держалась молодцом.
Взгляды, бросаемые на нее, были разного свойства: от недоверчивых и любопытных до сочувственных. Впрочем, некоторые смотрели и с подозрением. Однако вслух высказаться никто не решился.
— Значит, так. Все расходятся и думают, как вычислить и поймать эту сволочь, укравшую моего попугая. У кого появятся мысли — сразу ко мне, — командирским тоном резюмировал Обнорский.
Все послушно разбрелись по рабочим местам.
***
Первое, на что я наткнулась, войдя в кабинет, был тяжелый взгляд Спозаранника.
— Нонна, напомните-ка мне, что вы тут недавно говорили насчет кражи попугая и других животных из зоопарка?
— Зачем?
— Я вынужден признать, что ваши бредовые сентенции были не лишены некоторой доли здравого смысла, — пояснил Глеб.
Я сжато изложила то, что уже говорила несколько дней назад. На этот раз Глеб внимательно выслушал меня. После этого он кивнул головой и вышел из кабинета, а вскоре вернулся и потребовал, чтобы я пошла с ним к Обнорскому и повторила все сказанное.
В отличие от Спозаранника, Обнорскому хватило одного раза, чтобы понять, что за попугайской болтовней скрывается серьезное преступление. Он повернулся к Спозараннику.
— А почему я обо всем этом узнаю только сейчас? — зловещим шепотом осведомился шеф.
— Я не счел эту тему достойной расследования.
Далее последовала короткая словесная перепалка, во время которой Спозаранник в основном отмалчивался. Речь Обнорского снова состояла почти из сплошных многоточий и сводилась к следующему: Спозаранник не имеет права пренебрегать информацией, которой располагают его опытные и во всех отношениях замечательные подчиненные.
— Нонна, у тебя есть какие-нибудь соображения? — спросил Обнорский.
— Нет, — честно призналась я. — Мне на ум приходит только Каменкова. Но ведь вахтер говорит, что никого из посторонних в Агентстве в тот день не было. Может, у нее есть сообщники среди актеров или сотрудников Агентства? Бред, конечно…
— Бред-то бред, но проверить не мешает. Нонна, я освобождаю тебя пока от других тем. Иди и расследуй зоопарковые происшествия. Чует мое сердце, что пропажа попугая связана со всей этой историей. Что у тебя там еще на балансе?
— Телефонные террористы и покушение на Виноградова.
— Покушение на Виноградова никуда не денется. А телефонных террористов я поручаю Спозараннику.
Главный расследователь побагровел и хотел что-то сказать. Но Обнорский, кинув на него выразительный взгляд поверх очков, процедил:
— А с вами, Глеб Егорыч, я поговорю отдельно.
И Спозаранник передумал.
***
Не успела я войти в свой кабинет, как следом ворвалась Татьяна Коробкова.
— Нонна, я очень прошу вас подключить меня к расследованию этого дела, — выпалила она.
— Зачем? — удивилась я.
— Дело чести, — лаконично отозвалась актриса.
Я предложила ей кофе. Мы сели за стол и уставились друг на друга.
— Ты Считаешь, что это дело чести?
— А тебе бы понравилось, если бы тебя прилюдно обвинили в воровстве? — отрезала Татьяна.
— Тебя никто не обвинял, — не очень убедительно запротестовала я.
— Напрямую, конечно, не обвиняли.
А что у всех на уме было, это еще вопрос.
Вот я и решила найти вора. Точнее, помочь тебе в этом.
— Хорошо. Сейчас я тебе расскажу предысторию, а потом будем думать.
Я снова повторила свой рассказ. После чего мы с Татьяной, как по команде, подняли глаза к потолку и задумались. Не знаю, о чем думала актриса. Лично мне от безысходности в голову лезли самые разнообразные, большей частью дурные мысли. Например, попугая украла Агеева, чтобы никто никогда не узнал о том, что она купила его на рынке…
Тут запиликал пейджер. Чертыхнувшись, я схватила черную коробочку и прочитала вслух: «Продавец на месте. Торгует обезьянами». Без подписи. Но мне подпись и не требовалась. Я вскочила и стала лихорадочно натягивать куртку.
— Ты куда? — всполошилась Татьяна.
— По делу. Может, это все прояснит, — объяснила я.
Актриса, похоже, ничего не поняла, но заявила категорически:
— Я с тобой.
Вообще-то я ничего не имела против. Татьяна производила впечатление энергичной и сообразительной девушки. Плюс вольная борьба…
— Идем, — кивнула я.
Коробкова схватила свою куртку, и мы бросились на улицу.
***
На частнике мы домчались до Сытного рынка со скоростью, которой позавидовал бы Шумахер. На месте, которое ранее указывала Агеева, действительно топтался мужик. Смуглый брюнет лет сорока в темной куртке. Из-за ворота его куртки выглядывали две крошечные перепуганные обезьянки. Мы с Татьяной переглянулись и двинулись к нему.
— Почем мартышки? — осведомилась я, поравнявшись с торговцем.
— По стольнику, — с готовностью откликнулся тот. Видно, хотел побыстрее продать животных и слинять.
— А ваши мартышки, случайно, не краденые? Тут по телевизору передавали, что из зоопарка обезьян украли. Уж больно ваши на них похожи! — пошла я напролом.
Мужик заволновался.
— Да нет, девчонки, обезьянки чистые.
Их мой приятель из-за границы привез мне в подарок. А мне деньги нужнее, вот и решил продать, — зачастил торговец.
Татьяна тем временем внимательно рассматривала выглядывающую из-за ворота обезьяну.
— Не врите, — вдруг спокойно встряла она в наш разговор. Я даже не успела сделать ей знак, чтобы молчала.
— Не врите, — повторила она. — У одной из ваших обезьянок ушко немного порвано. И у украденной тоже была такая ранка на ухе. Я сама сегодня в новостях видела.
Все-таки хорошо, что у меня профессиональная реакция, — я успела крепко схватить за рукав рванувшегося было в сторону мужика. Обе обезьянки с перепугу выпрыгнули у него из куртки и сиганули на плечи Татьяне. Пока Коробкова управлялась с животными, я свободной рукой выхватила из кармана пиджака агентское удостоверение. Оно было пронзительно-алого цвета, кроме того, запечатано в полиэтилен.
— Агентство «Золотая пуля», отдел расследований! — завопила я так, что у самой заложило уши.
Обезьянки с перепугу спрятались в Татьянин капюшон.
Моя совесть была чиста — я ничуть не погрешила против истины. При этом желаемый эффект был достигнут — мужик увидел только красные «корочки» и услышал «отдел расследований».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Ну и что?
— Значит, для начала нужно узнать, у кого вчера при себе была большая сумка или пакет.
Все стали припоминать, кто с какой емкостью прибыл в Агентство и, что еще важнее, убыл из него. Неожиданно тихий гомон нарушил четкий громкий голос. Говорила Татьяна Коробкова:
— У меня была спортивная сумка. Я пришла на встречу сразу после тренировки.
В сумке была форма. С ней я пришла, с ней впоследствии и ушла. Ваш попугай в моей сумке вполне мог поместиться. Только я его не брала.
Все воззрились на Коробкову. Актриса слегка побледнела, но держалась молодцом.
Взгляды, бросаемые на нее, были разного свойства: от недоверчивых и любопытных до сочувственных. Впрочем, некоторые смотрели и с подозрением. Однако вслух высказаться никто не решился.
— Значит, так. Все расходятся и думают, как вычислить и поймать эту сволочь, укравшую моего попугая. У кого появятся мысли — сразу ко мне, — командирским тоном резюмировал Обнорский.
Все послушно разбрелись по рабочим местам.
***
Первое, на что я наткнулась, войдя в кабинет, был тяжелый взгляд Спозаранника.
— Нонна, напомните-ка мне, что вы тут недавно говорили насчет кражи попугая и других животных из зоопарка?
— Зачем?
— Я вынужден признать, что ваши бредовые сентенции были не лишены некоторой доли здравого смысла, — пояснил Глеб.
Я сжато изложила то, что уже говорила несколько дней назад. На этот раз Глеб внимательно выслушал меня. После этого он кивнул головой и вышел из кабинета, а вскоре вернулся и потребовал, чтобы я пошла с ним к Обнорскому и повторила все сказанное.
В отличие от Спозаранника, Обнорскому хватило одного раза, чтобы понять, что за попугайской болтовней скрывается серьезное преступление. Он повернулся к Спозараннику.
— А почему я обо всем этом узнаю только сейчас? — зловещим шепотом осведомился шеф.
— Я не счел эту тему достойной расследования.
Далее последовала короткая словесная перепалка, во время которой Спозаранник в основном отмалчивался. Речь Обнорского снова состояла почти из сплошных многоточий и сводилась к следующему: Спозаранник не имеет права пренебрегать информацией, которой располагают его опытные и во всех отношениях замечательные подчиненные.
— Нонна, у тебя есть какие-нибудь соображения? — спросил Обнорский.
— Нет, — честно призналась я. — Мне на ум приходит только Каменкова. Но ведь вахтер говорит, что никого из посторонних в Агентстве в тот день не было. Может, у нее есть сообщники среди актеров или сотрудников Агентства? Бред, конечно…
— Бред-то бред, но проверить не мешает. Нонна, я освобождаю тебя пока от других тем. Иди и расследуй зоопарковые происшествия. Чует мое сердце, что пропажа попугая связана со всей этой историей. Что у тебя там еще на балансе?
— Телефонные террористы и покушение на Виноградова.
— Покушение на Виноградова никуда не денется. А телефонных террористов я поручаю Спозараннику.
Главный расследователь побагровел и хотел что-то сказать. Но Обнорский, кинув на него выразительный взгляд поверх очков, процедил:
— А с вами, Глеб Егорыч, я поговорю отдельно.
И Спозаранник передумал.
***
Не успела я войти в свой кабинет, как следом ворвалась Татьяна Коробкова.
— Нонна, я очень прошу вас подключить меня к расследованию этого дела, — выпалила она.
— Зачем? — удивилась я.
— Дело чести, — лаконично отозвалась актриса.
Я предложила ей кофе. Мы сели за стол и уставились друг на друга.
— Ты Считаешь, что это дело чести?
— А тебе бы понравилось, если бы тебя прилюдно обвинили в воровстве? — отрезала Татьяна.
— Тебя никто не обвинял, — не очень убедительно запротестовала я.
— Напрямую, конечно, не обвиняли.
А что у всех на уме было, это еще вопрос.
Вот я и решила найти вора. Точнее, помочь тебе в этом.
— Хорошо. Сейчас я тебе расскажу предысторию, а потом будем думать.
Я снова повторила свой рассказ. После чего мы с Татьяной, как по команде, подняли глаза к потолку и задумались. Не знаю, о чем думала актриса. Лично мне от безысходности в голову лезли самые разнообразные, большей частью дурные мысли. Например, попугая украла Агеева, чтобы никто никогда не узнал о том, что она купила его на рынке…
Тут запиликал пейджер. Чертыхнувшись, я схватила черную коробочку и прочитала вслух: «Продавец на месте. Торгует обезьянами». Без подписи. Но мне подпись и не требовалась. Я вскочила и стала лихорадочно натягивать куртку.
— Ты куда? — всполошилась Татьяна.
— По делу. Может, это все прояснит, — объяснила я.
Актриса, похоже, ничего не поняла, но заявила категорически:
— Я с тобой.
Вообще-то я ничего не имела против. Татьяна производила впечатление энергичной и сообразительной девушки. Плюс вольная борьба…
— Идем, — кивнула я.
Коробкова схватила свою куртку, и мы бросились на улицу.
***
На частнике мы домчались до Сытного рынка со скоростью, которой позавидовал бы Шумахер. На месте, которое ранее указывала Агеева, действительно топтался мужик. Смуглый брюнет лет сорока в темной куртке. Из-за ворота его куртки выглядывали две крошечные перепуганные обезьянки. Мы с Татьяной переглянулись и двинулись к нему.
— Почем мартышки? — осведомилась я, поравнявшись с торговцем.
— По стольнику, — с готовностью откликнулся тот. Видно, хотел побыстрее продать животных и слинять.
— А ваши мартышки, случайно, не краденые? Тут по телевизору передавали, что из зоопарка обезьян украли. Уж больно ваши на них похожи! — пошла я напролом.
Мужик заволновался.
— Да нет, девчонки, обезьянки чистые.
Их мой приятель из-за границы привез мне в подарок. А мне деньги нужнее, вот и решил продать, — зачастил торговец.
Татьяна тем временем внимательно рассматривала выглядывающую из-за ворота обезьяну.
— Не врите, — вдруг спокойно встряла она в наш разговор. Я даже не успела сделать ей знак, чтобы молчала.
— Не врите, — повторила она. — У одной из ваших обезьянок ушко немного порвано. И у украденной тоже была такая ранка на ухе. Я сама сегодня в новостях видела.
Все-таки хорошо, что у меня профессиональная реакция, — я успела крепко схватить за рукав рванувшегося было в сторону мужика. Обе обезьянки с перепугу выпрыгнули у него из куртки и сиганули на плечи Татьяне. Пока Коробкова управлялась с животными, я свободной рукой выхватила из кармана пиджака агентское удостоверение. Оно было пронзительно-алого цвета, кроме того, запечатано в полиэтилен.
— Агентство «Золотая пуля», отдел расследований! — завопила я так, что у самой заложило уши.
Обезьянки с перепугу спрятались в Татьянин капюшон.
Моя совесть была чиста — я ничуть не погрешила против истины. При этом желаемый эффект был достигнут — мужик увидел только красные «корочки» и услышал «отдел расследований».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64