Струйки воды размывали его, дробили, и Катя не могла понять: кто же там? Кого отражает стекло: ленинградскую студентку Катю Шмелеву? Или жену столичного чиновника Екатерину Гончарову? Или любовницу питерского бандита по кличке Адвокат?
Ее начала колотить дрожь. Адвокат?… Какой Адвокат? Белый или Черный? Черный или Белый?
Застонал в каминной трубе ветер. Захлебнулся. Затих. Вздрогнуло оконное стекло, вздрогнуло размытое в нем отражение.
Чье? Питерской криминальной баронессы? Гражданки Израиля миллионерши Рахиль Даллет? Или сиделицы из Крестов?
Вдовы!… — прогудел в трубе ветер. — Вдовы трех мужей.
Это не я!…
Ты, — оскалилось отражение в стекле, — ты.
И засмеялось, захохотало, выплевывая на ковролин гостиной зубы, подмигивая пустыми глазницами.
Я не хочу!…
А кто же тебя спрашивает, вдова?
Я не вдова, у меня есть Андрей. Он улетел. Но он вернется…
Когда же он вернется, вдова?
Я… я не знаю. Он позвонит, он скоро позвонит…
И зазвонил телефон. Замурлыкал сыто, поскреб лапой по столику, выгнул спину.
Катя стремительно метнулась с дивана. Упала — мешал укутавший ноги плед. Выругалась по-русски, схватила трубку сработанного под старину «Эриксона»:
— Алло, Андрей, алло!
— Guten Abend, Frau Dallet. Hier Ditter Fеgelsang.
— Что? — спросила она ошеломленно, непонимающе. Ветер завывал. Бывший советский спецназовец полз по мокрой траве, сжимая трофейный нож. Освобожденный по изменению меры пресечения предприниматель Говоров говорил о достоинствах вина «Хванчкара». Питерский журналист Серегин-Обнорский в одиночестве пил водку на кухне своей однокомнатной квартиры.
— У вас все в порядке, Рахиль? — спросила трубка по-русски после паузы. «Эриксон» в стиле ретро передал напряжение в голосе.
— Что? — спросила Катя. Она сидела на полу, потирала ушибленный лоб. Хотелось заплакать.
— Если у вас что-то не так, Рахиль, намекните. Назовите меня господин нотариус.
— О Господи, Дитер, что случилось? — спросила она.
— Ничего, дорогая Рахиль, — ответил немец. — Но у вас действительно все в порядке?
— Нет, — сказала Катя. — Я лбом ударилась. Больно.
Трубка немножко помолчала, потом нотариус сказал:
— Вам следует обратиться к врачу.
— Да, — сказала она, — разумеется. Господи! Они здесь все чеканутые. Каждую царапину они мажут йодом. Из-за каждого прыщика бегут к врачу.
— Да, Дитер, разумеется. Я схожу к врачу.
— Я звоню вам, дорогая Рахиль, потому что необходимо ваше присутствие здесь, в Вене.
— Зачем? — спросила Катя.
— О, чистая формальность… необходимо подписать несколько документов.
— Но, господин Фегельзанг, вы уполномочены вести все мои дела…
— Сожалею, дорогая госпожа, но для подписания этих бумаг требуется ваше присутствие. Законы Австрийской республики весьма щепетильны в некоторых моментах…
— Ладно, — сказала Катя устало. — Я прилечу. Когда подписание этих чертовых документов?
— Послезавтра. В крайнем случае — в пятницу.
— Хорошо. Я позвоню, сообщу о времени прибытия. Auf Wiedersehen, Herr Fugelsang.
— Auf Wiedersehen, Frau Dallet. Она положила трубку и стиснула зубы. Пошел ты к черту, старый фриц… пошел ты к черту.
— Пошел ты к черту! — закричала она и смахнула на пол телефон. — И ты, Обнорский, пошел к черту!
Катя схватила телефон и швырнула его об стену. Пластмассовая коробка дала трещину, но из трубки продолжали доноситься гудки. Ретро «Эриксон» был сработан на славу.
Всхлипывая, Катя быстро набрала питерский номер Андрея.
Гудки… Андрей, Андрюшенька, сними трубку… гудки… сними, пожалуйста, трубку, Андрюша. Я очень хочу тебя услышать.
…Чертов телефон звенел. Ему казалось, что он слышит женский голос. Обнорский поднял стакан ко рту и проглотил водку. А телефон звенел. Голос был похож на Катин. Бред какой-то! Обнорский начал пить, как только приехал домой. Такого с ним не случалось давно. В молодости, во время учебы, и позже, во время службы в Южном Йемене и Ливии, он попил изрядно. Да и мудрено было не пить ТАМ. А потом как отрезало. Выпивал он нечасто и в меру — не было ни времени, ни интереса.
А сегодня… чертов телефон звенел настойчиво. И непонятно откуда слышался женский шепот. Слов не разобрать, а голос похож на Катин…
…Сегодня он узнал, что все зря. Зря погибли люди, едва не погиб он сам. А Палыч-то снова на свободе!
Телефон наконец замолчал. Катя опустила трубку на аппарат и заплакала.
На свободе! И все зря. Ну и что, переводяга, мы имеем на данный момент? На данный момент мы имеем водку… Еще мы имеем гору трупов. В прошлом и в настоящем. А в будущем? Видимо, и в будущем тоже. Палыч на свободе и уже убивает. И будет убивать впредь.
Андрей поднес бутылку ко рту и выпил прямо из горлышка.
Водка… с нее все и начиналось!… Продолжилось кровью… а закончилось? Так что — будем пить водку посыпать голову пеплом над телом павших иллюзий? Дирижер в черном нервно и зло взмахнет палочкой — и зазвучит реквием. Заплачут шуты, пьяные кирасиры уронят гроб, а премьер-министр высморкается в креповую повязку…
Или мы вытащим из дедушкиного сундука большой топор и изрубим в щепы криминальные тотемы? А потом спляшем тарантеллу?…
Андрей Обнорский не ответит сегодня на эти вопросы. Он допьет водку и уснет прямо за столом. В тяжелом алкогольном бреду ему будет видеться бесконечное заснеженное пространство и черный поезд на блестящих ниточках рельс… Куда мы едем? Эй, куда мы едем? Ответит мне хоть кто-нибудь?
— В Нижний Тагил, кореш. В Нижний Тагил.
— Би-и-лядь! — выкрикнул Мага и ударил Наташу ногой. Стрелка в Кричи-не-кричи закончилась совсем не так, как они предполагали. Даже безоружные, не готовые к схватке люди Колобка оказали сопротивление. В результате погибли двое земляков. Их убили русские. Эта девка тоже русская. Русская проститутка… Значит, и она виновата в смерти двух правоверных сынов Аллаха, настоящих табасаранцев.
— Кинжал! — крикнул Мага, и кто-то услужливо протянул ему нож.
Обнаженная, избитая девушка на полу ванной сжалась в комок.
А теперь мы поступим некорректно… мы частично процитируем заключение судебно-медицинской экспертизы:
При исследовании трупа Смирновой обнаружены следующие телесные повреждения:
Множественные колото-резаные и резаные повреждения лица, живота и половых органов: девять колото-резаных проникающих слепых ран живота с повреждением тонкого и толстого отделов кишечника… полное отсечение части кишечника с грубыми разрывами брыжеек тонкого и толстого кишечника… Одна колото-резаная рана правой глазницы, две колото-резаные раны правой ушной раковины. Множественные телесные повреждения, причиненные тупыми предметами… Поперечно-циркулярные замкнутые странгуляционные полосовидные кровоподтеки в области обоих луче-запястных суставов, которые образовались в результате связывания рук или сковывания их наручниками либо подобными средствами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Ее начала колотить дрожь. Адвокат?… Какой Адвокат? Белый или Черный? Черный или Белый?
Застонал в каминной трубе ветер. Захлебнулся. Затих. Вздрогнуло оконное стекло, вздрогнуло размытое в нем отражение.
Чье? Питерской криминальной баронессы? Гражданки Израиля миллионерши Рахиль Даллет? Или сиделицы из Крестов?
Вдовы!… — прогудел в трубе ветер. — Вдовы трех мужей.
Это не я!…
Ты, — оскалилось отражение в стекле, — ты.
И засмеялось, захохотало, выплевывая на ковролин гостиной зубы, подмигивая пустыми глазницами.
Я не хочу!…
А кто же тебя спрашивает, вдова?
Я не вдова, у меня есть Андрей. Он улетел. Но он вернется…
Когда же он вернется, вдова?
Я… я не знаю. Он позвонит, он скоро позвонит…
И зазвонил телефон. Замурлыкал сыто, поскреб лапой по столику, выгнул спину.
Катя стремительно метнулась с дивана. Упала — мешал укутавший ноги плед. Выругалась по-русски, схватила трубку сработанного под старину «Эриксона»:
— Алло, Андрей, алло!
— Guten Abend, Frau Dallet. Hier Ditter Fеgelsang.
— Что? — спросила она ошеломленно, непонимающе. Ветер завывал. Бывший советский спецназовец полз по мокрой траве, сжимая трофейный нож. Освобожденный по изменению меры пресечения предприниматель Говоров говорил о достоинствах вина «Хванчкара». Питерский журналист Серегин-Обнорский в одиночестве пил водку на кухне своей однокомнатной квартиры.
— У вас все в порядке, Рахиль? — спросила трубка по-русски после паузы. «Эриксон» в стиле ретро передал напряжение в голосе.
— Что? — спросила Катя. Она сидела на полу, потирала ушибленный лоб. Хотелось заплакать.
— Если у вас что-то не так, Рахиль, намекните. Назовите меня господин нотариус.
— О Господи, Дитер, что случилось? — спросила она.
— Ничего, дорогая Рахиль, — ответил немец. — Но у вас действительно все в порядке?
— Нет, — сказала Катя. — Я лбом ударилась. Больно.
Трубка немножко помолчала, потом нотариус сказал:
— Вам следует обратиться к врачу.
— Да, — сказала она, — разумеется. Господи! Они здесь все чеканутые. Каждую царапину они мажут йодом. Из-за каждого прыщика бегут к врачу.
— Да, Дитер, разумеется. Я схожу к врачу.
— Я звоню вам, дорогая Рахиль, потому что необходимо ваше присутствие здесь, в Вене.
— Зачем? — спросила Катя.
— О, чистая формальность… необходимо подписать несколько документов.
— Но, господин Фегельзанг, вы уполномочены вести все мои дела…
— Сожалею, дорогая госпожа, но для подписания этих бумаг требуется ваше присутствие. Законы Австрийской республики весьма щепетильны в некоторых моментах…
— Ладно, — сказала Катя устало. — Я прилечу. Когда подписание этих чертовых документов?
— Послезавтра. В крайнем случае — в пятницу.
— Хорошо. Я позвоню, сообщу о времени прибытия. Auf Wiedersehen, Herr Fugelsang.
— Auf Wiedersehen, Frau Dallet. Она положила трубку и стиснула зубы. Пошел ты к черту, старый фриц… пошел ты к черту.
— Пошел ты к черту! — закричала она и смахнула на пол телефон. — И ты, Обнорский, пошел к черту!
Катя схватила телефон и швырнула его об стену. Пластмассовая коробка дала трещину, но из трубки продолжали доноситься гудки. Ретро «Эриксон» был сработан на славу.
Всхлипывая, Катя быстро набрала питерский номер Андрея.
Гудки… Андрей, Андрюшенька, сними трубку… гудки… сними, пожалуйста, трубку, Андрюша. Я очень хочу тебя услышать.
…Чертов телефон звенел. Ему казалось, что он слышит женский голос. Обнорский поднял стакан ко рту и проглотил водку. А телефон звенел. Голос был похож на Катин. Бред какой-то! Обнорский начал пить, как только приехал домой. Такого с ним не случалось давно. В молодости, во время учебы, и позже, во время службы в Южном Йемене и Ливии, он попил изрядно. Да и мудрено было не пить ТАМ. А потом как отрезало. Выпивал он нечасто и в меру — не было ни времени, ни интереса.
А сегодня… чертов телефон звенел настойчиво. И непонятно откуда слышался женский шепот. Слов не разобрать, а голос похож на Катин…
…Сегодня он узнал, что все зря. Зря погибли люди, едва не погиб он сам. А Палыч-то снова на свободе!
Телефон наконец замолчал. Катя опустила трубку на аппарат и заплакала.
На свободе! И все зря. Ну и что, переводяга, мы имеем на данный момент? На данный момент мы имеем водку… Еще мы имеем гору трупов. В прошлом и в настоящем. А в будущем? Видимо, и в будущем тоже. Палыч на свободе и уже убивает. И будет убивать впредь.
Андрей поднес бутылку ко рту и выпил прямо из горлышка.
Водка… с нее все и начиналось!… Продолжилось кровью… а закончилось? Так что — будем пить водку посыпать голову пеплом над телом павших иллюзий? Дирижер в черном нервно и зло взмахнет палочкой — и зазвучит реквием. Заплачут шуты, пьяные кирасиры уронят гроб, а премьер-министр высморкается в креповую повязку…
Или мы вытащим из дедушкиного сундука большой топор и изрубим в щепы криминальные тотемы? А потом спляшем тарантеллу?…
Андрей Обнорский не ответит сегодня на эти вопросы. Он допьет водку и уснет прямо за столом. В тяжелом алкогольном бреду ему будет видеться бесконечное заснеженное пространство и черный поезд на блестящих ниточках рельс… Куда мы едем? Эй, куда мы едем? Ответит мне хоть кто-нибудь?
— В Нижний Тагил, кореш. В Нижний Тагил.
— Би-и-лядь! — выкрикнул Мага и ударил Наташу ногой. Стрелка в Кричи-не-кричи закончилась совсем не так, как они предполагали. Даже безоружные, не готовые к схватке люди Колобка оказали сопротивление. В результате погибли двое земляков. Их убили русские. Эта девка тоже русская. Русская проститутка… Значит, и она виновата в смерти двух правоверных сынов Аллаха, настоящих табасаранцев.
— Кинжал! — крикнул Мага, и кто-то услужливо протянул ему нож.
Обнаженная, избитая девушка на полу ванной сжалась в комок.
А теперь мы поступим некорректно… мы частично процитируем заключение судебно-медицинской экспертизы:
При исследовании трупа Смирновой обнаружены следующие телесные повреждения:
Множественные колото-резаные и резаные повреждения лица, живота и половых органов: девять колото-резаных проникающих слепых ран живота с повреждением тонкого и толстого отделов кишечника… полное отсечение части кишечника с грубыми разрывами брыжеек тонкого и толстого кишечника… Одна колото-резаная рана правой глазницы, две колото-резаные раны правой ушной раковины. Множественные телесные повреждения, причиненные тупыми предметами… Поперечно-циркулярные замкнутые странгуляционные полосовидные кровоподтеки в области обоих луче-запястных суставов, которые образовались в результате связывания рук или сковывания их наручниками либо подобными средствами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102