По-моему, такие, как она, не заслуживают подобных денег! Да она просто не знает, что с ними делать!
– А ты знаешь! – ехидно хмыкнула Джинси. – Хотя… ты, возможно, в самом деле знаешь, что делать с деньгами.
Даниэлла кивнула. Она умела кивать по-королевски, что казалось в ее исполнении совершенно естественным.
– Я родилась с доминантным геном вкуса и за все эти годы успела отточить свой талант. Знаешь, в Библии говорится, что нельзя держать свой талант под спудом. Иначе говоря, если Господь дал тебе дар, пусти его в дело.
– А мне казалось, что ты приписывала свой вкус генетике, а не Богу, – съязвила Джинси. Даниэлла ответила одним из ставших уже знаменитыми взглядов, ясно говорившим: «О’кей, мы все знаем, что ты умна, но почему бы хоть на минуту не заткнуться?»
– Клер, не пойми меня неправильно, – сказала она, поворачиваясь ко мне, – но, солнышко, последнее время ты выглядишь немного измученной. Чуточку расстроенной. Самую малость недокормленной. Я давно не видела румянца на твоих щеках. Зато присутствуют темные круги под глазами и крохотные морщинки вокруг губ.
– Даниэлла пытается таким образом сказать, что ты, похоже, все худеешь.
– О, со мной все в порядке, – небрежно отмахнулась я. – Просто слишком много хлопот. Кажется, я несколько раз пропустила обед.
– Милая, опять же, со всем надлежащим уважением замечу: костлявые невесты сейчас не в моде. Ты должна быть невестой, сияющей здоровьем и красотой. Я права? Нельзя же, чтобы в твой великий день платье висело на тебе как на вешалке? Оно должно облегать твои формы.
– Будет облегать, – буркнула я, не слишком, впрочем, убедительно. Я еще и не думала о платье, хотя, разумеется, солгала Даниэлле, что все на мази.
Даниэлла подалась вперед и сжала лежащие на коленях руки.
– Клер, будь с нами откровенна. У тебя, случайно, не приступ анорексии?
– Что? – удивилась я. – Нет. Вообще-то анорексия не протекает приступами, это не мигрень. И я не страдаю анорексией. Господи, как тебе пришло такое в голову?
Даниэлла пожала плечами:
– Просто, если у тебя приступ анорексии, есть люди, готовые тебе помочь. Места, куда можно обратиться. Просто подумай об этом, чтобы не страдать зря.
Я прикусила язык. Фигурально говоря.
Джинси, похоже, почувствовала мое возмущение.
– Я бы предложила тебе «Сноу-боллз», – лукаво улыбнулась она, – но знаю, что ты сразу его выбросишь.
– Нет, – рассмеялась я, – скорее швырну в тебя. Фу! Неужели не понимаешь, что в этих готовых десертах нет никакой питательной ценности?
– Я по крайней мере не курю! Много. У каждого свои дурные привычки.
– А какие дурные привычки у тебя, Клер?
Голос Даниэллы выдал некоторое раздражение. Похоже, она не любит насмешек или безразличия со стороны обеих соседок одновременно.
– Я боюсь перемен! – призналась я. – Никогда не рискую. Во всяком случае, уже много лет.
– Подумаешь! – фыркнула Даниэлла. – Каждый чуточку боится перемен. Они могут быть страшно утомительными. Иногда не стоят затраченных усилий, а в результате все оказывается не лучше, чем прежде.
– Я говорю не о тех переменах, которые случаются сами собой, как несчастные случаи, которые невозможно контролировать, – пояснила я. – А о тех, которые выбираешь сама. Я никогда не выбираю перемены. Почти никогда.
– Но боязнь перемен нельзя назвать пороком, – заметила Джинси.
– Зато это достаточно вредно, – возразила я.
Джинси встала и вышла на кухню. Даниэлла прибавила звук. Я смотрела на экран и думала: «Оук-Блаффс – новое место.
Джинси и Даниэлла – новые люди. Новые друзья?
Возможно. Если мы не убьем друг друга к концу дождливого дня.
А я была…
Что же, это еще придется определить».
На экране крохотная женщина в цветастом платье проливала слезы радости. Она только что узнала, что заварной чайник бабушки, предмет, который в семье всегда считали грошовой поделкой, оказывается, довольно дорогой антиквариат.
– Это все меняет, – пролепетала она.
«Может, перемены не так уж плохи. Остается только подождать и увидеть», – подумала я.
ДЖИНСИ
ДА, ОНА ПРОТЕСТОВАЛА
Телешоу все тянулось.
Антиквариат. Никак не пойму, в чем его прелесть.
То есть я с удовольствием читаю исторические романы. Просто не хочу жить рядом с заплесневелыми, залитыми кровью историческими реликвиями.
Украшения для волос? Может ли быть что-то омерзительнее?
– Не знаю, какой мужчина стал бы охотиться за антиквариатом в Вермонте, – задумчиво протянула Клер. – Во всяком случае, не Уин. Он предложил бы мне ехать с матерью.
– А ты его спрашивала? – засмеялась я. – Человек, которому не терпится потрахаться, сделает все, о чем просит женщина.
– Дело не в выборе, – поправила Даниэлла своим знаменитым голосом с не менее знаменитой интонацией, означавшей «позвольте вам объяснить, что происходит на самом деле». Тон сразу взбесил меня, даже если все, что она собиралась сказать, – чистая правда.
Когда кто-то объявляет, что прав, он тем самым объявляет, что не прав ты.
– У мужчины, желающего заняться сексом, нет выбора, – тараторила Даниэлла. – Он раб сексуального императива. Делает то, что необходимо, а если действительно умен, будет держать рот на замке, особенно насчет покупки антиквариата в Вермонте. А если он не просто умен, а очень умен и хочет перепихнуться не один раз, то покупает женщине шикарный обед в ресторане и, может, даже какую-то драгоценность.
– Кстати, сколько у тебя драгоценностей? – спросила я, неожиданно обратив внимание на многочисленные золотые побрякушки, украшавшие Даниэллу. Она и Роберта вполне могли открыть собственный ювелирный магазин. – И сколько вообще тебе требуется?
Моя собственная коллекция драгоценностей – если она вообще заслуживает такого пышного названия – состояла из часов «Суотч», купленных пять лет назад, золотого колечка, полученного в день окончания начальной школы, которое теперь не лезло даже на мизинец, – кстати, где оно сейчас? – и крошечных серебряных сережек-«гвоздиков», которые я год назад вдела в только что проколотые мочки ушей и с тех пор не позаботилась снять.
Даниэлла самодовольно ухмыльнулась:
– По-моему, пределов тут не существует. Хочешь взглянуть на мой каталог? Детальные описания. И фото. Это для страховой компании.
– Может, гею захотелось бы покупать антиквариат в Вермонте? – вслух размышляла Клер.
– Только если он искренне интересуется антиквариатом, – категорично бросила Даниэлла. – Или пытается завлечь другого гея, намного моложе и симпатичнее.
– Ну, лично я никогда бы не отправилась ради этого в Вермонт, – сообщила я. – Даже чтобы потрахаться. Звучит чудовищно тоскливо.
Клер казалась искренне удивленной.
– Даже если пришлось бы остановиться в очаровательном «Б энд Б»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– А ты знаешь! – ехидно хмыкнула Джинси. – Хотя… ты, возможно, в самом деле знаешь, что делать с деньгами.
Даниэлла кивнула. Она умела кивать по-королевски, что казалось в ее исполнении совершенно естественным.
– Я родилась с доминантным геном вкуса и за все эти годы успела отточить свой талант. Знаешь, в Библии говорится, что нельзя держать свой талант под спудом. Иначе говоря, если Господь дал тебе дар, пусти его в дело.
– А мне казалось, что ты приписывала свой вкус генетике, а не Богу, – съязвила Джинси. Даниэлла ответила одним из ставших уже знаменитыми взглядов, ясно говорившим: «О’кей, мы все знаем, что ты умна, но почему бы хоть на минуту не заткнуться?»
– Клер, не пойми меня неправильно, – сказала она, поворачиваясь ко мне, – но, солнышко, последнее время ты выглядишь немного измученной. Чуточку расстроенной. Самую малость недокормленной. Я давно не видела румянца на твоих щеках. Зато присутствуют темные круги под глазами и крохотные морщинки вокруг губ.
– Даниэлла пытается таким образом сказать, что ты, похоже, все худеешь.
– О, со мной все в порядке, – небрежно отмахнулась я. – Просто слишком много хлопот. Кажется, я несколько раз пропустила обед.
– Милая, опять же, со всем надлежащим уважением замечу: костлявые невесты сейчас не в моде. Ты должна быть невестой, сияющей здоровьем и красотой. Я права? Нельзя же, чтобы в твой великий день платье висело на тебе как на вешалке? Оно должно облегать твои формы.
– Будет облегать, – буркнула я, не слишком, впрочем, убедительно. Я еще и не думала о платье, хотя, разумеется, солгала Даниэлле, что все на мази.
Даниэлла подалась вперед и сжала лежащие на коленях руки.
– Клер, будь с нами откровенна. У тебя, случайно, не приступ анорексии?
– Что? – удивилась я. – Нет. Вообще-то анорексия не протекает приступами, это не мигрень. И я не страдаю анорексией. Господи, как тебе пришло такое в голову?
Даниэлла пожала плечами:
– Просто, если у тебя приступ анорексии, есть люди, готовые тебе помочь. Места, куда можно обратиться. Просто подумай об этом, чтобы не страдать зря.
Я прикусила язык. Фигурально говоря.
Джинси, похоже, почувствовала мое возмущение.
– Я бы предложила тебе «Сноу-боллз», – лукаво улыбнулась она, – но знаю, что ты сразу его выбросишь.
– Нет, – рассмеялась я, – скорее швырну в тебя. Фу! Неужели не понимаешь, что в этих готовых десертах нет никакой питательной ценности?
– Я по крайней мере не курю! Много. У каждого свои дурные привычки.
– А какие дурные привычки у тебя, Клер?
Голос Даниэллы выдал некоторое раздражение. Похоже, она не любит насмешек или безразличия со стороны обеих соседок одновременно.
– Я боюсь перемен! – призналась я. – Никогда не рискую. Во всяком случае, уже много лет.
– Подумаешь! – фыркнула Даниэлла. – Каждый чуточку боится перемен. Они могут быть страшно утомительными. Иногда не стоят затраченных усилий, а в результате все оказывается не лучше, чем прежде.
– Я говорю не о тех переменах, которые случаются сами собой, как несчастные случаи, которые невозможно контролировать, – пояснила я. – А о тех, которые выбираешь сама. Я никогда не выбираю перемены. Почти никогда.
– Но боязнь перемен нельзя назвать пороком, – заметила Джинси.
– Зато это достаточно вредно, – возразила я.
Джинси встала и вышла на кухню. Даниэлла прибавила звук. Я смотрела на экран и думала: «Оук-Блаффс – новое место.
Джинси и Даниэлла – новые люди. Новые друзья?
Возможно. Если мы не убьем друг друга к концу дождливого дня.
А я была…
Что же, это еще придется определить».
На экране крохотная женщина в цветастом платье проливала слезы радости. Она только что узнала, что заварной чайник бабушки, предмет, который в семье всегда считали грошовой поделкой, оказывается, довольно дорогой антиквариат.
– Это все меняет, – пролепетала она.
«Может, перемены не так уж плохи. Остается только подождать и увидеть», – подумала я.
ДЖИНСИ
ДА, ОНА ПРОТЕСТОВАЛА
Телешоу все тянулось.
Антиквариат. Никак не пойму, в чем его прелесть.
То есть я с удовольствием читаю исторические романы. Просто не хочу жить рядом с заплесневелыми, залитыми кровью историческими реликвиями.
Украшения для волос? Может ли быть что-то омерзительнее?
– Не знаю, какой мужчина стал бы охотиться за антиквариатом в Вермонте, – задумчиво протянула Клер. – Во всяком случае, не Уин. Он предложил бы мне ехать с матерью.
– А ты его спрашивала? – засмеялась я. – Человек, которому не терпится потрахаться, сделает все, о чем просит женщина.
– Дело не в выборе, – поправила Даниэлла своим знаменитым голосом с не менее знаменитой интонацией, означавшей «позвольте вам объяснить, что происходит на самом деле». Тон сразу взбесил меня, даже если все, что она собиралась сказать, – чистая правда.
Когда кто-то объявляет, что прав, он тем самым объявляет, что не прав ты.
– У мужчины, желающего заняться сексом, нет выбора, – тараторила Даниэлла. – Он раб сексуального императива. Делает то, что необходимо, а если действительно умен, будет держать рот на замке, особенно насчет покупки антиквариата в Вермонте. А если он не просто умен, а очень умен и хочет перепихнуться не один раз, то покупает женщине шикарный обед в ресторане и, может, даже какую-то драгоценность.
– Кстати, сколько у тебя драгоценностей? – спросила я, неожиданно обратив внимание на многочисленные золотые побрякушки, украшавшие Даниэллу. Она и Роберта вполне могли открыть собственный ювелирный магазин. – И сколько вообще тебе требуется?
Моя собственная коллекция драгоценностей – если она вообще заслуживает такого пышного названия – состояла из часов «Суотч», купленных пять лет назад, золотого колечка, полученного в день окончания начальной школы, которое теперь не лезло даже на мизинец, – кстати, где оно сейчас? – и крошечных серебряных сережек-«гвоздиков», которые я год назад вдела в только что проколотые мочки ушей и с тех пор не позаботилась снять.
Даниэлла самодовольно ухмыльнулась:
– По-моему, пределов тут не существует. Хочешь взглянуть на мой каталог? Детальные описания. И фото. Это для страховой компании.
– Может, гею захотелось бы покупать антиквариат в Вермонте? – вслух размышляла Клер.
– Только если он искренне интересуется антиквариатом, – категорично бросила Даниэлла. – Или пытается завлечь другого гея, намного моложе и симпатичнее.
– Ну, лично я никогда бы не отправилась ради этого в Вермонт, – сообщила я. – Даже чтобы потрахаться. Звучит чудовищно тоскливо.
Клер казалась искренне удивленной.
– Даже если пришлось бы остановиться в очаровательном «Б энд Б»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86