Именно там!» – возразила смерть. «Но я знаю, где тебя точно нет!» «И где ж?» – полюбопытствовала смерть. «Там, где пробуждается солнце!» «Что ж, очень может быть», – не стала спорить смерть.
И человек поспешил в края, где рождается солнце. Он шел сначала один, потом увлекая за собой других и других. Многие мириады людей отправились на восток. Шли целые народы, шли сонмы героев, убоявшихся смерти. Туда же шли и герои твоей поэмы, Аполлоний, – аргонавты! Они достигли предела земли и увидели море. Но и на этом краю земли была смерть. Тогда люди построили корабли и продолжили путь. Они открыли множество новых земель, но так и не нашли той, где бы ни было смерти. «Ну что?» – с ехидцей спросила смерть. «Я ошибся! – воскликнул человек, упорно не желавший признать неотвратимость смерти. – Я знаю, где тебя нет!»
– Я тоже! – неожиданно промолвил поэт.
Девушка внимательно посмотрела на Аполлония, как показалось – не без удивления.
– И где же?
– Там, где засыпает солнце!
Эратосфен на подобную нелепость расхохотался, а удивление гостьи сделалось явным.
– А ты не глуп! Способен постичь то, что постигаемо не сознанием, – заметила та, что называла себя Ледой. – И ты прав, они отправились вслед за убегающим солнцем. На этот раз шли еще бо льшие мириады, ибо каждый испуганный смертью увлек за собой десятерых. Вихрем, сметая все на своем пути, люди достигли Ливии, где таилось бессмертие. Но его уже не было, ибо чудесные сады Гесперид уничтожил Геракл, посланный неотвратимым временем – Зевсом. Тогда люди пошли дальше, чтобы вновь узреть бескрайнее море. Здесь-то они и осознали, и приняли наконец неотвратимость смерти. Приняли, но осталось три вещи, не познанные тогда людьми.
– Какие? – спросил поэт, заинтригованный рассказом незваной гостьи.
– Загадка, тайна и игра, – ответила та, улыбнувшись. – Загадка: где же нет смерти?
– Она везде! – сказал Эратосфен.
– Ответ неверен. Тайна: как обрести бессмертие? А еще есть Игра.
– Что за игра? – спросил поэт.
– Это касается лишь меня. Вы же подумайте над загадкой и тайной. Кто найдет ответ на загадку, сделается величайшим из людей, и память о нем сохранится в веках. Кто же раскроет тайну, пробудится богом.
– Разве такое возможно? – недоверчиво спросили голос в голос ученые мужи.
– Почему бы и нет? Ведь стала ж я! Так что: подумайте! И поспешите, ведь Император уже открывает глаза!
Назвавшаяся Ледой улыбнулась и начала исчезать. Она таяла, словно утреннее облачко – сначала ноги и руки, тело, последней исчезла русоволосая головка, ну а самым последним – улыбка. Наверно, в этом была какая-то тайна – в улыбке, исчезающей последней, чарующей и манящей. Ни Эратосфен, ни Аполлоний не успели подумать об этом. Они спали. Крепко спали…
Король и шут
Жизнь и смерть Куруша, великого царя персов
(Восток)
Как говорят, отцом Кира был Камбис, царь персов. Матерью же его, как всем известно, была Мандана. Майдана эта была дочерью Астиага, воцарившегося над мидянами. Как говорится в сказаниях и поется в песнях варваров, Кир был юношей редкой красоты; отличался он и необыкновенным честолюбием и любознательностью, мог на любой подвиг отважиться и любой опасности подвергнуться ради славы.
Ксенофонт «Киропедия»
Стиснутая крутыми холмами равнина была узка. По гребням холмов густою стеной стояли дайские лучники, выход из западни перекрыл отборный отряд всадников-массагетов. Куруш посмотрел на стоявшего подле Виштаспу, тот кивнул и поскакал к полкам бактрийцев. Прошло несколько томительных мгновений, и тысячи всадников стали разворачиваться для атаки. Изогнутая дугой колонна бактрийцев обратилась в лаву из десяти полков, по тысяче воинов в каждом. Выхватив из ножен акинак, Виштаспа устремился вперед – на лежаший пред ним холм – пологий в сравнении с остальными. Яркая, отливающая киноварью и блеском металла лава с воем устремилась за ним.
То было радующее душу зрелище – мчащаяся во весь опор лавина всадников, готовая смести все на своем пути. Куруш улыбнулся в густую, щедро пропитанную хной бороду. Сейчас! Еще немного, и дерзкие массагеты попятятся, а затем и побегут. Вот сейчас…
С холма взвилась туча стрел, густая настолько, что на миг заслонила краешек неба. Сколько их было, стрел – неведомо. Но многие тысячи. И каждая попала в цель. Каждая вонзилась либо в человека, либо в разгоряченную быстрым бегом лошадь. Сотни и сотни всадников пали с пятнистых попон, покатились по земле с жалобным криком кони.
Но лава устояла. Она лишь немного сбросила ход, чтобы чрез миг снова набрать его, втаптывая в сухую пыль раздробленные тела павших.
– Вперед! – ликующе закричал Куруш.
И тут взвилась новая туча стрел, а затем они стали лететь непрерывно, обратившись в смертельный дождь. Увенчанные трехгранными жалами, стрелы валили наземь сотни и тысячи витязей, выкашивая передние ряды и прореживая тех, что скакали чуть позади. Массагеты стреляли с ужасающей быстротой и меткостью. Раз, два, три – и каленая стрела находила очередную цель, а рука лучника уже тянулась в сагайдак за новой. И вновь раз, два, три – и еще несколько сот витязей, ловя воздух пробитой грудью, падали на землю, а обезумевшие от ужаса кони суматошно неслись по гудящей земле, калеча агонизирующих людей.
Бактрийцы не доскакали до вражеского строя каких-нибудь тридцать шагов. Поражаемая тучами стрел, лава застопорила ход, а затем покатилась назад. Куруш в бешенстве наблюдал за тем, как всадники поворачивают коней, и те, избиваемые плетьми, несутся вниз по холму, покрытому месивом тел.
Из атаки вернулась лишь половина, среди них и отважный Виштаспа, чей каленый доспех оказался не по зубам дайским стрелам. Подскакав к Курушу, сатрап жарко выдохнул:
– Мы не прошли!
– Вижу! – процедил царь, чье лицо почернело от жаркого солнца и рвущегося наружу гнева. – Проклятый пес!
Виштаспа оскорблено вскинул в голову.
– Повелитель…
– Крез! Проклятый пес! – рявкнул Куруш. – Шут обманул меня! Он завел нас в западню! А теперь он смеется! Он хохочет, как хохотал тогда, на костре!
Что правда, то правда. Крез хохотал, и смех его разбойничьим посвистом разносился по опаленной степи…
Рождение, отрочество, юность, пожалуй, даже зрелость. Если не вся, то большая часть ее. Мы ничего не знаем об этих годах Кира, названного потомками Великим. Вернее, Куруша, ибо Киром его прозвали греки. Имя Куруш звучало слишком варварски для греческого уха, и греки переиначили его, заменив более благозвучным и кратким – Кир. На самом деле его звали Куруш, что означает – Пастух. Имя частое и почетное в тех племенах, чье благополучие и сама жизнь зависят от кочующих по степи стад. Скот значит жизнь, жизнь значит власть. Наделенный скотом наделен и властью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
И человек поспешил в края, где рождается солнце. Он шел сначала один, потом увлекая за собой других и других. Многие мириады людей отправились на восток. Шли целые народы, шли сонмы героев, убоявшихся смерти. Туда же шли и герои твоей поэмы, Аполлоний, – аргонавты! Они достигли предела земли и увидели море. Но и на этом краю земли была смерть. Тогда люди построили корабли и продолжили путь. Они открыли множество новых земель, но так и не нашли той, где бы ни было смерти. «Ну что?» – с ехидцей спросила смерть. «Я ошибся! – воскликнул человек, упорно не желавший признать неотвратимость смерти. – Я знаю, где тебя нет!»
– Я тоже! – неожиданно промолвил поэт.
Девушка внимательно посмотрела на Аполлония, как показалось – не без удивления.
– И где же?
– Там, где засыпает солнце!
Эратосфен на подобную нелепость расхохотался, а удивление гостьи сделалось явным.
– А ты не глуп! Способен постичь то, что постигаемо не сознанием, – заметила та, что называла себя Ледой. – И ты прав, они отправились вслед за убегающим солнцем. На этот раз шли еще бо льшие мириады, ибо каждый испуганный смертью увлек за собой десятерых. Вихрем, сметая все на своем пути, люди достигли Ливии, где таилось бессмертие. Но его уже не было, ибо чудесные сады Гесперид уничтожил Геракл, посланный неотвратимым временем – Зевсом. Тогда люди пошли дальше, чтобы вновь узреть бескрайнее море. Здесь-то они и осознали, и приняли наконец неотвратимость смерти. Приняли, но осталось три вещи, не познанные тогда людьми.
– Какие? – спросил поэт, заинтригованный рассказом незваной гостьи.
– Загадка, тайна и игра, – ответила та, улыбнувшись. – Загадка: где же нет смерти?
– Она везде! – сказал Эратосфен.
– Ответ неверен. Тайна: как обрести бессмертие? А еще есть Игра.
– Что за игра? – спросил поэт.
– Это касается лишь меня. Вы же подумайте над загадкой и тайной. Кто найдет ответ на загадку, сделается величайшим из людей, и память о нем сохранится в веках. Кто же раскроет тайну, пробудится богом.
– Разве такое возможно? – недоверчиво спросили голос в голос ученые мужи.
– Почему бы и нет? Ведь стала ж я! Так что: подумайте! И поспешите, ведь Император уже открывает глаза!
Назвавшаяся Ледой улыбнулась и начала исчезать. Она таяла, словно утреннее облачко – сначала ноги и руки, тело, последней исчезла русоволосая головка, ну а самым последним – улыбка. Наверно, в этом была какая-то тайна – в улыбке, исчезающей последней, чарующей и манящей. Ни Эратосфен, ни Аполлоний не успели подумать об этом. Они спали. Крепко спали…
Король и шут
Жизнь и смерть Куруша, великого царя персов
(Восток)
Как говорят, отцом Кира был Камбис, царь персов. Матерью же его, как всем известно, была Мандана. Майдана эта была дочерью Астиага, воцарившегося над мидянами. Как говорится в сказаниях и поется в песнях варваров, Кир был юношей редкой красоты; отличался он и необыкновенным честолюбием и любознательностью, мог на любой подвиг отважиться и любой опасности подвергнуться ради славы.
Ксенофонт «Киропедия»
Стиснутая крутыми холмами равнина была узка. По гребням холмов густою стеной стояли дайские лучники, выход из западни перекрыл отборный отряд всадников-массагетов. Куруш посмотрел на стоявшего подле Виштаспу, тот кивнул и поскакал к полкам бактрийцев. Прошло несколько томительных мгновений, и тысячи всадников стали разворачиваться для атаки. Изогнутая дугой колонна бактрийцев обратилась в лаву из десяти полков, по тысяче воинов в каждом. Выхватив из ножен акинак, Виштаспа устремился вперед – на лежаший пред ним холм – пологий в сравнении с остальными. Яркая, отливающая киноварью и блеском металла лава с воем устремилась за ним.
То было радующее душу зрелище – мчащаяся во весь опор лавина всадников, готовая смести все на своем пути. Куруш улыбнулся в густую, щедро пропитанную хной бороду. Сейчас! Еще немного, и дерзкие массагеты попятятся, а затем и побегут. Вот сейчас…
С холма взвилась туча стрел, густая настолько, что на миг заслонила краешек неба. Сколько их было, стрел – неведомо. Но многие тысячи. И каждая попала в цель. Каждая вонзилась либо в человека, либо в разгоряченную быстрым бегом лошадь. Сотни и сотни всадников пали с пятнистых попон, покатились по земле с жалобным криком кони.
Но лава устояла. Она лишь немного сбросила ход, чтобы чрез миг снова набрать его, втаптывая в сухую пыль раздробленные тела павших.
– Вперед! – ликующе закричал Куруш.
И тут взвилась новая туча стрел, а затем они стали лететь непрерывно, обратившись в смертельный дождь. Увенчанные трехгранными жалами, стрелы валили наземь сотни и тысячи витязей, выкашивая передние ряды и прореживая тех, что скакали чуть позади. Массагеты стреляли с ужасающей быстротой и меткостью. Раз, два, три – и каленая стрела находила очередную цель, а рука лучника уже тянулась в сагайдак за новой. И вновь раз, два, три – и еще несколько сот витязей, ловя воздух пробитой грудью, падали на землю, а обезумевшие от ужаса кони суматошно неслись по гудящей земле, калеча агонизирующих людей.
Бактрийцы не доскакали до вражеского строя каких-нибудь тридцать шагов. Поражаемая тучами стрел, лава застопорила ход, а затем покатилась назад. Куруш в бешенстве наблюдал за тем, как всадники поворачивают коней, и те, избиваемые плетьми, несутся вниз по холму, покрытому месивом тел.
Из атаки вернулась лишь половина, среди них и отважный Виштаспа, чей каленый доспех оказался не по зубам дайским стрелам. Подскакав к Курушу, сатрап жарко выдохнул:
– Мы не прошли!
– Вижу! – процедил царь, чье лицо почернело от жаркого солнца и рвущегося наружу гнева. – Проклятый пес!
Виштаспа оскорблено вскинул в голову.
– Повелитель…
– Крез! Проклятый пес! – рявкнул Куруш. – Шут обманул меня! Он завел нас в западню! А теперь он смеется! Он хохочет, как хохотал тогда, на костре!
Что правда, то правда. Крез хохотал, и смех его разбойничьим посвистом разносился по опаленной степи…
Рождение, отрочество, юность, пожалуй, даже зрелость. Если не вся, то большая часть ее. Мы ничего не знаем об этих годах Кира, названного потомками Великим. Вернее, Куруша, ибо Киром его прозвали греки. Имя Куруш звучало слишком варварски для греческого уха, и греки переиначили его, заменив более благозвучным и кратким – Кир. На самом деле его звали Куруш, что означает – Пастух. Имя частое и почетное в тех племенах, чье благополучие и сама жизнь зависят от кочующих по степи стад. Скот значит жизнь, жизнь значит власть. Наделенный скотом наделен и властью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129