– склонился в низком поклоне Дань.
Тянь Гуан думал три месяца, вкушая лучшие яства и наслаждаясь любовью юных красавиц, каких приводил ему Дань. Наконец он призвал к себе принца.
– Тебе не нужно великое войско. Тебе не нужны многие богатыри. Тебе нужен лишь один человек, умелый, отважный и решительный.
– У меня много таких! – откликнулся принц.
– Кто, например?
– Герои Ся Фу, Сун И, У Ян.
Тянь Гуан задумался, после чего покачал головой.
– Нет, это не то. Ся Фу яростен, словно Ин-хо, но в гневе лик его красен, подобно лику Ин-хо. Это выдаст его. Сун И злобен, словно Чэнь-син, но в злобе лицо его темнеет, словно Чэнь-син. Он будет разоблачен. У Ян опасен, словно Суй-син, но в мгновенья опасности его лик бледнеет, словно диск Суй-син. Это не укроется от глаз слуг хоу Чжэна. Они не подходят для столь великого дела. Тебе нужен такой цыкэ, чье лицо не покраснеет в мгновенье ярости, не почернеет в минуту злобы и не обратится в мел в миг опасности.
– Ты знаешь такого, учитель?
– Да. Цзин Кэ – вот кто тебе нужен! Мозг его быстр, память верна, тело не знает усталости, а длань – пощады. Он не соблюдает приличий в малом, но стремится прославиться в великом. Он спас многих, а еще большим помог ступить на дорогу предков.
– Ты знаешь его? – спросил Дань.
Тянь Гуан кивнул.
– Лучше, чем кого бы то ни было.
– Ты можешь пригласить его ко мне?
– Да.
Принц заколебался. Приблизив губы к уху Тань Гуана, он шепнул.
– Но это должно быть великой тайной!
– Принц обижает меня! – ответил мудрец.
И Тянь Гуан отправился в путь. Тай-ян освещал ему путь днем, Тай-Чжэн светила ночью. Наконец мудрец достиг деревни, в какой жили Цзин Кэ и его приятель Гао Цзянь-ли. Цзин Кэ лишь недавно перебрался туда. До этого он жил в царстве Вэй и служил хоу Юаню. Но Юань не слушал Цзин Кэ, и тогда тот переселился в Янь. А вместе с ним царство Вэй покинул собачник Гао Цзянь-ли, лучший из всех, кто познал душу цитры. Они поселились в одном доме. Цзин Кэ пил вино-цзю и слагал прекрасные песни. Гао Цзянь-ли тоже пил вино и услаждал слух звуками цитры. Очарованные этими звуками, богачи давали Гао Цзянь-ли деньги – полновесные цини. Еще больше циней давали Цзин Кэ: одни – за учебу владения мечом, копьем и кинжалом, другие – называя жертву, а третьи – чтобы не стать этой жертвой. Денег хватало, и друзья наслаждались неспешным течением жизни.
Когда Тянь Гуан вошел в их дом, Цзин Кэ пел, а Гао Цзянь-ли подстраивал под его слова нежные звуки цитры.
Прекрасен тихий день в начале лета,
Зазеленели травы и деревья.
Лишь я один тоскую и печалюсь
И ухожу все дальше, дальше к югу.
Все беспредельно пусто предо мною.
Все тишиной глубокою укрыто.
Тоскливые меня терзают мысли,
И скорбь изгнанья угнетает душ.
И звуки песни были столь прекрасны, что радостные слезы полились из глаз Тянь Гуана. Увидев мудреца, Цзин Кэ оборвал песнь и поднялся навстречу ему.
– Здравствуй, учитель, – сказал он, нежно отирая ладонью слезы со щек Тянь Гуана.
Когда-то давно Тянь Гуан учил Цзин Кэ владеть мечом и не бояться вида крови.
– Здравствуй, Цзин Кэ. Рад видеть тебя.
– Что привело тебя ко мне, учитель?
– Есть дело. Как раз для тебя. Не требуется соблюдать приличий и ждет великая слава. Наследник Дань готов дать тебе все это!
Убрать? – глазами спросил Цзин Кэ. Убрать, – глазами ответил Тянь Гуан.
– Кого? – спросил Цзин Кэ.
– Тебе понравится, – ответил Тянь Гуан.
– Согласен, – сказал Цзин Кэ. – Меня устраивает. Что я должен делать?
– Ступай к наследнику Даню. Он ждет тебя.
– Хорошо. А сейчас выпей вина. А потом мы будем петь песни, наслаждаясь звуками цитры.
– Не сейчас. Наследник Дань просил меня сохранить все в тайне, он не доверяет мне. Тянь Гуану стыдно жить под подозрением!
Сказав это, Тянь Гуан отвернулся к стене, заглотил язык и упал бездыханным.
– Жаль, – вымолвил Цзин Кэ, накрывая покрывалом холодеющее тело учителя. – Когда-то он был хорошим цыкэ!
Гао Цзянь-ли налил вина, и они помянули чистую душу Тянь Гуана.
Дань принял Цзин Кэ и Гао Цзянь-ли с великим почетом. Правда, Дань был опечален смертью мудреца Тянь Гуана. И, говорят, наследник долго потом пребывал в беспамятстве, был сумрачен и мрачен.
Наследник Дань приблизил Цзин Кэ, поставив его выше прочих друзей. И это задевало их. И однажды гневный Ся Фу, желая задеть Цзин Кэ, спросил:
– Чем может такой, как ты, услужить наследнику Даню?
– Мечом и словом! – ответил Цзин Кэ, не желавший ссориться с отважным Ся Фу. Тот усмехнулся.
– Меч и слово имеет каждый из нас!
– Но меч разнится от меча, а слово от слова. Настал миг, когда требуются острое слово и безжалостный меч.
– Ты полагаешь, что мое слово не столь остро, а меч милосерднее? – Лицо Ся Фу покраснело от гнева.
– Нет, но гнев твой выдает твои намерения прежде, чем слово или меч. А настоящий цыкэ должен оставаться бесстрастным, словно сталь, соприкасающаяся с нежным шелком!
Сказав это, Цзин Кэ подкинул вверх тончайший шелковый платок и стремительными ударами меча рассек лоскут ткани на равные четвертинки.
– Отличный удар! – похвалил Ся Фу, обладавший мужеством признать превосходство соперника.
Цзин Кэ поклонился в ответ, благодаря за доброе слово. И они стали друзьями.
Наследник Дань оказывал гостю почести, о каких только смеет мечтать смертный. Он кормил его яствами, приготовленными на пяти треножниках, поил лучшим вином и светлой брагой, ублажал красивейшими из красавиц.
Когда Цзин Кэ, гуляя по саду, бросил камень в квакавшую у берега лягушку, принц повелел принести блюдо, полное золотых монет, чтобы Цзин Кэ мог продолжать забаву, не марая рук о недостойные камни.
Когда Цзин Кэ, путешествуя на колеснице, сказал, указав на запряженного в нее скакуна: «Я слышал у него необыкновенно вкусная печень», – принц приказал тут же заколоть коня, хотя это и был его любимый конь, и приготовить лакомство драгоценному гостю.
Когда Цзин Кэ похвалил искусство красавицы, игравшей на цитре, принц тут же предложил гостю взять деву в подарок. Цзин Кэ с улыбкой ответил: «Я похвалил не ее, а лишь ее руки», – и принц повелел отсечь девушке руки и лично поднес их на золотом блюде.
Цзин Кэ принял дар и был грустен. Всю ночь он пил вино и пел песни с другом Гао Цзянь-ли. И печальные слезы лились из их глаз.
Я чувства сдерживаю и скрываю,
Но разве должен я скрывать обиду?
Ты можешь обтесать бревно, как хочешь,
Но свойства дерева в нем сохранятся.
Кто благороден, тот от злой обиды
Своим не изменяет убежденьям.
Нам надо помнить о заветах предков
И следовать их мудрости старинной.
А наутро Цзин Кэ обратился к наследнику Даню:
– Ты принимаешь меня, как лучшего из друзей, – это значит, что принц многого хочет от ничтожнейшего от своих слуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Тянь Гуан думал три месяца, вкушая лучшие яства и наслаждаясь любовью юных красавиц, каких приводил ему Дань. Наконец он призвал к себе принца.
– Тебе не нужно великое войско. Тебе не нужны многие богатыри. Тебе нужен лишь один человек, умелый, отважный и решительный.
– У меня много таких! – откликнулся принц.
– Кто, например?
– Герои Ся Фу, Сун И, У Ян.
Тянь Гуан задумался, после чего покачал головой.
– Нет, это не то. Ся Фу яростен, словно Ин-хо, но в гневе лик его красен, подобно лику Ин-хо. Это выдаст его. Сун И злобен, словно Чэнь-син, но в злобе лицо его темнеет, словно Чэнь-син. Он будет разоблачен. У Ян опасен, словно Суй-син, но в мгновенья опасности его лик бледнеет, словно диск Суй-син. Это не укроется от глаз слуг хоу Чжэна. Они не подходят для столь великого дела. Тебе нужен такой цыкэ, чье лицо не покраснеет в мгновенье ярости, не почернеет в минуту злобы и не обратится в мел в миг опасности.
– Ты знаешь такого, учитель?
– Да. Цзин Кэ – вот кто тебе нужен! Мозг его быстр, память верна, тело не знает усталости, а длань – пощады. Он не соблюдает приличий в малом, но стремится прославиться в великом. Он спас многих, а еще большим помог ступить на дорогу предков.
– Ты знаешь его? – спросил Дань.
Тянь Гуан кивнул.
– Лучше, чем кого бы то ни было.
– Ты можешь пригласить его ко мне?
– Да.
Принц заколебался. Приблизив губы к уху Тань Гуана, он шепнул.
– Но это должно быть великой тайной!
– Принц обижает меня! – ответил мудрец.
И Тянь Гуан отправился в путь. Тай-ян освещал ему путь днем, Тай-Чжэн светила ночью. Наконец мудрец достиг деревни, в какой жили Цзин Кэ и его приятель Гао Цзянь-ли. Цзин Кэ лишь недавно перебрался туда. До этого он жил в царстве Вэй и служил хоу Юаню. Но Юань не слушал Цзин Кэ, и тогда тот переселился в Янь. А вместе с ним царство Вэй покинул собачник Гао Цзянь-ли, лучший из всех, кто познал душу цитры. Они поселились в одном доме. Цзин Кэ пил вино-цзю и слагал прекрасные песни. Гао Цзянь-ли тоже пил вино и услаждал слух звуками цитры. Очарованные этими звуками, богачи давали Гао Цзянь-ли деньги – полновесные цини. Еще больше циней давали Цзин Кэ: одни – за учебу владения мечом, копьем и кинжалом, другие – называя жертву, а третьи – чтобы не стать этой жертвой. Денег хватало, и друзья наслаждались неспешным течением жизни.
Когда Тянь Гуан вошел в их дом, Цзин Кэ пел, а Гао Цзянь-ли подстраивал под его слова нежные звуки цитры.
Прекрасен тихий день в начале лета,
Зазеленели травы и деревья.
Лишь я один тоскую и печалюсь
И ухожу все дальше, дальше к югу.
Все беспредельно пусто предо мною.
Все тишиной глубокою укрыто.
Тоскливые меня терзают мысли,
И скорбь изгнанья угнетает душ.
И звуки песни были столь прекрасны, что радостные слезы полились из глаз Тянь Гуана. Увидев мудреца, Цзин Кэ оборвал песнь и поднялся навстречу ему.
– Здравствуй, учитель, – сказал он, нежно отирая ладонью слезы со щек Тянь Гуана.
Когда-то давно Тянь Гуан учил Цзин Кэ владеть мечом и не бояться вида крови.
– Здравствуй, Цзин Кэ. Рад видеть тебя.
– Что привело тебя ко мне, учитель?
– Есть дело. Как раз для тебя. Не требуется соблюдать приличий и ждет великая слава. Наследник Дань готов дать тебе все это!
Убрать? – глазами спросил Цзин Кэ. Убрать, – глазами ответил Тянь Гуан.
– Кого? – спросил Цзин Кэ.
– Тебе понравится, – ответил Тянь Гуан.
– Согласен, – сказал Цзин Кэ. – Меня устраивает. Что я должен делать?
– Ступай к наследнику Даню. Он ждет тебя.
– Хорошо. А сейчас выпей вина. А потом мы будем петь песни, наслаждаясь звуками цитры.
– Не сейчас. Наследник Дань просил меня сохранить все в тайне, он не доверяет мне. Тянь Гуану стыдно жить под подозрением!
Сказав это, Тянь Гуан отвернулся к стене, заглотил язык и упал бездыханным.
– Жаль, – вымолвил Цзин Кэ, накрывая покрывалом холодеющее тело учителя. – Когда-то он был хорошим цыкэ!
Гао Цзянь-ли налил вина, и они помянули чистую душу Тянь Гуана.
Дань принял Цзин Кэ и Гао Цзянь-ли с великим почетом. Правда, Дань был опечален смертью мудреца Тянь Гуана. И, говорят, наследник долго потом пребывал в беспамятстве, был сумрачен и мрачен.
Наследник Дань приблизил Цзин Кэ, поставив его выше прочих друзей. И это задевало их. И однажды гневный Ся Фу, желая задеть Цзин Кэ, спросил:
– Чем может такой, как ты, услужить наследнику Даню?
– Мечом и словом! – ответил Цзин Кэ, не желавший ссориться с отважным Ся Фу. Тот усмехнулся.
– Меч и слово имеет каждый из нас!
– Но меч разнится от меча, а слово от слова. Настал миг, когда требуются острое слово и безжалостный меч.
– Ты полагаешь, что мое слово не столь остро, а меч милосерднее? – Лицо Ся Фу покраснело от гнева.
– Нет, но гнев твой выдает твои намерения прежде, чем слово или меч. А настоящий цыкэ должен оставаться бесстрастным, словно сталь, соприкасающаяся с нежным шелком!
Сказав это, Цзин Кэ подкинул вверх тончайший шелковый платок и стремительными ударами меча рассек лоскут ткани на равные четвертинки.
– Отличный удар! – похвалил Ся Фу, обладавший мужеством признать превосходство соперника.
Цзин Кэ поклонился в ответ, благодаря за доброе слово. И они стали друзьями.
Наследник Дань оказывал гостю почести, о каких только смеет мечтать смертный. Он кормил его яствами, приготовленными на пяти треножниках, поил лучшим вином и светлой брагой, ублажал красивейшими из красавиц.
Когда Цзин Кэ, гуляя по саду, бросил камень в квакавшую у берега лягушку, принц повелел принести блюдо, полное золотых монет, чтобы Цзин Кэ мог продолжать забаву, не марая рук о недостойные камни.
Когда Цзин Кэ, путешествуя на колеснице, сказал, указав на запряженного в нее скакуна: «Я слышал у него необыкновенно вкусная печень», – принц приказал тут же заколоть коня, хотя это и был его любимый конь, и приготовить лакомство драгоценному гостю.
Когда Цзин Кэ похвалил искусство красавицы, игравшей на цитре, принц тут же предложил гостю взять деву в подарок. Цзин Кэ с улыбкой ответил: «Я похвалил не ее, а лишь ее руки», – и принц повелел отсечь девушке руки и лично поднес их на золотом блюде.
Цзин Кэ принял дар и был грустен. Всю ночь он пил вино и пел песни с другом Гао Цзянь-ли. И печальные слезы лились из их глаз.
Я чувства сдерживаю и скрываю,
Но разве должен я скрывать обиду?
Ты можешь обтесать бревно, как хочешь,
Но свойства дерева в нем сохранятся.
Кто благороден, тот от злой обиды
Своим не изменяет убежденьям.
Нам надо помнить о заветах предков
И следовать их мудрости старинной.
А наутро Цзин Кэ обратился к наследнику Даню:
– Ты принимаешь меня, как лучшего из друзей, – это значит, что принц многого хочет от ничтожнейшего от своих слуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129