Я сразу отметил "Вольво" цвета новобрачных облаков; что за инородное тело в моем родном дворике? В машине находились двое - оттиск их силуэтов на стекле напоминал о призрачном мире теней. Соглядатаи, сидя в кожаном салоне, как в партере, развлекались тем, что с помощью полевых биноклей отсматривали очередной спектакль под названием "Васин день рождения". Наша квартирка, находясь на третьем этаже, окнами выходила во дворик и была удобна в роли периферийного театрального подмостка. Весь мир театр, а люди в нем актеры, не так ли? Интересно, какую роль исполнял я в настоящей постановке?
В освещенных окнах мелькали ломкие тени марионеток - шум дождя глушился музыкальными аккордами, рвущимися из открытых форточек. Казалось, дождь сечет бабочек, сотканных из света и модных мелодий.
Убедившись, что двое в "Вольво" увлечены именно происходящим в нашей квартире, принимаю решение действовать. В соседнем магазинчике два ханурика жуют бездушную тарань, народный ячменный напиток для них, как мечта о воде в барханах пустыни. И тут является конкретная мессия в моем лице: мужики, есть дело на ящик пива. Какое такое дело, командир? Буржуям врезать по сусалам, и поясняю, что надо сделать на благо обществу. А чё, бацнем, в натуре, - люмпенский дух сильнее непогоды.
Психологический этюд для дураков удается. Что чувствует тот, кто считает себя хозяином положения, когда на лобовое стекло его авто падает метеорит народного гнева, то бишь булыжник - орудие пролетариата. Правильно, он его не замечает, хотя по стеклу гуляют разводы трещин, похожие на куртуазный чмок Горгоны. Но когда из дождливой смуры вываливается пьяная в лоскуты рыль и опускает металлический брус на паркетный капот...
Справедливый гнев катапультировал пассажира из скорлупы авто. Человек был мелок, суетен и удобен для ликвидации. Резкий удар по открытым шейным позвоночкам прекратил полет тулова над слякотью будней. Враг хлюпнул ниц, точно поскользнулся. Все эти народные игры в летнем ночном дожде проистекали скоро.
Потом я энергично оккупировал салон "Вольво". По причине простой: хотел провести беседу с тем, кто уже отдыхал за рулем - профилактический удар спецназовской бутсы в голову удобен для диалога по душам, верно? Пока водитель приходил в себя, я бросил его подельника в багажник, чтобы тот своей неживой наружностью не испортил новое утро моим милым соседям.
- Жить хочешь? - задал лишний вопрос тому, кто этого хотел, если судить по неприятному запаху, исходящему от тела, придушенного страхом и веревками. Я заметил, что в подобных случаях у смертника возникает странный запах - запах чеснока, преющего в мокром тепле. - Тогда отвечай, хач, как на духу.
Вопросы были примитивны: кто, зачем и где? И хотя они были просты, но вызвали приступ дурноты у моего нового друга из ближнего зарубежья. Он заныл от ужаса и бессилия. Его щетинистое лицо покрылось потом. Белки закатились под веки, словно от наркотической передозировки. Неприятное зрелище - пришлось нанести отрезвляющий удар в челюсть.
- Кто ты? - повторил вопрос.
- Беннат я.
Я догадался, что это имя, но меня интересовало не оно. О чем я и сказал, подтвердив слова новым ударом. Строптивец наконец понял, что нужно говорить правду и ничего, кроме нее. И что же я узнал? Практически ничего: Беннат и Юннус (в багажнике) выполняли просьбу земляка Местана-оглы, который якобы попросил следить за квартирой в этом панельном доме.
- За кем следить? - уточнил.
- За должны-ы-ком, да, - хныкал кровью южанин, - Местан-оглы так сказал.
- Долги надо отдавать, - назидательно проговорил, интересуясь, где мне найти того оглы, кому я что-то должен. - И обшарил карманы, чтобы наткнуться на две фотографии именно с моей привлекательной жиголовской физиономией. - Верным идем путем, товарищ. - И повторил вопрос о местонахождении того оглы, кому я что-то должен.
- Нэ знаю я, - заныл Беннат. - Меня убу-у-ут.
- Выбирай: они потом, - сказал я, - или я сейчас.
- Нэ знаю я...
Я умею быть терпеливым, если того требуют обстоятельства, но когда моим доверием злоупотребляют... Накинув самодельную петлю из шланга на чужое горло, я с помощью отвертки принялся накручивать резину - удобное орудие для несговорчивых. И с каждым оборотом чесночный запах смерти усиливался.
- Ды-ы-ы, - вывалившийся язык был похож на галстучный стилячий хвостик.
Я даже посмеялся: Беннат, у тебя язык, как галстучный хвостик; в следующий раз его чик-чик, отрежу. Шутка плохо воспринималась - новый друг цеплялся за жизнь, как ухнувший в ущелье альпинист за спасительный трос.
- Итак, где мы найдем Местана, - повторил вопрос, - оглы?
- На Ры-ы-ыжком, - хрипел южанин, - на рынке. Там блызко.
- Так ночь же, - удивлялся я. - Покупатели все спят.
Подозреваю, что конвульсирующее под моей рукой тело окончательно потеряло веру в человека. Я вернул эту веру - ослабив резиновый капкан на горле. И пока счастливчик приходил в себя, я решил навестить квартиру, где резвилась молодежь, забывшая о времени, и тишине.
Мое появление было некстати. Я был зол: праздник мог превратиться в поминки, если бы моя рука не ошиблась при наборе телефонного номера. Почувствовав мое состояние, Катька заныла, мол, скука в Луговой, дождь и день рождения у Васи... Друзья толкались на лестничной клетке. Я поинтересовался: кто из них умеет водить машину? Вперед выступил акселерат Степа, технически многосторонний такой юноша. Давя вулканические прыщики на щеках, он согласился совершить ночное романтическое ралли в Подмосковье.
За четверть часа все вопросы, связанные с бензином, степиной бабушкой, теплыми вещами и проч., были решены и я с огромным облегчением наблюдал за удаляющими габаритными огнями своего драндулета.
Пора было возвращаться к своим делам. Что я и сделал, прыгая через лужи, изображающим из себя ночные карельские озерца.
Меня не ждали: человек, лежащий кулем на заднем сидении "Вольво", увидев меня, расстроился до крайности и засучил ногами. Сев за руль, я вырвал кляп из хищнической пасти, мол, говорите, если хотите.
И что услышал? То, что услышал, меня уморило. А уморило следующее: я отпускаю "брата" Бенната на все четыре стороны, а он в мои зубы десять тысяч долларов, кровно заработанные на продаже петрушки и кинзы.
- Сколько-сколько? - спросил я, выезжая на ночной проспект, похожий на реку под метеоритными потоками.
- Двадцать, брат.
- Мало будет.
- Тридцать пять, - ныл лавочник за спиной. - Болше нету, клянусь мамой.
- Надо подумать, - за стеклами трассирующими очередями мелькали рекламные огни. - Мало опять будет, однако, - продолжал я играть в ночной аукцион.
Странные времена и странные люди, в них живущие. Многие считают, что можно купить все и всех. И покупают. Правда, прежде закладывают свою бессмертную душу в ломбард, в окошке которого маслянится от счастья сатана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
В освещенных окнах мелькали ломкие тени марионеток - шум дождя глушился музыкальными аккордами, рвущимися из открытых форточек. Казалось, дождь сечет бабочек, сотканных из света и модных мелодий.
Убедившись, что двое в "Вольво" увлечены именно происходящим в нашей квартире, принимаю решение действовать. В соседнем магазинчике два ханурика жуют бездушную тарань, народный ячменный напиток для них, как мечта о воде в барханах пустыни. И тут является конкретная мессия в моем лице: мужики, есть дело на ящик пива. Какое такое дело, командир? Буржуям врезать по сусалам, и поясняю, что надо сделать на благо обществу. А чё, бацнем, в натуре, - люмпенский дух сильнее непогоды.
Психологический этюд для дураков удается. Что чувствует тот, кто считает себя хозяином положения, когда на лобовое стекло его авто падает метеорит народного гнева, то бишь булыжник - орудие пролетариата. Правильно, он его не замечает, хотя по стеклу гуляют разводы трещин, похожие на куртуазный чмок Горгоны. Но когда из дождливой смуры вываливается пьяная в лоскуты рыль и опускает металлический брус на паркетный капот...
Справедливый гнев катапультировал пассажира из скорлупы авто. Человек был мелок, суетен и удобен для ликвидации. Резкий удар по открытым шейным позвоночкам прекратил полет тулова над слякотью будней. Враг хлюпнул ниц, точно поскользнулся. Все эти народные игры в летнем ночном дожде проистекали скоро.
Потом я энергично оккупировал салон "Вольво". По причине простой: хотел провести беседу с тем, кто уже отдыхал за рулем - профилактический удар спецназовской бутсы в голову удобен для диалога по душам, верно? Пока водитель приходил в себя, я бросил его подельника в багажник, чтобы тот своей неживой наружностью не испортил новое утро моим милым соседям.
- Жить хочешь? - задал лишний вопрос тому, кто этого хотел, если судить по неприятному запаху, исходящему от тела, придушенного страхом и веревками. Я заметил, что в подобных случаях у смертника возникает странный запах - запах чеснока, преющего в мокром тепле. - Тогда отвечай, хач, как на духу.
Вопросы были примитивны: кто, зачем и где? И хотя они были просты, но вызвали приступ дурноты у моего нового друга из ближнего зарубежья. Он заныл от ужаса и бессилия. Его щетинистое лицо покрылось потом. Белки закатились под веки, словно от наркотической передозировки. Неприятное зрелище - пришлось нанести отрезвляющий удар в челюсть.
- Кто ты? - повторил вопрос.
- Беннат я.
Я догадался, что это имя, но меня интересовало не оно. О чем я и сказал, подтвердив слова новым ударом. Строптивец наконец понял, что нужно говорить правду и ничего, кроме нее. И что же я узнал? Практически ничего: Беннат и Юннус (в багажнике) выполняли просьбу земляка Местана-оглы, который якобы попросил следить за квартирой в этом панельном доме.
- За кем следить? - уточнил.
- За должны-ы-ком, да, - хныкал кровью южанин, - Местан-оглы так сказал.
- Долги надо отдавать, - назидательно проговорил, интересуясь, где мне найти того оглы, кому я что-то должен. - И обшарил карманы, чтобы наткнуться на две фотографии именно с моей привлекательной жиголовской физиономией. - Верным идем путем, товарищ. - И повторил вопрос о местонахождении того оглы, кому я что-то должен.
- Нэ знаю я, - заныл Беннат. - Меня убу-у-ут.
- Выбирай: они потом, - сказал я, - или я сейчас.
- Нэ знаю я...
Я умею быть терпеливым, если того требуют обстоятельства, но когда моим доверием злоупотребляют... Накинув самодельную петлю из шланга на чужое горло, я с помощью отвертки принялся накручивать резину - удобное орудие для несговорчивых. И с каждым оборотом чесночный запах смерти усиливался.
- Ды-ы-ы, - вывалившийся язык был похож на галстучный стилячий хвостик.
Я даже посмеялся: Беннат, у тебя язык, как галстучный хвостик; в следующий раз его чик-чик, отрежу. Шутка плохо воспринималась - новый друг цеплялся за жизнь, как ухнувший в ущелье альпинист за спасительный трос.
- Итак, где мы найдем Местана, - повторил вопрос, - оглы?
- На Ры-ы-ыжком, - хрипел южанин, - на рынке. Там блызко.
- Так ночь же, - удивлялся я. - Покупатели все спят.
Подозреваю, что конвульсирующее под моей рукой тело окончательно потеряло веру в человека. Я вернул эту веру - ослабив резиновый капкан на горле. И пока счастливчик приходил в себя, я решил навестить квартиру, где резвилась молодежь, забывшая о времени, и тишине.
Мое появление было некстати. Я был зол: праздник мог превратиться в поминки, если бы моя рука не ошиблась при наборе телефонного номера. Почувствовав мое состояние, Катька заныла, мол, скука в Луговой, дождь и день рождения у Васи... Друзья толкались на лестничной клетке. Я поинтересовался: кто из них умеет водить машину? Вперед выступил акселерат Степа, технически многосторонний такой юноша. Давя вулканические прыщики на щеках, он согласился совершить ночное романтическое ралли в Подмосковье.
За четверть часа все вопросы, связанные с бензином, степиной бабушкой, теплыми вещами и проч., были решены и я с огромным облегчением наблюдал за удаляющими габаритными огнями своего драндулета.
Пора было возвращаться к своим делам. Что я и сделал, прыгая через лужи, изображающим из себя ночные карельские озерца.
Меня не ждали: человек, лежащий кулем на заднем сидении "Вольво", увидев меня, расстроился до крайности и засучил ногами. Сев за руль, я вырвал кляп из хищнической пасти, мол, говорите, если хотите.
И что услышал? То, что услышал, меня уморило. А уморило следующее: я отпускаю "брата" Бенната на все четыре стороны, а он в мои зубы десять тысяч долларов, кровно заработанные на продаже петрушки и кинзы.
- Сколько-сколько? - спросил я, выезжая на ночной проспект, похожий на реку под метеоритными потоками.
- Двадцать, брат.
- Мало будет.
- Тридцать пять, - ныл лавочник за спиной. - Болше нету, клянусь мамой.
- Надо подумать, - за стеклами трассирующими очередями мелькали рекламные огни. - Мало опять будет, однако, - продолжал я играть в ночной аукцион.
Странные времена и странные люди, в них живущие. Многие считают, что можно купить все и всех. И покупают. Правда, прежде закладывают свою бессмертную душу в ломбард, в окошке которого маслянится от счастья сатана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97