планета, напоминающая Землю. Вокруг неё светящиеся сферы. Первое впечатление - планета искусственная. Равномерный матовый свет, но источник не виден. Воздух чист и свеж. Стены зданий подвижны, словно многомерны. Живущие на этой планете напоминают энергетические сгустки, похожие по конфигурации на призраки людей. Впрочем, формы инопланетные существа могут принимать любые, какие им необходимо. Способ общения - мыслительный. У них нет государства и границ, а есть любовь и дети. Они не считают акт воспроизведения нового организма любовью. Это - дело. А любовь совсем другое. Это - обмен информацией и знаниями. Только тот, кто любит, распространяет свет знаний вокруг, чтобы окружающие не находились во тьме зла. Информацию получают в экстазе, которого не знает человек. Дети выглядят как информация, которую они получают. Смерти в земном понимании не существует. "Они" просто завершают один этап и переходят к следующему, то есть жизнь бесконечна. Смерть - это спекуляция животного ума. По их мнению, обитатели нашей планеты живут в иллюзии своего величия. Человечество настаивает на своей исключительности, мотивируя таким образом свое право делать все, что ему заблагорассудится, и тем самым губя себя. Путь познания людей ужасен, и только когда он переменится, тогда и человек нравственно поменяется.
И вот спрашивается: какие чувства должен был испытать я, человек разумный, воспитанный советской атеистической школой и такой же армией? Правильно - самые положительные. Возможно, душа и принимала иные потусторонние миры, да вот разум, надежно забронированный в мозговом сейфе, отказывался это делать.
Это происки ЦРУ, говорил я себе. Ведь меня предупреждали, что за Новой Энергий, основанной на элементе 115, идет охота. В чем я сам мог недавно убедиться, если вспомнить американизированного банкира Ника Хасли из "ARGO".
Известно, что янки могут создавать аномальные явления. Может, я и Анечка стали жертвами такого эксперимента?
Разумеется, эти мои мысли "прочитывались", и поэтому не удивился, когда "услышал" голос:
- Повторю: мы придерживаемся принципа нейтралитета, однако в данном случае вынуждены вмешаться. - И после паузы. - Мы может отправить вас двоих в ближайшее будущее. Оно наступит в том случае, если Новая Энергия окажется в руках безнравственных людей.
- В ближайшее будущее? - переспросил я. - Каким образом?
- Ваш мозг и ваша душа будут находится в телах других людей, имеющих свои биографии. Это делается в целях их и вашей безопасности. Предупреждаем: вариант этого будущего смертельно опасен, однако вы сами должны убедиться в потенциальной катастрофе.
"Выслушав" всю эту запредельную ахинею, я глянул на Анечку с немым вопросом: готова ли она совершить путешествие в это самое опасное ближайшее грядущее?
- Да, - промолчала она.
- Да, - повторил я. И, не удержавшись, поинтересовался, какой ожидает нас временной сдвиг вперед?
- Год!
Я пожал плечами: неужели за это время можно натворить таких дел, что проблемой должны заниматься внеземные цивилизации? Ну-ну, это даже любопытно, что нас ожидает 20 июня 20... ... года?
Это была моя последняя осознанная мысль - перед глазами пыхнул солнечный энергетический столп, вбирающий меня всего, как в воронку другого бытия и другого времени...
я иду по улице. Лица людей на этой летней улице - лица приговоренных к насильственной смерти. Я иду по улице - и знаю, что у меня тоже лицо приговоренного к смерти.
Я иду и вижу на перекрестке бронетранспортер, рядом с ним солдаты национальной гвардии. Они в серой форме посредственности. У них вместо глаз - бельма, но, кажется, они меня хорошо видят?
- Эй ты, без номера? - ор офицера. - Руки на голову! Стоять!
Гвардейцы толкают меня на бронь боевой машины. Бронь тепла от солнца, как крыша. (В детстве я любил сидеть на летней крыше, рвать яблоки и смотреть в чистое небо.)
Чужие исполнительные руки обыскивают меня. Но что можно отобрать у человека, если отобрана у него свобода?
- Почему без документов? - крик за спиной. - Может, ты ещё и не стерилизованный? - и удар кованным ботинком в пах.
И я кричу от боли. И просыпаюсь в своей комнате. Я лежу в белых простынях и слушаю тишину. Календарь, на котором изображено военное сыроватое лицо нового порфироносца, утверждает, что сегодня - 20 июня 20... ... года.
Как можно быстро потерять свободу, говорю я себе и вдруг слышу в общем коридоре бой подкованных ботинок. И после - удары в дверь. Но я лежу, обессиленный от страха и сна. Лежу, будто мертвый. Лишь слышу стук сердца, он все громче и громче. И я пугаюсь от мысли, что мои сердечные перебои будут приняты, как призыв к неповиновению.
И все-таки просыпаюсь от страха и настойчивого стука в дверь. Господи, говорю я себе, сделай так, чтобы я не умер от кошмара сна. Хотя, может, такая смерть лучше, чем смерть от обыденного бреда?
Я бреду к двери. В коридоре солнечный столп, как памятник детству. (Я помню себя маленьким на летней эстраде: я играю на охрипшем пианино, а внизу в сияющем свете счастья лица красивых людей...)
Открываю дверь - это Анна, моя любимая и единственная.
- Ну, соня, - чмокает в щеку, проходит сквозь солнечный столп, уходит в кухню. - А я тебе что-то принесла.
- А почему стучала? - спрашиваю и тыкаю в кнопку звонка - тишина. Опять электричество отключили, - вздыхаю. - Обещают счастье от Новой Энергии, а света нет.
- Иди сюда, - кричит любимая из кухни.
Я тороплюсь на призыв, останавливаюсь на пороге - не верю своим глазам:
- Бог мой, Анна? Молоко? Откуда?
Из грелки моя единственная выливает в банку молоко. Его белый цвет напоминает другие времена, когда текли молочные реки, и нам казалось, что так будет вечно.
- По карточкам, что ли?
- Тсс, - смеется, корча рожицу. - Быстренько проведет антиправительственную акцию, - передает мне банку с молоком. - Пей-пей, родной.
- А ты?
- Я уже пила, - в зрачках радужный знак любви.
- Спасибо, любимая, - и пью.
- Вкусно?
- Резиной пахнет, - перевожу дыхание. - Но настоящее. По карточкам, да?
- Дурачок, - улыбается, ладонью трет мой щетинистый подбородок. - У соседки мальчик умер. Годик ему было. Сделали неудачно лоботомию...
- Ааа! - крик отчаяния рвет мое горло; сила отвращения швыряет меня к фаянсовому умывальнику. Он бел, как страх. Меня рвет молоком и страхом. И сквозь мучительные рвотные резиновые судороги, сквозь слезы я вижу: больничный двор, колодец двора и там, на его дне, те, кто не пожелал добровольно выполнять Постановление о Всеобщей Стерилизации № 260300/20. Я вижу человеческие обрубки в бетонированном мешке - вижу сломанные, как игрушки, судьбы в рвотной попытке жить.
Потом успокаиваюсь: времена не выбирают - в них живут. Я обнимаю любимую и единственную и мы падаем на мятые простыни. Страх смерти возбуждает необыкновенно и мне кажется, что мы любим друг друга вечность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97