Лицо Бесс покраснело. Она знала, что ей не следовало впускать джентльмена, не спросив позволения Эммы. Но она не могла отказать герцогу, который спас ее от кулаков мужа.
– Простите, мэм.
– Ничего.
Харт наклонил голову с безжалостной усмешкой. Эмма понимала, что ей не сбежать от него, поэтому сделала два шага, поднимаясь на второй этаж.
– Принеси чаю, Бесс, – сказала она.
Мягкое раздражение Харта заставило ее улыбнуться.
На улице был вовсе не Мэтью, говорила себе Эмма, снимая плащ. Она быстро забыла о своих страхах, и когда Харт прошел следом за ней в гостиную, она чувствовала его теплое присутствие за своей спиной. Она не станет думать ни о чем другом, если постарается.
Они молчали, изучая друг друга, пока Бесс не принесла поднос с чаем. Харт заметил и свежий румянец на щеках Эммы, и ее растрепанные ветром волосы и почувствовал себя неуверенно.
Несколько вьющихся завитков вырвались из прически и упали ей на лицо, и он не в силах был отвести от них взгляд. Он не видел ее несколько недель и злился, потому что каждую минуту думал только о том, как бы встретиться с ней.
Она шокировала его своим заявлением насчет детей и материнства. Она выглядела жестокой и эгоистичной, но ему не следовало особенно удивляться. Его собственная мать выражала схожие мысли. Произведя на свет троих детей, она решила, что ее миссия на этом закончена, и больше никогда не занималась детьми, даже когда требовалась ее помощь.
Может быть, поэтому он реагировал так бурно. Он не любил свою мать за ее невнимание к нему. Но у него было время подумать, целых три недели. Несколько слов Эммы о детях постепенно отошли на задний план.
Эмма первая нарушила молчание:
– Я думала, вы наконец решили порвать со мной.
– Это так.
– И все-таки вы здесь. – Она подала ему чашку чаю и бросила пару кусочков сахара в свою собственную.
– Да. Я здесь.
Их взгляды встретились.
– Зачем?
Господи, она была так красива. Он не знал зачем. Но взгляд ее ореховых глаз чуть-чуть успокоил его. Он почувствовал, как напряжение внутри его ослабло.
– Мой отец был жестокий человек, – наконец сказал он.
Она заморгала, и уверенность ушла из ее глаз.
– Что?
– То, что ты говорила о своем отце, о его отношении к семье… Неудивительно, что ты не хочешь иметь детей.
Она поставила чашку и смяла салфетку.
– Но все это не так драматично, уверяю вас.
– Но все же… нет ничего хуже, когда тебя предает кто-то, кому ты доверял и кого любил.
Ее веки задрожали.
– Как было с вами?
Его скулы задвигались, он ждал, что она скажет нечто подобное. Поэтому он кивнул.
– Ты пыталась сбежать от меня, Эмма. Я позволил тебе. Но время лечит все раны, даже те, от которых страдают гордость и достоинство.
– Не все. Вы ведь так полностью и не излечились, да?
– Остались шрамы.
– Вы расскажете мне, что произошло?
– Я уверен, что ты все это уже слышала.
– Но я не знаю, что здесь ложь, а что правда.
– Все просто, Эмма. Я влюбился в одну нехорошую женщину.
– Но это далеко не все. Она предала вас. Сделала из вас посмешище, я не знаю как… Я не знаю, почему она поступила так?
Ее веки поднялись, и Харт увидел искреннее переживание в ее ореховых глазах. Даже после знакомого раздражения, которое он чувствовал в ее словах, он мог видеть, что ее интерес был не фальшивым, ее беспокойство граничило с болью.
И он скучал по этой необъяснимой привязанности, которая установилась между ними. Ему хотелось поговорить с ней. Поэтому он вздохнул и сдался. Почти.
– Возможно, она была нехорошим человеком. Может быть, просто скучала и я был для нее развлечением, понятия не имею. Я мало думал об этом потом.
Это была правда, в любом случае. Потому что ее предательство вряд ли было худшим из этого. Ее предательство было только началом.
– Она обманывала вас все это время?
– Да. Она и ее любовник. Те слухи, к сожалению, обоснованны. Он страдал вуайеризмом. Получал сексуальное удовлетворение от созерцания эротических сцен… Я, молодой блестящий аристократ, был удобным персонажем для игр. Но другие слухи – ложь, я не знал, что он наблюдал за нами. Он прятался. – Харт передернул плечами, сбросив напряжение. – Не то чтобы я морально был сильно задет. К сожалению, все, что я видел тогда, – она и ее неотразимое очарование.
– Но она сознательно влюбила вас в себя.
– О да. Она поощряла мои ухаживания. Я дал им обильную пищу для развлечений.
– И письма?
– Письма… – Харт подождал, пока прекратится шум в ушах. – Но я недолго оставался таким наивным. И больше никогда не писал женщинам.
Эмма улыбнулась уголками губ, но быстро убрала улыбку. Ее брови нахмурились, и она сцепила руки.
– Вы стали другим человеком.
– Да. И понимал это.
Она кивнула, не отрывая взгляда от своих рук.
– Я думаю, это так.
– Эмма, я не хочу обидеть тебя.
– Намерение – это одно, Харт, а поступки – другое. Люди редко признаются, что имеют плохие намерения. Но часто обижают других. – Она наконец встретила его взгляд. – И я тоже очень изменилась.
– Твой отец…
Она на секунду нахмурилась, но ее лицо разгладилось, прежде чем Харт заметил, что она готова расплакаться.
– Да, – сказала она.
Ужасная мысль пронзила его сознание, тень мысли, но он прогнал ее. Ему не нужно знать ее прошлое, достаточно знать, что она нравится ему, что он скучает по ее неспокойному, бурному присутствию. Возможно, со временем она изменит свое мнение о их отношениях. Факт, что он готов продолжать их. У нее слишком страстная натура, чтобы спать в холодной постели.
Поэтому он просто отклонился на спинку стула и закинул ногу на ногу.
– Я слышал ужасающие слухи о твоих похождениях, Эмма. Я пришел сегодня, чтобы предупредить тебя относительно твоего неосмотрительного поведения.
Он сменил тему, и она расслабилась.
– Слухи редко соответствуют правде. А что вы слышали?
– Пари о погоде. Игра в карты до рассвета. Не очень респектабельные суаре при участии сомнительных гостей. Прогулки на лошадях в парке.
– Я никогда не ставила на лошадей, ваша светлость.
Его низкий смех развеселил их обоих. Она прижала руку к груди, прежде чем ее удивление выразилось в улыбке.
– Что?
– Но больше ты ничего не отрицаешь? – смеялся он, абсолютно сраженный знакомым очарованием, которое она излучала.
Ее ответ был предельно прост.
– Я выигрываю, – сказала она, словно это был достаточный ответ. И он мысленно согласился с ней, потому что ее лучистые глаза искрились смехом, а щеки порозовели еще больше.
– Обещай мне кое-что, – сказал он, пытаясь удержаться от желания наброситься на нее в гостиной. – Тот день на пруду у Мейдертонов… пожалуйста, не подвергай себя снова подобному риску.
Она покачала головой.
– Тот пруд был…
Харт поднял руку, и она замолчала.
– Я смирился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Простите, мэм.
– Ничего.
Харт наклонил голову с безжалостной усмешкой. Эмма понимала, что ей не сбежать от него, поэтому сделала два шага, поднимаясь на второй этаж.
– Принеси чаю, Бесс, – сказала она.
Мягкое раздражение Харта заставило ее улыбнуться.
На улице был вовсе не Мэтью, говорила себе Эмма, снимая плащ. Она быстро забыла о своих страхах, и когда Харт прошел следом за ней в гостиную, она чувствовала его теплое присутствие за своей спиной. Она не станет думать ни о чем другом, если постарается.
Они молчали, изучая друг друга, пока Бесс не принесла поднос с чаем. Харт заметил и свежий румянец на щеках Эммы, и ее растрепанные ветром волосы и почувствовал себя неуверенно.
Несколько вьющихся завитков вырвались из прически и упали ей на лицо, и он не в силах был отвести от них взгляд. Он не видел ее несколько недель и злился, потому что каждую минуту думал только о том, как бы встретиться с ней.
Она шокировала его своим заявлением насчет детей и материнства. Она выглядела жестокой и эгоистичной, но ему не следовало особенно удивляться. Его собственная мать выражала схожие мысли. Произведя на свет троих детей, она решила, что ее миссия на этом закончена, и больше никогда не занималась детьми, даже когда требовалась ее помощь.
Может быть, поэтому он реагировал так бурно. Он не любил свою мать за ее невнимание к нему. Но у него было время подумать, целых три недели. Несколько слов Эммы о детях постепенно отошли на задний план.
Эмма первая нарушила молчание:
– Я думала, вы наконец решили порвать со мной.
– Это так.
– И все-таки вы здесь. – Она подала ему чашку чаю и бросила пару кусочков сахара в свою собственную.
– Да. Я здесь.
Их взгляды встретились.
– Зачем?
Господи, она была так красива. Он не знал зачем. Но взгляд ее ореховых глаз чуть-чуть успокоил его. Он почувствовал, как напряжение внутри его ослабло.
– Мой отец был жестокий человек, – наконец сказал он.
Она заморгала, и уверенность ушла из ее глаз.
– Что?
– То, что ты говорила о своем отце, о его отношении к семье… Неудивительно, что ты не хочешь иметь детей.
Она поставила чашку и смяла салфетку.
– Но все это не так драматично, уверяю вас.
– Но все же… нет ничего хуже, когда тебя предает кто-то, кому ты доверял и кого любил.
Ее веки задрожали.
– Как было с вами?
Его скулы задвигались, он ждал, что она скажет нечто подобное. Поэтому он кивнул.
– Ты пыталась сбежать от меня, Эмма. Я позволил тебе. Но время лечит все раны, даже те, от которых страдают гордость и достоинство.
– Не все. Вы ведь так полностью и не излечились, да?
– Остались шрамы.
– Вы расскажете мне, что произошло?
– Я уверен, что ты все это уже слышала.
– Но я не знаю, что здесь ложь, а что правда.
– Все просто, Эмма. Я влюбился в одну нехорошую женщину.
– Но это далеко не все. Она предала вас. Сделала из вас посмешище, я не знаю как… Я не знаю, почему она поступила так?
Ее веки поднялись, и Харт увидел искреннее переживание в ее ореховых глазах. Даже после знакомого раздражения, которое он чувствовал в ее словах, он мог видеть, что ее интерес был не фальшивым, ее беспокойство граничило с болью.
И он скучал по этой необъяснимой привязанности, которая установилась между ними. Ему хотелось поговорить с ней. Поэтому он вздохнул и сдался. Почти.
– Возможно, она была нехорошим человеком. Может быть, просто скучала и я был для нее развлечением, понятия не имею. Я мало думал об этом потом.
Это была правда, в любом случае. Потому что ее предательство вряд ли было худшим из этого. Ее предательство было только началом.
– Она обманывала вас все это время?
– Да. Она и ее любовник. Те слухи, к сожалению, обоснованны. Он страдал вуайеризмом. Получал сексуальное удовлетворение от созерцания эротических сцен… Я, молодой блестящий аристократ, был удобным персонажем для игр. Но другие слухи – ложь, я не знал, что он наблюдал за нами. Он прятался. – Харт передернул плечами, сбросив напряжение. – Не то чтобы я морально был сильно задет. К сожалению, все, что я видел тогда, – она и ее неотразимое очарование.
– Но она сознательно влюбила вас в себя.
– О да. Она поощряла мои ухаживания. Я дал им обильную пищу для развлечений.
– И письма?
– Письма… – Харт подождал, пока прекратится шум в ушах. – Но я недолго оставался таким наивным. И больше никогда не писал женщинам.
Эмма улыбнулась уголками губ, но быстро убрала улыбку. Ее брови нахмурились, и она сцепила руки.
– Вы стали другим человеком.
– Да. И понимал это.
Она кивнула, не отрывая взгляда от своих рук.
– Я думаю, это так.
– Эмма, я не хочу обидеть тебя.
– Намерение – это одно, Харт, а поступки – другое. Люди редко признаются, что имеют плохие намерения. Но часто обижают других. – Она наконец встретила его взгляд. – И я тоже очень изменилась.
– Твой отец…
Она на секунду нахмурилась, но ее лицо разгладилось, прежде чем Харт заметил, что она готова расплакаться.
– Да, – сказала она.
Ужасная мысль пронзила его сознание, тень мысли, но он прогнал ее. Ему не нужно знать ее прошлое, достаточно знать, что она нравится ему, что он скучает по ее неспокойному, бурному присутствию. Возможно, со временем она изменит свое мнение о их отношениях. Факт, что он готов продолжать их. У нее слишком страстная натура, чтобы спать в холодной постели.
Поэтому он просто отклонился на спинку стула и закинул ногу на ногу.
– Я слышал ужасающие слухи о твоих похождениях, Эмма. Я пришел сегодня, чтобы предупредить тебя относительно твоего неосмотрительного поведения.
Он сменил тему, и она расслабилась.
– Слухи редко соответствуют правде. А что вы слышали?
– Пари о погоде. Игра в карты до рассвета. Не очень респектабельные суаре при участии сомнительных гостей. Прогулки на лошадях в парке.
– Я никогда не ставила на лошадей, ваша светлость.
Его низкий смех развеселил их обоих. Она прижала руку к груди, прежде чем ее удивление выразилось в улыбке.
– Что?
– Но больше ты ничего не отрицаешь? – смеялся он, абсолютно сраженный знакомым очарованием, которое она излучала.
Ее ответ был предельно прост.
– Я выигрываю, – сказала она, словно это был достаточный ответ. И он мысленно согласился с ней, потому что ее лучистые глаза искрились смехом, а щеки порозовели еще больше.
– Обещай мне кое-что, – сказал он, пытаясь удержаться от желания наброситься на нее в гостиной. – Тот день на пруду у Мейдертонов… пожалуйста, не подвергай себя снова подобному риску.
Она покачала головой.
– Тот пруд был…
Харт поднял руку, и она замолчала.
– Я смирился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67