И только после всего этого начать думать о душе.
– Доченька, ты говоришь ужасные вещи! Человек никогда не должен терять надежду! – в отчаянии возразила Вероника.
– Это не так, – с усилием произнесла Валентина. – Мне кажется, конец уже недалеко. Я почувствовала, что все мои надежды рухнули, когда доктор Альдо сказал, что применяемые препараты не дали ожидаемого результата… – Голос больной задрожал, но она взяла себя в руки. – Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
Вероника погладила дочь по руке.
– Ты заметила, дорогая, что мы с тобой больше не ссоримся? – сказала она.
Валентина сделала большие глаза.
– А кто сказал, что мы когда-нибудь ссорились?
– А разве нет? – в свою очередь, удивилась Вероника. – Скажи, пожалуйста! Мне казалось, что всю жизнь мы только и делали, что ссорились.
Дочь улыбнулась.
– Это потому, что ты всегда была мною недовольна.
Видя ее обезоруживающую улыбку, Вероника подумала, что, оказывается, совсем не знала свою дочь. Она начинала ее понимать только сейчас! «Если бы не эта проклятая болезнь!.. Неужели взаимопонимание пришло к нам слишком поздно?! Неужели я потеряю ее?!» – эти мысли переворачивали ей душу.
Габриэль Альварадо так до сих пор и не позвонил. Не позвонил и Фрэнк Ричардсон. Конечно, рассчитывать на немедленный результат было нереально. Но в любом случае Альварадо должен был позвонить и рассказать, как обстоят дела.
Вероника встала с кресла и подошла к окну. Вид на город, открывающийся с высоты десятого этажа, действовал на нее успокаивающе. Она обернулась к дочери.
– Валентина, прости меня… Ты давно уже взрослая женщина, и я не вправе разговаривать с тобой таким тоном. Но сейчас я не прошу тебя, а просто приказываю… Даже не приказываю – заклинаю! Если ты любишь меня, любишь детей – выкинь из головы всякую мысль о смерти!
* * *
В больничном кафе было многолюдно, и Веронике пришлось выстоять длинную очередь. Она уже заканчивала обед, когда увидела посреди зала Хосе, который с подносом в руках озирался в поисках свободного места. Встретившись с ней взглядом, Хосе натянуто улыбнулся, и Вероника поняла, что он не рад встрече. Однако все столики были заняты, и ему ничего не оставалось, как подсесть к теще.
– Добрый день, сеньора Монтейро.
– Добрый день, Хосе.
Они помолчали.
– Вы ее уже видели? – спросил зять, склоняясь над подносом.
– Я, как обычно, провела у нее всю ночь и почти все утро, – ответила Вероника. – А ты, видимо, только пришел?
– Да, сеньора Монтейро, иначе мы бы встретились там, у Валентины.
Вероника вспомнила разговор с дочерью, и ее лицо сразу стало суровым.
– Валентина хочет поговорить с детьми, – сказала она.
– Я уже пытался как-то их подготовить. Не знаю, все ли они понимают… – Хосе покачал головой.
«А я сама разве это понимаю?» – подумала Вероника, а вслух произнесла:
– Хорошо, что ты пришел, Хосе. Поднимись к Валентине, побудь с ней. Может, ты повлияешь на нее… Надо, чтобы она перестала думать о смерти.
Вероника почувствовала, что бодрый тон дается ей с трудом и на нее непосильной тяжестью начинает давить сознание неминуемого. Она зажмурилась, и по ее щекам покатились слезы.
– Хосе… – сдерживаемые рыдания мешали Вероника говорить. – Хосе, если с Валентиной что-то случится, у кого будут жить дети?
Возмущение Хосе было столь велико, что в первый момент он утратил дар речи. Наконец он процедил сквозь зубы:
– Я не понимаю двух вещей, сеньора Монтейро… Во-первых, почему вы допускаете мысль, что мои дети будут жить не со мной… А во-вторых, почему вы смирились и говорите так, будто Валентину уже ничто не может спасти?
Не дав Веронике ответить, зять вскочил из-за стола и выбежал из кафе, так и не притронувшись к обеду.
* * *
Хосе стоял у окна, заложив руки за спину. Валентина полулежала на взбитых подушках. Она медленно подняла взгляд на мужа и тихо сказала:
– Если верить врачам, нам пора с тобой серьезно поговорить.
Хосе неожиданно усмехнулся. Его усмешка скорее напоминала болезненную гримасу и свидетельствовала о том громадном нервном напряжении, в котором он пребывал.
– Валентина, – заговорил Хосе, и каждое слово давалось ему с трудом. – Ты, наверное, думаешь, что я только и жду, когда избавлюсь от тебя. Так ты ошибаешься… Ты и представить себе не можешь, как ужасает меня мысль о том, что я могу тебя потерять. Ты хоть понимаешь это?
– Да, понимаю.
– А вот никто больше этого не хочет понять…
– Что ты имеешь в виду? – спросила Валентина.
– Не что, а кого, – поправил ее муж. – Я имею в виду твою мать. Только что мы виделись в столовой…
– Перестань… – поморщилась Валентина. – Я уверена, что ты ее неправильно понял.
Хосе не хотелось ей возражать.
– У меня какое-то дурацкое чувство… – Он растерянно взглянул на жену. – Я пришел, чтоб утешить тебя, ободрить, а получилось так, словно мы прощаемся…
– А так оно и есть, – спокойно сказала Валентина.
– Но я пообещал твоей матери, что поговорю с тобой… чтобы ты не смела думать о смерти!
Валентина улыбнулась краешком губ.
– Моя мама забыла, что по некоторым причинам я могу вообще отказаться тебя слушать.
– По некоторым причинам… – повторил Хосе. – Как ты это осторожно сказала: «По некоторым причинам…» Я просто испортил тебе жизнь… Да, Валентина, я испортил тебе жизнь, потому что обманывал тебя.
– Не нужно об этом, Хосе… – попросила Валентина. – У нас были трудности, но было и время, когда мы любили друг друга. – Внезапно она широко раскрыла глаза и воскликнула: – О Боже!
– Что случилось? – встревоженный Хосе приблизился к кровати и сел на край.
Валентина тронула его за галстук.
– Где ты его нашел? – Она разволновалась не на шутку.
– Он тебе не нравится? – Хосе опустил глаза и взглянул на галстук.
– Это тот самый, который я когда-то купила тебе! Понимаешь, первая моя покупка…
Конечно, Хосе выбрал галстук случайно, но признаться в этом сейчас не захотел. Больше того, ему было жаль, что сам он забыл про этот подарок жены и не подумал надеть именно его!
Валентина сияла.
– Как мало надо, Валентина, чтобы доставить тебе радость, – пробормотал Хосе. – Почему-то раньше я не замечал этого.
– Хосе, как хорошо… – Валентина взяла его за руку. – Мы с тобой сидим и нормально разговариваем… Это так много значит! Мы по-прежнему можем одинаково чувствовать и понимать друг друга.
Хосе тепло улыбнулся в ответ, пожав руку жены. Валентина прикрыла глаза.
– Знаешь, я страшно устала, – прошептала она. – Я постоянно теряю силы, и не могу понять, отчего. Меня это пугает. С каждым днем мне становится хуже.
Хосе слушал, боясь пропустить хоть слово.
– Пообещай мне… – последние слова Валентина произнесла с нажимом. – Пообещай, что не бросишь детей, и я смогу умереть спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Доченька, ты говоришь ужасные вещи! Человек никогда не должен терять надежду! – в отчаянии возразила Вероника.
– Это не так, – с усилием произнесла Валентина. – Мне кажется, конец уже недалеко. Я почувствовала, что все мои надежды рухнули, когда доктор Альдо сказал, что применяемые препараты не дали ожидаемого результата… – Голос больной задрожал, но она взяла себя в руки. – Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
Вероника погладила дочь по руке.
– Ты заметила, дорогая, что мы с тобой больше не ссоримся? – сказала она.
Валентина сделала большие глаза.
– А кто сказал, что мы когда-нибудь ссорились?
– А разве нет? – в свою очередь, удивилась Вероника. – Скажи, пожалуйста! Мне казалось, что всю жизнь мы только и делали, что ссорились.
Дочь улыбнулась.
– Это потому, что ты всегда была мною недовольна.
Видя ее обезоруживающую улыбку, Вероника подумала, что, оказывается, совсем не знала свою дочь. Она начинала ее понимать только сейчас! «Если бы не эта проклятая болезнь!.. Неужели взаимопонимание пришло к нам слишком поздно?! Неужели я потеряю ее?!» – эти мысли переворачивали ей душу.
Габриэль Альварадо так до сих пор и не позвонил. Не позвонил и Фрэнк Ричардсон. Конечно, рассчитывать на немедленный результат было нереально. Но в любом случае Альварадо должен был позвонить и рассказать, как обстоят дела.
Вероника встала с кресла и подошла к окну. Вид на город, открывающийся с высоты десятого этажа, действовал на нее успокаивающе. Она обернулась к дочери.
– Валентина, прости меня… Ты давно уже взрослая женщина, и я не вправе разговаривать с тобой таким тоном. Но сейчас я не прошу тебя, а просто приказываю… Даже не приказываю – заклинаю! Если ты любишь меня, любишь детей – выкинь из головы всякую мысль о смерти!
* * *
В больничном кафе было многолюдно, и Веронике пришлось выстоять длинную очередь. Она уже заканчивала обед, когда увидела посреди зала Хосе, который с подносом в руках озирался в поисках свободного места. Встретившись с ней взглядом, Хосе натянуто улыбнулся, и Вероника поняла, что он не рад встрече. Однако все столики были заняты, и ему ничего не оставалось, как подсесть к теще.
– Добрый день, сеньора Монтейро.
– Добрый день, Хосе.
Они помолчали.
– Вы ее уже видели? – спросил зять, склоняясь над подносом.
– Я, как обычно, провела у нее всю ночь и почти все утро, – ответила Вероника. – А ты, видимо, только пришел?
– Да, сеньора Монтейро, иначе мы бы встретились там, у Валентины.
Вероника вспомнила разговор с дочерью, и ее лицо сразу стало суровым.
– Валентина хочет поговорить с детьми, – сказала она.
– Я уже пытался как-то их подготовить. Не знаю, все ли они понимают… – Хосе покачал головой.
«А я сама разве это понимаю?» – подумала Вероника, а вслух произнесла:
– Хорошо, что ты пришел, Хосе. Поднимись к Валентине, побудь с ней. Может, ты повлияешь на нее… Надо, чтобы она перестала думать о смерти.
Вероника почувствовала, что бодрый тон дается ей с трудом и на нее непосильной тяжестью начинает давить сознание неминуемого. Она зажмурилась, и по ее щекам покатились слезы.
– Хосе… – сдерживаемые рыдания мешали Вероника говорить. – Хосе, если с Валентиной что-то случится, у кого будут жить дети?
Возмущение Хосе было столь велико, что в первый момент он утратил дар речи. Наконец он процедил сквозь зубы:
– Я не понимаю двух вещей, сеньора Монтейро… Во-первых, почему вы допускаете мысль, что мои дети будут жить не со мной… А во-вторых, почему вы смирились и говорите так, будто Валентину уже ничто не может спасти?
Не дав Веронике ответить, зять вскочил из-за стола и выбежал из кафе, так и не притронувшись к обеду.
* * *
Хосе стоял у окна, заложив руки за спину. Валентина полулежала на взбитых подушках. Она медленно подняла взгляд на мужа и тихо сказала:
– Если верить врачам, нам пора с тобой серьезно поговорить.
Хосе неожиданно усмехнулся. Его усмешка скорее напоминала болезненную гримасу и свидетельствовала о том громадном нервном напряжении, в котором он пребывал.
– Валентина, – заговорил Хосе, и каждое слово давалось ему с трудом. – Ты, наверное, думаешь, что я только и жду, когда избавлюсь от тебя. Так ты ошибаешься… Ты и представить себе не можешь, как ужасает меня мысль о том, что я могу тебя потерять. Ты хоть понимаешь это?
– Да, понимаю.
– А вот никто больше этого не хочет понять…
– Что ты имеешь в виду? – спросила Валентина.
– Не что, а кого, – поправил ее муж. – Я имею в виду твою мать. Только что мы виделись в столовой…
– Перестань… – поморщилась Валентина. – Я уверена, что ты ее неправильно понял.
Хосе не хотелось ей возражать.
– У меня какое-то дурацкое чувство… – Он растерянно взглянул на жену. – Я пришел, чтоб утешить тебя, ободрить, а получилось так, словно мы прощаемся…
– А так оно и есть, – спокойно сказала Валентина.
– Но я пообещал твоей матери, что поговорю с тобой… чтобы ты не смела думать о смерти!
Валентина улыбнулась краешком губ.
– Моя мама забыла, что по некоторым причинам я могу вообще отказаться тебя слушать.
– По некоторым причинам… – повторил Хосе. – Как ты это осторожно сказала: «По некоторым причинам…» Я просто испортил тебе жизнь… Да, Валентина, я испортил тебе жизнь, потому что обманывал тебя.
– Не нужно об этом, Хосе… – попросила Валентина. – У нас были трудности, но было и время, когда мы любили друг друга. – Внезапно она широко раскрыла глаза и воскликнула: – О Боже!
– Что случилось? – встревоженный Хосе приблизился к кровати и сел на край.
Валентина тронула его за галстук.
– Где ты его нашел? – Она разволновалась не на шутку.
– Он тебе не нравится? – Хосе опустил глаза и взглянул на галстук.
– Это тот самый, который я когда-то купила тебе! Понимаешь, первая моя покупка…
Конечно, Хосе выбрал галстук случайно, но признаться в этом сейчас не захотел. Больше того, ему было жаль, что сам он забыл про этот подарок жены и не подумал надеть именно его!
Валентина сияла.
– Как мало надо, Валентина, чтобы доставить тебе радость, – пробормотал Хосе. – Почему-то раньше я не замечал этого.
– Хосе, как хорошо… – Валентина взяла его за руку. – Мы с тобой сидим и нормально разговариваем… Это так много значит! Мы по-прежнему можем одинаково чувствовать и понимать друг друга.
Хосе тепло улыбнулся в ответ, пожав руку жены. Валентина прикрыла глаза.
– Знаешь, я страшно устала, – прошептала она. – Я постоянно теряю силы, и не могу понять, отчего. Меня это пугает. С каждым днем мне становится хуже.
Хосе слушал, боясь пропустить хоть слово.
– Пообещай мне… – последние слова Валентина произнесла с нажимом. – Пообещай, что не бросишь детей, и я смогу умереть спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127