— Мои неазиатские святые — Виктор Гюго, сэр Уинстон Черчилль и Джо Льюис. Все они признаны духовными лидерами секты, — продолжил Райдербейт.
— А до чего дошел Пол?
— Он тоже жрец на какое-то время. Это контакт, понимаешь?
Мюррей покачал головой:
— Я не понимаю, Сэмми. Ты что, хочешь сказать, что мы вступили в союз с Као Дай?
Не успел Райдербейт ответить, как плетеная дверь распахнулась и на пороге появился худющий вьетнамец, склонившийся в глубоком поклоне:
— Messieurs! — сказал он и провел их к двери.
Они вошли в квадратную комнату без окон, освещенную единственной лампой с почти до конца закрученным фитилем. На диванах по обе стороны стола сидели двое мужчин. На круглом столе стояли маленькие металлические чашки, заварной чайник с острым носиком, поднос с резиновыми трубками, иголками и мелкими блюдцами. Кроме того, на столе стояла почти полная бутылка «Джонни Уолкера».
На одном из диванов, как древний римлянин, возлежал Пол.
— Salut, Murray! Tout va bien? — сказал он.
Мюррей кивнул и посмотрел на второго мужчину. С первого взгляда было трудно определить, европеец это или азиат. Под глазами мешки, лицо, как контурная карта дельты Меконга. На нем был дорогой белый шелковый костюм и скромный галстук. Из нагрудного кармана торчал уголок носового платка, а чуть ниже нетрудно было узнать розетку ордена Почетного Легиона.
— Позвольте представить моего соотечественника монсеньора Банаджи, — начал Пол. — Монсеньор Банаджи — гражданин Вьетнама, но его родина Франция. Он был одним из самых крупных владельцев скаковых лошадей в Сайгоне.
Сморщенное лицо Банаджи растянулось в улыбке:
— А-а, это было в старые времена, — пробормотал он, — еще до прихода японцев, до того, как враги украли и отравили моих лошадей. Пожалуйста, присаживайтесь.
Пол махнул рукой в сторону бутылки с виски:
— Это? Или вы предпочитаете покурить? Хотя то и другое не смешивают.
— Я бы посоветовал вам курить, — голос Банаджи был тихим и унылым, лицо ничего не выражало. — Као Дай не признает алкоголь, его позволительно употреблять только почетным членам.
Мюррей взглянул на Пола и пожал плечами:
— Я покурю.
Банаджи обратился к вьетнамцу, который привел Мюррея и Райдербейта, и тот занялся приготовлением к курению.
— Вы прибыли точно в назначенное время, — продолжал Банаджи. — Как вы добирались?
Райдербейт объяснил. Банаджи кивнул, не выказав никакого удивления.
— Сегодня вечером был большой налет к востоку отсюда, — сказал он. — Может быть, вы видели? Их бомбардировки абсурдны. Дважды в месяц они сбрасывают бомбы на этот регион, а здесь, кроме маленькой деревушки, ничего нет. Она не имеет никакого значения. Во Вьетнаме ничего не имеет значения, кроме людей. Как и в воде рыба. Вы читали Мао?
— Кое-что, — сказал Мюррей. — Учебник для школьников-революционеров.
Пол хохотнул из своего гнезда из подушек:
— Ах, мой дорогой Мюррей, но он не писал для таких искушенных людей, как мы с вами!
Мюррей повернулся к Райдербейту и спросил на английском:
— Куда ты меня привез? Это что. Лондонская экономическая школа?
— Ты должен идти с ними в ногу, — улыбнулся родезиец. — Говори легко и спокойно. Они накуренные.
— Пожалуйста, говорите на французском, — сказал Банаджи. — У нас здесь нет друг от Друга секретов.
— Хорошо.
Вьетнамец поместил шарик опиума в чашечку резиновой трубки и протолкнул ее тупым концом одной из иголок.
— Почему мы здесь, монсеньор Банаджи? — спросил Мюррей.
— Мы должны поговорить о деле.
— На чьих условиях?
— Условия будут обоюдно согласованы, — сказал Пол. — Проблем никаких не будет. Мой друг Банаджи хорошо знает кое-кого из самых влиятельных людей в Юго-Восточной Азии. Мой дорогой Мюррей, даже несмотря на то, что война продолжается, некоторые вещи в основе своей остаются неизменными.
Банаджи протянул вперед руки — куриные лапки:
— Японцы, французы, американцы, — бормотал он, — нет никакой разницы, Foulus. Le Vietnam est foutu.
— Вам известно, что мы хотим предложить? — спросил его Мюррей.
Вьетнамец передал Банаджи трубку и проворно поднес огонь к чашечке. Старый француз втягивал и надувал щеки, словно играл на гобое, с неприятным скрежещущим звуком втягивая дым. Он откинулся на подушки и тремя струйками, из носа и уголков рта, медленно, казалось бесконечно, выпускал дым.
Прошло некоторое время, прежде чем он ответил:
— Как я понимаю, у вас есть для нас деньги? Много денег. За определенное вознаграждение я готов попросить своих друзей помочь вам избавиться от них. У нас много методов и большой опыт. В самом Вьетнаме мы ограничены в своих действиях. Патрули, бомбежки, вьетконговцы и американцы затрудняют наш бизнес. Но вне Вьетнама, например, в Лаосе...
Мюррей взглянул на Пола:
— Вы обсуждали Камбоджу?
— Камбоджа отменяется, — сказал Банаджи. — Она слишком хорошо контролируется. Пол может вам об этом рассказать. У Сианука и так слишком много проблем — он играет сразу в несколько игр, чтобы беспокоить американцев больше, чем это необходимо, — он вдруг передал трубку Мюррею. — Но Лаос — совсем другое дело.
Прежде чем принять трубку, Мюррей еще раз посмотрел на Пола:
— Насколько подробно вы обсуждали операцию, Чарльз?
— Мой дорогой Мюррей, я должен быть откровенен. Как сказал монсеньор Банаджи, у нас нет секретов друг от друга.
— Он бы посчитал меня полным идиотом, если бы я выложил все при первой же встрече.
— Вы доверяете мне. И Сэмми.
— Без вас, Чарльз, операции вообще бы не было. Так — фантазия среди руин Ангкора. Но с Сэмми и его подходами третьей степени у меня просто не остается выбора. А что монсеньор Банаджи понимает под «определенным вознаграждением»?
— Почему бы не задать этот вопрос ему лично? Мюррей спросил.
— Тридцать миллионов американских долларов, монсеньор Уайлд.
Мюррей поднес наконечник трубки к губам и кивнул вьетнамцу, который тут же поднес огонь к опиуму. Он осторожно затянулся, наблюдая за шариком в чашке, втянул сладкий дым через легкие в живот и, задержав дыхание, как ныряльщик, передал трубку дальше Райдербейту, который уже тянулся к ней обеими руками.
— Тридцать миллионов, — медленно повторил Мюррей. — Это целое состояние. Это глупо.
Банаджи не пошевелился.
— Не глупее, чем предлагаемая вами операция, монсеньор Уайлд.
— Я не предлагал никаких операций, монсеньор Банаджи. Все, что здесь произошло, организовано Чарльзом Полом и присутствующим здесь Сэмми. Я в этом не участвую.
— Монсеньор Уайлд, без моей помощи вы ничего не сможете сделать. Какой толк от вашей доли, если вы не сможете переправить ее в надежное место?
— Давайте проясним одну вещь, — сказал Мюррей, немного расслабившись от опиума. — Пол проинформировал вас о задуманной нами операции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72