.. Ты должен его стереть с лица земли.
Кохан, не ожидавший подобного поручения, стоял, как окаменелый. Приказание было дано категорическое, неотменимое и нельзя было от него отказываться. С одной стороны он был даже польщен, что король оказывает ему такое доверие, с другой он находил, что исполнение полученного им приказания крайне тяжело и неприятно. Он знал, что осужденный - человек сильный, хитрый, ловкий и дешево не отдаст своей жизни. Исполняя миссию короля он должен был поставить свою собственную жизнь на карту. Воспоминание же о Баричке, о котором король так долго молчал, было ему крайне неприятно, так как он видел, что Казимир не забыл его вины.
Кохан уныло повесил голову.
- Ты слышал? - повторил король. - Собирайся в дорогу. Торопись, чтобы он не убежал... Если скроется, беги за ним... Он должен погибнуть. Как доказательство его смерти ты мне представишь перстень, похищенный им у королевы... Никому ничего не говори, поезжай и не заставь меня долго ждать исполнения данного тебе приказания.
Рава хотел что-то сказать, но, взглянув на короля, не осмелился и, молча поклонившись, удалился.
В замке свита короля все еще не знала, чем был вызван его гнев. Разговор с судьей, вслед за этим вызов Кохана, приготовление последнего к дороге, распоряжение данное Казимиром канцлеру о приготовлении законного акта на имя Кохана Равы о содействии ему властей - все это в высшей степени возбудило любопытство придворных.
Королева тотчас после ухода Казимира заперлась в своей комнате и плакала. Всех охватил страх перед неизвестным страшным происшествием. Хотя никто еще на себе не почувствовал последствий гнева Казимира, однако, все окружавшие его дрожали, зная до чего он может дойти в таком состоянии.
По прошествии часа Вержинек уже знал о случившемся при дворе; весть об этом дошла и до Сухвилька, который поспешил к королю, зная, что в серьезных делах Казимир любит прибегать к его советам.
Когда Сухвильк прибыл к королю, первый пыл его гнева теперь уже прошел, но подобно тому как после вдыхания дыма остается чувство горечи, так и в сердце Казимира осталась боль и обида. Сдерживая себя и стараясь быть спокойным, он рассказал обо всем ксендзу Яну, а также о том, что приговорил Мацека к смертной казни.
Ксендз Сухвильк не посмел вступиться за виноватого.
- Негодяй заслуживает смерть, - произнес он, - но вы, ваша милость, наказывая его, поможете широкому распространению слухов о том, что должно быть покрыто мраком неизвестности...
- Кто же посмеет сказать что-нибудь после приведения в исполнение приговора? - возразил король.
Ксендз Сухвильк ничего не ответил. Король от волнения не мог усидеть на месте и все время ходил по комнате.
- Вы видите перед вашими глазами пример того, что такое рыцарство, и каковы наши дворяне, которые должны быть оплотом моего трона, - с горечью проговорил король. - Мне ставят в вину, как преступление, что люблю мужиков, забочусь о евреях, защищаю мещан! Но, Боже мой, ведь я так поступаю, потому что эти униженные, преследуемые, оскорбленные питают ко мне любовь, а те, которых я осыпал своими благодеяниями и милостями, платят мне черной неблагодарностью и изменой! Да, я этого не скрываю, я хочу поднять одних, а других подтянуть... Это справедливо и Бог меня за это не осудит.
Ксендз Сухвильк, как потомок рыцарей, почувствовал себя обиженным.
- Милостивый король, - произнес Сухвильк, - из-за одной паршивой овцы не следует так строго судить все стадо.
- Если бы только была одна! - со смехом возразил Казимир. - Я знаю и чувствую, на кого я могу рассчитывать и кого должен опасаться... Кто, как не дворяне заставили меня заблаговременно обещать корону племяннику, который насулил им золотые горы?
Король вздохнул и, обращаясь к Сухвильку, шепотом проговорил:
- Одному Богу известно, что будет в будущем. Королева надеется стать матерью...
Сухвильк низко склонился перед королем, поздравляя его и, сложив руки для молитвы, произнес:
- Дай Бог, чтобы она родила наследника престола.
- И в такое время этот негодяй посмел клеветать на королеву, запальчиво проговорил король, опять поддаваясь гневу, - ведь он этим бросает позорное пятно на колыбель моего наследника...
Ксендз Ян начал успокаивать короля и долго при нем оставался, пока ему удалось привести Казимира в лучшее расположение духа. Этому также содействовало сознание, что дело мести за оскорбленную честь передано в руки Кохана, а в его преданности, любви, храбрости и ловкости Казимир был уверен. Ксендз Сухвильк одобрил выбор короля и нашел, что лучшего нельзя было сделать.
Оставив короля, ксендз Ян счел необходимым повидаться с Равой, который, несмотря на то, что торопился, не успел еще выехать. В помещении королевского фаворита был страшнейший беспорядок: слуги суетились, связывая узлы, собирая оружие. Придворные приходили один за другим под разными предлогами, стараясь что-нибудь выведать. Кохан всем говорил, что его посылают в Прагу... Он не хотел, чтобы кто-нибудь догадался о цели его поездки. Всем, однако, казалось странным, что для сопровождения в безопасную Прагу он подбирает самых сильных и храбрых людей.
Увидев ксендза Сухвилька, входящим в комнату, он поспешно поднялся навстречу королевского советника и провел его в соседнюю комнату, где никого не было.
- На вас взвалили большую тяжесть, - проговорил ксендз Ян.
- Я себя не обманываю никакими ложными надеждами, - быстро ответил Рава, - я знаю, что рискую своей головой, но я должен убить его, потому что король приказал...
Он задумался и прибавил:
- Лишить его жизни - это еще ничего, но каким способом? Ведь его нужно наказать так, чтобы это навело страх на других изменников, которые осмеливаются посягать на честь короля. Я должен быть жестоким и буду.
- Но не через меру, - медленно проговорил ксендз Сухвильк. Строгость наказания даст пищу для разных подозрений и заставит предполагать большее преступление...
- Большего уже не может быть, - быстро прервал Кохан. - Я знаю больше, чем королю известно... Негодяй замышлял измену, хотел опозорить нашу королеву, хвастался связью с ней... Разве этого мало?
Ксендз посмотрел на него серьезно и внушительно проговорил:
- Надо наказать, но не мстить, потому что месть доказывает личную обиду, а королевское достоинство должно быть настолько недосягаемо, что какой-нибудь негодяй не может его задеть.
Эти разумные слова были молча выслушаны Коханом и не произвели на него надлежащего впечатления. Его решение быть жестоким было непоколебимо. Любовь к королю, гнев его пана, свидетелем которого он был - все это делало его непреклонным. Но Кохан знал, что, несмотря на его горячее желание наказать негодяя и отомстить за короля, предстоявшая ему задача была очень трудна и нужно было много мужества для ее исполнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Кохан, не ожидавший подобного поручения, стоял, как окаменелый. Приказание было дано категорическое, неотменимое и нельзя было от него отказываться. С одной стороны он был даже польщен, что король оказывает ему такое доверие, с другой он находил, что исполнение полученного им приказания крайне тяжело и неприятно. Он знал, что осужденный - человек сильный, хитрый, ловкий и дешево не отдаст своей жизни. Исполняя миссию короля он должен был поставить свою собственную жизнь на карту. Воспоминание же о Баричке, о котором король так долго молчал, было ему крайне неприятно, так как он видел, что Казимир не забыл его вины.
Кохан уныло повесил голову.
- Ты слышал? - повторил король. - Собирайся в дорогу. Торопись, чтобы он не убежал... Если скроется, беги за ним... Он должен погибнуть. Как доказательство его смерти ты мне представишь перстень, похищенный им у королевы... Никому ничего не говори, поезжай и не заставь меня долго ждать исполнения данного тебе приказания.
Рава хотел что-то сказать, но, взглянув на короля, не осмелился и, молча поклонившись, удалился.
В замке свита короля все еще не знала, чем был вызван его гнев. Разговор с судьей, вслед за этим вызов Кохана, приготовление последнего к дороге, распоряжение данное Казимиром канцлеру о приготовлении законного акта на имя Кохана Равы о содействии ему властей - все это в высшей степени возбудило любопытство придворных.
Королева тотчас после ухода Казимира заперлась в своей комнате и плакала. Всех охватил страх перед неизвестным страшным происшествием. Хотя никто еще на себе не почувствовал последствий гнева Казимира, однако, все окружавшие его дрожали, зная до чего он может дойти в таком состоянии.
По прошествии часа Вержинек уже знал о случившемся при дворе; весть об этом дошла и до Сухвилька, который поспешил к королю, зная, что в серьезных делах Казимир любит прибегать к его советам.
Когда Сухвильк прибыл к королю, первый пыл его гнева теперь уже прошел, но подобно тому как после вдыхания дыма остается чувство горечи, так и в сердце Казимира осталась боль и обида. Сдерживая себя и стараясь быть спокойным, он рассказал обо всем ксендзу Яну, а также о том, что приговорил Мацека к смертной казни.
Ксендз Сухвильк не посмел вступиться за виноватого.
- Негодяй заслуживает смерть, - произнес он, - но вы, ваша милость, наказывая его, поможете широкому распространению слухов о том, что должно быть покрыто мраком неизвестности...
- Кто же посмеет сказать что-нибудь после приведения в исполнение приговора? - возразил король.
Ксендз Сухвильк ничего не ответил. Король от волнения не мог усидеть на месте и все время ходил по комнате.
- Вы видите перед вашими глазами пример того, что такое рыцарство, и каковы наши дворяне, которые должны быть оплотом моего трона, - с горечью проговорил король. - Мне ставят в вину, как преступление, что люблю мужиков, забочусь о евреях, защищаю мещан! Но, Боже мой, ведь я так поступаю, потому что эти униженные, преследуемые, оскорбленные питают ко мне любовь, а те, которых я осыпал своими благодеяниями и милостями, платят мне черной неблагодарностью и изменой! Да, я этого не скрываю, я хочу поднять одних, а других подтянуть... Это справедливо и Бог меня за это не осудит.
Ксендз Сухвильк, как потомок рыцарей, почувствовал себя обиженным.
- Милостивый король, - произнес Сухвильк, - из-за одной паршивой овцы не следует так строго судить все стадо.
- Если бы только была одна! - со смехом возразил Казимир. - Я знаю и чувствую, на кого я могу рассчитывать и кого должен опасаться... Кто, как не дворяне заставили меня заблаговременно обещать корону племяннику, который насулил им золотые горы?
Король вздохнул и, обращаясь к Сухвильку, шепотом проговорил:
- Одному Богу известно, что будет в будущем. Королева надеется стать матерью...
Сухвильк низко склонился перед королем, поздравляя его и, сложив руки для молитвы, произнес:
- Дай Бог, чтобы она родила наследника престола.
- И в такое время этот негодяй посмел клеветать на королеву, запальчиво проговорил король, опять поддаваясь гневу, - ведь он этим бросает позорное пятно на колыбель моего наследника...
Ксендз Ян начал успокаивать короля и долго при нем оставался, пока ему удалось привести Казимира в лучшее расположение духа. Этому также содействовало сознание, что дело мести за оскорбленную честь передано в руки Кохана, а в его преданности, любви, храбрости и ловкости Казимир был уверен. Ксендз Сухвильк одобрил выбор короля и нашел, что лучшего нельзя было сделать.
Оставив короля, ксендз Ян счел необходимым повидаться с Равой, который, несмотря на то, что торопился, не успел еще выехать. В помещении королевского фаворита был страшнейший беспорядок: слуги суетились, связывая узлы, собирая оружие. Придворные приходили один за другим под разными предлогами, стараясь что-нибудь выведать. Кохан всем говорил, что его посылают в Прагу... Он не хотел, чтобы кто-нибудь догадался о цели его поездки. Всем, однако, казалось странным, что для сопровождения в безопасную Прагу он подбирает самых сильных и храбрых людей.
Увидев ксендза Сухвилька, входящим в комнату, он поспешно поднялся навстречу королевского советника и провел его в соседнюю комнату, где никого не было.
- На вас взвалили большую тяжесть, - проговорил ксендз Ян.
- Я себя не обманываю никакими ложными надеждами, - быстро ответил Рава, - я знаю, что рискую своей головой, но я должен убить его, потому что король приказал...
Он задумался и прибавил:
- Лишить его жизни - это еще ничего, но каким способом? Ведь его нужно наказать так, чтобы это навело страх на других изменников, которые осмеливаются посягать на честь короля. Я должен быть жестоким и буду.
- Но не через меру, - медленно проговорил ксендз Сухвильк. Строгость наказания даст пищу для разных подозрений и заставит предполагать большее преступление...
- Большего уже не может быть, - быстро прервал Кохан. - Я знаю больше, чем королю известно... Негодяй замышлял измену, хотел опозорить нашу королеву, хвастался связью с ней... Разве этого мало?
Ксендз посмотрел на него серьезно и внушительно проговорил:
- Надо наказать, но не мстить, потому что месть доказывает личную обиду, а королевское достоинство должно быть настолько недосягаемо, что какой-нибудь негодяй не может его задеть.
Эти разумные слова были молча выслушаны Коханом и не произвели на него надлежащего впечатления. Его решение быть жестоким было непоколебимо. Любовь к королю, гнев его пана, свидетелем которого он был - все это делало его непреклонным. Но Кохан знал, что, несмотря на его горячее желание наказать негодяя и отомстить за короля, предстоявшая ему задача была очень трудна и нужно было много мужества для ее исполнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140