Не видя ничего вокруг, она опрометью бросилась к воротам; подол ее юбки бился на ветру, а рассыпавшиеся по плечам волосы падали на лицо и застилали глаза. Ее тревога росла по мере того, как девушка приближалась ко входу. Но, подбежав совсем близко, она увидела лицо спешившегося всадника и поняла, что обозналась. Это был вовсе не Джек. Сердце Энни тосковало по нему, и поэтому она в каждом похожем хоть чем-то на ее любимого мужчину, прибывшего в город, готова была видеть Джека.
Энни отвела глаза в сторону, чувствуя, как по щекам катятся слезы, и побежала прочь от ворот. Нет, она больше не будет мучить себя! Она больше не придет сюда, чтобы следить за путешественниками. Ведь каждый раз у нее разрывается сердце; мучительная тоска и страдание охватывают все ее существо, неся с собою мрак и безнадежность.
– Я должна пойти на бал вместе с Николасом, – прошептала она. – Я должна наконец-то забыть Джека!
Энни вытерла слезы и вошла через калитку на мощенный кирпичом двор городской булочной, из дверей которой доносился ароматный запах корицы, патоки, дрожжей, а также дыма. Пройдя через рощицу самшита и падуба, Энни вошла в пекарню и увидела там своего друга Энтони, с которым познакомилась вскоре по приезде сюда. Она и Патрик очень подружились с ним и с Присциллой Мердок.
Энтони усердно работал, раскрасневшись от пышущей жаром большой печи. Он накладывал тесто в большую форму – фигуру кавалера – для выпечки пряников, – а другой подмастерье в это время выгребал угли из печи, достигавшей его пояса, и складывал их в большой чан.
Накинув шаль на плечи, Энни смело вошла в помещение, улыбаясь Энтони, который, наконец-то, заметил ее.
– Я зашла, чтобы купить хлеб для Патрика, – промолвила Энни. Она каждый день заходила сюда, потому что брат очень любил свежеиспеченный хлеб.
Энни взглянула на формы пряничных человечков, которые были уже готовы и ждали своей очереди, чтобы отправиться в печь. У нее больно защемило сердце: она вспомнила Рождество в детстве, как мама пекла пряничный домик и человечков около него. Девушка потупила взор, чтобы Энтони не смог прочитать в нем печаль, которую она испытала, вспомнив свое прошлое. Энни заставила себя улыбнуться Энтони, который ставил в печь на большой лопатке пряники. Затем он подошел к девушке, вытирая фартуком лицо и руки от мучной пыли. Если бы сердце Энни не принадлежало другому человеку, ей было бы так легко влюбиться в нежного, приветливого Энтони, который сейчас так радостно улыбался ей. Его золотистые волосы были зачесаны назад и завязаны на затылке кожаной ленточкой. Его голубые глаза были такими милыми…
– Ты знаешь, с каким нетерпением я каждое утро жду твоего прихода, – промолвил Энтони и широко улыбнулся. – Тебе еще что-нибудь нужно?
– Да, я хотела спросить, не знаешь ли ты, где мне найти Присциллу? – торопливо произнесла Энни, пряча глаза. – Я решила пойти на сегодняшний праздник, может быть, вы с Присей составите мне компанию…
– А разве Николас Питрайт не хочет пойти вместе с тобой? – лукаво спросил Энтони, и в его глазах запрыгали веселые искорки.
– Конечно, я на это рассчитываю, но, может быть, мы пойдем все вместе? – просительно протянула девушка. – Будет гораздо веселей!
Присцилла Мердок ворвалась в помещение, неся небольшую корзинку, которая висела у нее на левой руке. Девушка была небольшого роста и потому выглядела совершенно беззащитной. К ее бледному лицу очень подходило воздушное платье, отделанное изящными кружевами, и шляпка, красиво обрамлявшая ее треугольное лицо и защищавшая от лучей солнца, пробивающихся через большое окно пекарни. Губы девушки были нежно очерчены, а на щеках виднелись обворожительные ямочки.
– О, Энни, я и не знала, что ты здесь, – промолвила Присцилла и потупила взор, словно почувствовав робость, хотя Энни и не знала причины этой робости. До сих пор Присцилла почти не обращала внимания на Энтони и относилась к нему как к брату. Значит, причина ее робости была в Энни. Но почему?
– Я зашла сюда за свежим хлебом для брата, – сказала Энни. – Послушай, Присей, давай сегодня пойдем на бал: ты, я, Энтони и Николас.
В глазах Присциллы появилось странное выражение, и все-таки Энни еще ни о чем не догадывалась.
Присцилла судорожно вздохнула, а затем протянула свою корзину Энтони.
– Наполни, пожалуйста, мою корзину дюжиной свежих булочек. Энни, я случайно видела сегодня утром Николаса, он очень хотел пойти на праздник. И мы с Энтони тоже. А Патрику я сама отнесу свежую выпечку. Энни, по-моему, тебе нужно поговорить с Николасом и выяснить все до конца, потому что мы с ним, кажется, очень нравимся друг другу.
Энни была поражена словами Присциллы, она в волнении схватилась за горло.
– Вы с Николасом встречаетесь и я стою у вас на пути? Но он мне совершенно безразличен, то есть он мне нравится, но как друг. Я очень рада за вас! – торопливо закончила она, боясь, что ее удивление Присцилла примет за ревность.
– Я очень рада, что мы поговорили по душам и ты не обижаешься на меня, – проговорила Присцилла, зарумянившись от смущения. – Я сейчас пойду в мастерскую и отнесу булочки Патрику. До вечера…
С этими словами Присей легко, точно маленькая птичка, выпорхнула из пекарни.
После ее ухода в помещении установилась напряженная тишина. Энтони проверял, не подгорели ли пряники в печи.
– А как ты узнаешь, когда печь достаточно разогрелась для выпечки? – спросила Энни, стараясь начать разговор, хотя ее мысли были далеко отсюда. Ей казалось, что все в мире нашли себе пару: все люди, все птицы, все животные, все рыбы, только она одна, как проклятая, обреченная на любовь к человеку, который предпочел ей развратную туземку! Энни понимала, что не очень справедлива к Олаве, но ничего не могла с собой поделать!
– Я просто сую в печь руку, – пояснил Энтони, стараясь развеселить Энни и отвлечь ее от тяжелых дум. – Если она при этом сгорает дотла, то значит температура в печи подходящая для выпечки.
Энни озадаченно взглянула на него, но потом поняла шутку и рассмеялась.
– Как мне хорошо с тобой, Энтони, – промолвила она и, подойдя к нему, обняла за плечи.
– Я мог бы своими шутками развеселить тебя сегодня на балу, – глухим от волнения голосом промолвил он, видя, что Энни отстранилась от него и укуталась в шаль, несмотря на жару, стоявшую в пекарне. – Давай забудем обо всем сегодня вечером, Энни, и от души повеселимся. Что ты на это скажешь?
Энни задумалась на секунду, а затем кивнула:
– Хорошо, я согласна, – сказала она, решив про себя, что это будет удобный случай проверить свою сопротивляемость унынию, безраздельно овладевшему ею с некоторых пор.
Обняв Энтони еще раз, она быстро вышла из пекарни и направилась к дому священника, чтобы, не спеша, принять ванну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Энни отвела глаза в сторону, чувствуя, как по щекам катятся слезы, и побежала прочь от ворот. Нет, она больше не будет мучить себя! Она больше не придет сюда, чтобы следить за путешественниками. Ведь каждый раз у нее разрывается сердце; мучительная тоска и страдание охватывают все ее существо, неся с собою мрак и безнадежность.
– Я должна пойти на бал вместе с Николасом, – прошептала она. – Я должна наконец-то забыть Джека!
Энни вытерла слезы и вошла через калитку на мощенный кирпичом двор городской булочной, из дверей которой доносился ароматный запах корицы, патоки, дрожжей, а также дыма. Пройдя через рощицу самшита и падуба, Энни вошла в пекарню и увидела там своего друга Энтони, с которым познакомилась вскоре по приезде сюда. Она и Патрик очень подружились с ним и с Присциллой Мердок.
Энтони усердно работал, раскрасневшись от пышущей жаром большой печи. Он накладывал тесто в большую форму – фигуру кавалера – для выпечки пряников, – а другой подмастерье в это время выгребал угли из печи, достигавшей его пояса, и складывал их в большой чан.
Накинув шаль на плечи, Энни смело вошла в помещение, улыбаясь Энтони, который, наконец-то, заметил ее.
– Я зашла, чтобы купить хлеб для Патрика, – промолвила Энни. Она каждый день заходила сюда, потому что брат очень любил свежеиспеченный хлеб.
Энни взглянула на формы пряничных человечков, которые были уже готовы и ждали своей очереди, чтобы отправиться в печь. У нее больно защемило сердце: она вспомнила Рождество в детстве, как мама пекла пряничный домик и человечков около него. Девушка потупила взор, чтобы Энтони не смог прочитать в нем печаль, которую она испытала, вспомнив свое прошлое. Энни заставила себя улыбнуться Энтони, который ставил в печь на большой лопатке пряники. Затем он подошел к девушке, вытирая фартуком лицо и руки от мучной пыли. Если бы сердце Энни не принадлежало другому человеку, ей было бы так легко влюбиться в нежного, приветливого Энтони, который сейчас так радостно улыбался ей. Его золотистые волосы были зачесаны назад и завязаны на затылке кожаной ленточкой. Его голубые глаза были такими милыми…
– Ты знаешь, с каким нетерпением я каждое утро жду твоего прихода, – промолвил Энтони и широко улыбнулся. – Тебе еще что-нибудь нужно?
– Да, я хотела спросить, не знаешь ли ты, где мне найти Присциллу? – торопливо произнесла Энни, пряча глаза. – Я решила пойти на сегодняшний праздник, может быть, вы с Присей составите мне компанию…
– А разве Николас Питрайт не хочет пойти вместе с тобой? – лукаво спросил Энтони, и в его глазах запрыгали веселые искорки.
– Конечно, я на это рассчитываю, но, может быть, мы пойдем все вместе? – просительно протянула девушка. – Будет гораздо веселей!
Присцилла Мердок ворвалась в помещение, неся небольшую корзинку, которая висела у нее на левой руке. Девушка была небольшого роста и потому выглядела совершенно беззащитной. К ее бледному лицу очень подходило воздушное платье, отделанное изящными кружевами, и шляпка, красиво обрамлявшая ее треугольное лицо и защищавшая от лучей солнца, пробивающихся через большое окно пекарни. Губы девушки были нежно очерчены, а на щеках виднелись обворожительные ямочки.
– О, Энни, я и не знала, что ты здесь, – промолвила Присцилла и потупила взор, словно почувствовав робость, хотя Энни и не знала причины этой робости. До сих пор Присцилла почти не обращала внимания на Энтони и относилась к нему как к брату. Значит, причина ее робости была в Энни. Но почему?
– Я зашла сюда за свежим хлебом для брата, – сказала Энни. – Послушай, Присей, давай сегодня пойдем на бал: ты, я, Энтони и Николас.
В глазах Присциллы появилось странное выражение, и все-таки Энни еще ни о чем не догадывалась.
Присцилла судорожно вздохнула, а затем протянула свою корзину Энтони.
– Наполни, пожалуйста, мою корзину дюжиной свежих булочек. Энни, я случайно видела сегодня утром Николаса, он очень хотел пойти на праздник. И мы с Энтони тоже. А Патрику я сама отнесу свежую выпечку. Энни, по-моему, тебе нужно поговорить с Николасом и выяснить все до конца, потому что мы с ним, кажется, очень нравимся друг другу.
Энни была поражена словами Присциллы, она в волнении схватилась за горло.
– Вы с Николасом встречаетесь и я стою у вас на пути? Но он мне совершенно безразличен, то есть он мне нравится, но как друг. Я очень рада за вас! – торопливо закончила она, боясь, что ее удивление Присцилла примет за ревность.
– Я очень рада, что мы поговорили по душам и ты не обижаешься на меня, – проговорила Присцилла, зарумянившись от смущения. – Я сейчас пойду в мастерскую и отнесу булочки Патрику. До вечера…
С этими словами Присей легко, точно маленькая птичка, выпорхнула из пекарни.
После ее ухода в помещении установилась напряженная тишина. Энтони проверял, не подгорели ли пряники в печи.
– А как ты узнаешь, когда печь достаточно разогрелась для выпечки? – спросила Энни, стараясь начать разговор, хотя ее мысли были далеко отсюда. Ей казалось, что все в мире нашли себе пару: все люди, все птицы, все животные, все рыбы, только она одна, как проклятая, обреченная на любовь к человеку, который предпочел ей развратную туземку! Энни понимала, что не очень справедлива к Олаве, но ничего не могла с собой поделать!
– Я просто сую в печь руку, – пояснил Энтони, стараясь развеселить Энни и отвлечь ее от тяжелых дум. – Если она при этом сгорает дотла, то значит температура в печи подходящая для выпечки.
Энни озадаченно взглянула на него, но потом поняла шутку и рассмеялась.
– Как мне хорошо с тобой, Энтони, – промолвила она и, подойдя к нему, обняла за плечи.
– Я мог бы своими шутками развеселить тебя сегодня на балу, – глухим от волнения голосом промолвил он, видя, что Энни отстранилась от него и укуталась в шаль, несмотря на жару, стоявшую в пекарне. – Давай забудем обо всем сегодня вечером, Энни, и от души повеселимся. Что ты на это скажешь?
Энни задумалась на секунду, а затем кивнула:
– Хорошо, я согласна, – сказала она, решив про себя, что это будет удобный случай проверить свою сопротивляемость унынию, безраздельно овладевшему ею с некоторых пор.
Обняв Энтони еще раз, она быстро вышла из пекарни и направилась к дому священника, чтобы, не спеша, принять ванну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68