С той же умильной, хотя и строгой лаской смотрят глаза.
- Теперь тут кукуешь? - подмигнул Пашка. - Ишь куда они тебя присобачили! Побоялись в лавке оставить, народа перепугались? Ну и стой здесь, на пару с Лопухом. Поцарствовал, хватит!
Снова Пашка покосился на окна: послушай, "принцесса", как Пашка с царем разговаривает! Но даже плюнуть на царский портрет ему сейчас не хотелось: по уличному-то закону лежачих не бьют! В драках с реалишками да гимназистами Пашка ни одного лежачего не пнул, пальцем не тронул!
Вернулся в дом. Шумел примус, лизал синими языками донце сковородки. Мамка возилась у печки.
- Ты, сынонька? - удивилась мать. - Спал бы да спал, раз можно! Такой случай в редкость.
- Да что-то, мам, сон от меня бегом сбежал! - засмеялся Пашка. - Ты помнишь ли Андрюхину любимую: "Крутится, вертится шар голубой"?
- Как не помнить, радость ты моя, Пашенька?! Я каждую жилочку в нем и днем и ночью вижу!
- Может, он, шар-то, со вчерашнего дня по-другому закрутится? Как, мам?
- Дай-то бог, Пашенька! - Не глядя, мать показала кухонным ножом в потолок. - А их-то куда денешь? Манифесты да указы за бывшего царя не такие ли станут дальше подписывать?
- Не, мам! - убежденно возразил Пашка. - Вчера решено по заводам и фабрикам Советы выбирать!
- Так Ершиновы и послушали ваши советы! - Мать покачала головой. Мал ты еще, Пашенька, породу людей разгадывать. На мильон добрых душ обязательно одна собака сыщется!
- Ты, мам, собак не обижай! Лопух, он вон какой хороший! Побегу, мам!
- Поел бы. Подожди чуток.
- Потом, мам!
Улица кажется и знакомой и незнакомой. Дома и заборы на привычных местах, как помнится с малолетства, а все же что-то переменилось... Ага! Вон на углу поваленная обмойкинская будка! А вон флаг с пожарной каланчи красной ладошкой помахивает! Не иначе - кто-нибудь из заводских привязал! Еще, наверно, пригрозил дежурному: "Попробуй сорви!"
Рассветает, а улица спит! И непонятно, почему Пашке расхотелось будить ребят, как собирался, выходя из дома. Потянуло побыть одному, походить, поглядеть. Или, может, шевельнулась в голове новая строчка стиха? Вот, слушай, звенит: "Флаг наш красный в синем небе вьется..." А дальше как? Ну, придумается - день впереди!
Сначала медленно, потом торопливо шагал по давно знакомой дорожке к студенческой столовке. Толкнула туда неясная догадка.
Было бы просто неправильно, ежели бы "красная" сейчас пустовала! Вспомни, как Шиповник и ее студентки-подружки горевали о судьбе Кости. Никак не могут они не собраться вместе в такое время! А где же и собираться, как не в "красной"?
Шел быстро, почти бежал.
Предчувствие не обмануло. В двух окошках "красной" помигивал зеленоватый свет. Колыхались за окнами тени.
Интересно: что у них там?
По привычке сначала заглянуть в окно. Ух ты, сколько народищу, прямо толпа! Из фортки столбом валит табачный дым. За галдежом не разобрать слов, кто-то раскатисто хохочет, кто-то хлопает в ладоши. Блеснули меж головами стрекозиные крылышки. Где же Люсе теперь и быть?!
С крыльца, приоткрыв дверь, выглянула тетя Даша.
- Пашуня, что ль? Только тебя и не хватало! Мне Люсенька наказывала поглядывать, кабы кто чужой не подкрался. Хотя все чужие забились по своим закутам. Ошалели от страха.
- А не заругают, теть Даш?
- Да из ваших кружковских тут уж и так трое, которые с Сытинской. Свертки какие-то из печатни приволокли... Люсенька и про тебя спрашивала...
Словно в ответ на слова тети Даши, голос Люсик в глубине комнаты требовательно крикнул:
- Да распахните же окошки, господа курильщики! Дышать нечем! Дымите, словно десяток михельсоновских труб!
- Сию минуту, Шиповничек!
Задребезжали стекла законопаченных на зиму рам. Пахнуло холодком, сыростью, кто-то дурашливо запел:
- Весна! Выставляется первая рама, и в "красную" шум ворвался!..
Но певца перебили:
- Итак, друзья, половина дела сделана! Товарищи из Сытинской типографии хорошо поработали ночью. Напечатано более пятисот экземпляров...
Привстав на цыпочки, опираясь на плечо Яшки-газетчика, Пашка заглянул через головы. У стола, в накинутой на плечи студенческой шинели, Костя помахивал бумажным листком.
- Мне думается, товарищи, нужно еще разок прочитать воззвание! Проверим: не вкралась ли ошибка, опечатка! Могли ведь и чужие руки прикоснуться к нашему делу.
- Читай, Островитянов! Давай, Костя!
- Итак, читаю... Шапка: "Российская социал-демократическая рабочая партия". Дальше, после отбивки: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Внимание, читаю текст: "Товарищи! В Петрограде революция! Солдаты присоединились к рабочим. На сторону народа перешли Преображенский, Волынский, Павловский и Семеновский полки. После недолгих колебаний к ним присоединился Кексгольмский полк. Восстание победоносно растет. Восставшие захватили арсенал, артиллерийское управление и тюрьму "Кресты", из которой выпустили политических заключенных". Что произошло и в Москве, товарищи! "После двухчасовой осады восставшими взята Петропавловская крепость. По последним известиям, взорвана охранка, восставшие приближаются к департаменту полиции..." Следующие строки, товарищи, набраны жирным шрифтом... Продолжаю...
В "красной" стояла тишина. Кроме голоса Кости, Пашка услышал за спиной вздох тети Даши:
- Ну и дела! Владычица богородица, матушка-заступница...
Точь-в-точь как мамка!
- "Российский пролетариат должен поддержать петроградское восстание! Иначе потоки пролитой там крови останутся бесплодными. Товарищи, бросайте работу! Солдаты! Присоединяйтесь к восставшим! Помните, сейчас решается судьба народа!.."
Бочком-бочком, а Пашка все-таки протискивался в комнату. Очень уж хотелось оказаться поближе к Шиповнику, поймать на себе взгляд ее блестящих темно-карих глаз, добрую улыбку!..
Занятый своими хитростями, Пашка не очень вслушивался в слова воззвания. Да и что слушать?! И так ясно: война царям и всем буржуям!
Он добрался до Люсик как раз в тот момент, когда Островитянов кончил читать и стоял, помахивая листочком над головой, разгоняя дым.
- Как будто, товарищи, обошлось без огрехов!.. Естественно, за эти часы в Питере произошли новые важные события, о которых...
- Скоро узнаем! На телеграф и телефонную отправились наши!
- Добро! - кивнул Костя. - Теперь задача в том, чтобы побыстрее донести воззвание до рабочих и в первую очередь до воинских казарм. Московский гарнизон сейчас насчитывает около ста тысяч штыков и сабель...
- Да ты-то, Костя, откуда знаешь? Ты же сам вчера из тюремного каземата вылез! - с дружеским смешком заметил Столяров.
Островитянов повернулся к Алеше.
- А тебе, дружище, тоже следовало бы посидеть в тюрьме. Тогда бы ты убедился, что там знают больше, нежели на воле. Пересылка-то забита солдатами-большевиками!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66