Надо же посметь такое про российского самодержца! Нет, нет, они и не слышали ничего! Вперегонки скрипели перья, щелкали костяшки счетов.
О полученных призывниками повестках знали и в проходной и не пытались их задержать. Вместе парни дошагали до Серпуховской и здесь остановились возле бакалейного магазина.
- А что, парни? Не драпануть ли нам вместо царской армии куда-нибудь в темный лес, вроде соловьев-разбойников?! - со смешком предложил Игнат Кузовлев. - Не все ли равно, где погибать: на немецкой земле или в муромских лесах?!
Но Андрей остановил товарища, положив ему на плечо руку.
- Погоди, Игнат! Шутить у нас нет времени! Не в ту сторону зовешь, друг! Если всерьез говорить, у нас и на фронте работа найдется. Ведь и там тоже народ, только в шинели обряженный. Он там и полуслепой, и полуглухой: та же крестьянская и заводская голытьба! И еще добавлю: сбежать в муромский лес дело нехитрое, но жандармы сразу же наши семьи таскать по допросам примутся: объясните, такие-сякие, где ваши дезертиры скрываются?
Хмурясь, Кузовлев почесал в затылке.
- Это да!
- А им, Игнат, - продолжал Андрей, - матерям, женам да любовям нашим, им и так невмоготу! Голод, холод, работа непосильная! Да и дом, детишки каким грузом на них висят! Сколько мужиков на фронтах поубивали, газами пожгли-потравили, так нынче власти-то, слышал, даже в угольные шахты, под землю, стали баб на работу гонять. И учти: в первую очередь тех, у кого родные либо в бегах, либо под полицейским подозрением! Не так, что ли?
Ребята молчали.
- Нет, братцы, задача перед нами другая! - снова заговорил Андрей. Хотя и не больно охота свою карточку под унтерский кулак подставлять, а надо идти в армию, нести туда слово правды! Рвут русский и немецкий рабочий друг другу горло - за что, ради чего? Чтобы немецкие крупны да российские Путиловы и михельсоны на пушечном литье, на бомбах-снарядах кровавые капиталы наживали?! Ведь солдат в армии словно за тюремной стеной живет! Ему, как послушаешь рассказы раненых, почти и неведомо, что в его деревеньке, на его заводе, вообще на родине происходит! В окопах его спереди проволока колючая стережет, а позади генералы, офицеры да военно-полевые суды литой стеной поставлены. Правители изо всех сил стараются, чтобы правда-матка до солдатских ушей не достигала!
Андрей чуть помолчал.
- Давайте сговоримся так, ребята. Сейчас сложимся, купим чаю настоящего, конфеток сладеньких для девчат, пряников. И вечером собирайтесь ко мне. Приводите, ясное дело, и родных-близких. Поговорим напоследок обо всем всерьез! А то, возможно, из казарм разбегутся наши дороги по разным полкам-фронтам! Как, согласны?
- Само собой! - хором отозвались товарищи.
Зашли в "Бакалею", купили, что подвернулось, сговорились о времени и разошлись.
Придя в подвал, Андрей застал там заплаканного Пашку. Тот с криком бросился к брату:
- Андрюха! Да чего же теперь будет?
- Что надо, Арбузик, то и будет!
Андрей обнял, прижал к себе мальчишку. Потом, отстранив, ласково потрепал отросшие с весны соломенные вихры.
- Ну, не хнычь! Вспомни-ка пушкинскую сказочку про семерых богатырей да про чудищ, которых одолевали в сказках смелые, сильные люди!
- Так то в сказках! - возразил, сморкаясь, Пашка.
- Ну и что? Сказка - ложь, а в ней намек, добрым молодцам урок! Мать знает?
- Ага. Сбегал на Голутвинку.
- И то добро! Молодец, Арбузик! Меньше слез ночью прольет. А уж чему быть, братишка, того не миновать! Вот, гляди, покупка тут для прощания со стариками да еще с кем надо. Положи на место.
Пашка взял сверток, сунул в шкафчик.
- Вот смотри, - продолжал Андрей, - кладу за икону деньги, последний мой заработок. На жизнь вам. Меня на фронте бравые интенданты как-нибудь прокормят, голодный солдат войску без пользы!..
Обернувшись от иконы, Андрей оглядел Пашку.
- Ну, вытер слезы? Вот и молодец! Нехорошо! Будто девчонка-соплюшка, стыда нет! Ты учти: с завтрашнего дня ты за меня в помощь мамке остаешься! Понял? Воды с колонки натаскать, дровишек наколоть да принести. Привыкай!.. А сейчас послушай, Павлушка! Коммерческий институт знаешь?
- На Серпуховке? Как не знать!
- Я записочку напишу. Отнесешь туда?
- Как велишь, братка! - И вдруг не выдержал, ткнулся лицом в плечо Андрею. - Да как же мы без тебя жить будем, а? Отец - старый. Ежели бы не война, поди-ка давно бы с завода выставили. А мамка... На нее, Андрюха, смотреть и то больно...
Андрей, морщась, потер кулаком лоб.
- Ладно, малыш! Эта заноза у меня побольней твоего болит. Вот ты и будешь мамке в помощь заместо меня. Понял?.. Что поделаешь, Арбузик? Пока мы народ бесправный, подневольный, не накопили еще силы бороться с богачами и их властью.
- Накопится ли когда?
- Обязательно, Паша! Революция на пороге! Мы с этими пиявками за все материнские слезы, за все свои синяки и ссадины рассчитаемся!
- А тебя не убьют? - со страхом спросил Пашка.
Андрей пожал плечами:
- Кто может знать, Арбузик? Пуля - дура, кусок свинца без разума, без понятия! Но сам я навстречу геройской гибели за его кровавое величество не полезу, не бойся! Второй Николка Обмойкин из меня не получится! - Андрей озабоченно почесал в затылке. - Вот жизнь! Даже записку написать не на чем и нечем!
Пашка бросился в свой спальный угол между стеной и печкой, нащупал под подушкой спрятанную книгу.
- Глянь, братка! Тут в самом конце вовсе пустой листочек! Он ненужный, ни одного слова на нем не напечатано.
- Ну-ка, дай! Библиотечная? - удивился Андрей, перелистывая страницы. - Уж не ты ли, Арбузик, из народной публички книжки на чтение получаешь? Там же денежный залог требуется.
Пашка с гордостью и вызовом вскинул голову.
- Ну, я! Как-то шел мимо и в окно увидел: во всю стену книжки стоят. Наверно, целые тысячи! Меня будто силой потянуло, зашел. Книжки там выдает тетенька, такая старенькая и добрая - слов нет! Глядела на меня, глядела, а потом пальчик вот так согнула, поманила к себе. Спрашивает, кто, да чей по фамилии, где живу, где батя работает. И что читал, что нравится. Я ей все по правде рассказал, братка! Она и дала книжку без залога без всякого.
Андрей перекинул несколько страничек, прочитал вслух:
- "Тише! Я Дубровский!" - И засмеялся непонятно чему. - Ты, видать, здорово подрос, Арбузик? Как-то я и просмотрел. - С сожалением потрогал чистый листок в книге, с укором вскинул глаза на Пашку. - Так что же это получается, Павлуха? К тебе, значит, с полным доверием, а ты что?! Не по совести, браток, нет! Ежели мы с тобой с книгой так поступим, то и тетенька старенькая, и сам Пушкин на нас обидятся! Да и книжку разве не жалко? Она с тобой, словно живой человек, по-доброму разговаривала, а ты у нее кусок мяса отрывать?! Эх ты! Не ожидал от тебя, Павлуха, такого, никак не ожидал! Возьми и спрячь ее, и будто и разговора такого не было!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66