Когда приданое было обещано, она рассмеялась мне в лицо и сказала, что любит де Грамона, который не смог бы жениться на ней без этого приданого, потому что проигрался дотла. Она вышла за него замуж, не так ли?
– Да, но…
– Эта пара гнусно обошлась со мной, и нет ничего удивительного в том, что они меня презирают. Им гораздо удобнее представлять меня негодяем и интриганом.
– Возможно, вас приятно удивит то, что и у меня тоже есть кое-какие деньги. Мои драгоценности стоят не менее десяти тысяч. А, может быть, даже и больше, – с гордостью сказала Фрэнсис.
– И вы ничего не оставите себе. Во всяком случае, ничего, что было подарено королем.
Неожиданная страстность этих слов не только удивила, но и успокоила Фрэнсис.
– Может быть, о нас обоих думают превратно. Клянусь вам, в моем поведении было больше глупости, чем злого умысла! И все-таки не кажется ли вам, что будет лучше, если я попрошу короля отпустить меня в монастырь?
– Никогда! Только попробуйте, и я насильно увезу вас!
Он обнял ее и, прижав к себе, стал искать ее губы. Она попыталась увернуться от этих объятий, чего никогда не позволяла себе с королем. Но он не собирался выпускать ее и, найдя ее губы, нежно, но настойчиво приник к ним. У Фрэнсис неожиданно пропало всякое желание сопротивляться ему, настолько нежным был этот поцелуй, и, к своему удивлению, она почувствовала, что ей легко и приятно отвечать ему. Она привыкла к ласкам опытных и жадных рук короля, которые заставляла себя терпеть, а Леннокс обнимал ее уверенно и спокойно, и ей было приятно чувствовать прикосновение его щек к своему лицу.
Потом, когда она прижалась к его плечу, ее маленькая шляпка, которая очень ненадежно сидела на локонах, совсем сбилась на затылок. Фрэнсис с трудом произнесла слова, в которых были и искренность, и застенчивость:
– Я не всегда бываю ветреной и глупой.
– Разве я сам не знаю этого?
– Откуда?
– Разве вы не огорчались, когда болела королева, вместо того чтобы радоваться? Разве вы не сочувствовали мне, когда я рассказывал вам о смерти Бетти? Разве я не понял, что для вас иметь такой дом так же важно, как и для меня самого? У вас гораздо больше оснований сомневаться во мне, чем у меня – в вас, потому что у меня репутация распутника и мота. Если говорить честно, я довольно равнодушен к женщинам, хотя остальное – правда. Пьянство и расточительность – вот мои основные пороки.
– Привычки, – мягко поправила его Фрэнсис. – Разве вам захочется напиваться, если вы будете счастливы?
– У меня нет определенного ответа на этот вопрос, хотя моя самая большая радость – Кобхем, и там я могу быть трезвым. По крайней мере, когда занят.
– Но вы же сказали мне, что в вашем доме хватит дел на годы. Что же касается расточительности… наверное, в этом нет большого греха, ведь вы же на свои деньги снарядили эти каперы. И потом… есть еще Кобхем… Если бы это был мой дом, я согласилась бы целый год обходиться без новых нарядов и все деньги тратить только на него…
– Именно этого я и ждал. Кобхем способен разорить меня.
Леннокс был одновременно и доволен, и расстроен, и Фрэнсис показалось, что он помрачнел. Она инстинктивно сжала его руку, чтобы успокоить.
– Есть еще кое-что, что должно быть вам приятно, – прошептала она. – Хоть я и рассердилась тогда, но все-таки вспоминала вас. Больше года назад я мечтала… Но тогда вы не обращали на меня никакого внимания…
– Как я мог показать, что неравнодушен к женщине, которая вот-вот станет моей королевой? Я рискнул сейчас сказать вам о своих чувствах только потому, что Джулия уверена: с вами случилась беда, о которой вы никому не говорите.
– О да, случилась! Король дал мне время – до того дня, когда мне исполнится девятнадцать лет. До следующего месяца. Потом я должна отдаться ему по собственной воле, или он… Замужество представляется мне единственным выходом, я подумала, что он, наверное, не станет мстить человеку, который захочет увезти меня куда-нибудь в тихое место, где не будет людей, и сделать так, чтобы про нас все забыли. Но вы – совсем другое дело… Вы принадлежите к королевской семье, и у вас большое состояние. А когда Карл разозлится, он вполне может уничтожить вас…
– Да, – согласился Леннокс, – может…
– Но нам, наверное, поможет королева, – с надеждой сказала Фрэнсис. – Если и она ничего не сможет сделать… Неужели Карл сможет разлучить нас?
Фрэнсис почувствовала, как в ее сердце вошел страх. Леннокс не выпускал ее из своих объятий, а она думала о том, что услышала от него…
Он сердился на нее и был с нею нежен и ласков. Он честен с ней. Возможно, у него немало прегрешений, и он сам признает это, но кто безгрешен? У нее не было оснований сомневаться в его любви, и она понимала, что, женившись на ней, он сильно рискует, потому что у него не было уверенности в ее чувстве к нему.
– Возможно, я принесу вам только волнения и неприятности, – сказала она, но он рассмеялся.
– С самого первого момента, как я увидел вас, именно это и происходит, но я знал, что без вас мне не будет покоя. Если вы станете моей женой, клянусь, я буду верен вам до конца своих дней. Я буду любить вас, и со временем вы ответите на мою любовь.
– Да, – сказала Фрэнсис. – Я верю, что будет именно так.
И только тогда Леннокс приказал ехать в Уайтхолл, и они были уже вблизи набережной, она вновь почувствовала волнение и страх, которые испытывала во время всей этой поездки.
– Обещайте мне, что какие бы ни возникли трудности, вы позволите мне поговорить с королем. Он действительно привязан ко мне и, как бы ни был зол, вряд ли сможет испортить мне жизнь или разбить мое сердце жестоким обращением с вами, – торопливо проговорила она.
И тут Леннокс задал вопрос, который на его месте задал бы любой влюбленный:
– А это действительно разобьет ваше сердце?
– Сознавать, что я причина ваших несчастий? Конечно, я буду страдать.
Фрэнсис понимала, что это не совсем тот ответ, которого ждал от нее Леннокс, и говорила с некоторым смущением.
Мысленно он тяжело вздохнул. Она кокетка и всегда будет поступать по-своему.
– Пусть будет так, как вы хотите. Это правда, что Карл никогда не мстит женщинам, хотя Барбара Каслмейн давала ему немало поводов. И Люси Вальтер, если, конечно, то, что говорили про нее, – правда. Как бы там ни было, Карл – не Генрих Восьмой, и он не отправит меня в Тауэр, чтобы мне там отрубили голову.
Несмотря на все самообладание и на свою природную храбрость, Фрэнсис сжалась от страха и почувствовала, как замирает сердце, когда впереди замаячила громада Уайтхолла. Больше всего на свете ей захотелось никогда в жизни не переступать порог этого людского муравейника, наполненного интригами, несмотря на то, что сам дворец был прекрасен, а она всегда занимала там привилегированное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Да, но…
– Эта пара гнусно обошлась со мной, и нет ничего удивительного в том, что они меня презирают. Им гораздо удобнее представлять меня негодяем и интриганом.
– Возможно, вас приятно удивит то, что и у меня тоже есть кое-какие деньги. Мои драгоценности стоят не менее десяти тысяч. А, может быть, даже и больше, – с гордостью сказала Фрэнсис.
– И вы ничего не оставите себе. Во всяком случае, ничего, что было подарено королем.
Неожиданная страстность этих слов не только удивила, но и успокоила Фрэнсис.
– Может быть, о нас обоих думают превратно. Клянусь вам, в моем поведении было больше глупости, чем злого умысла! И все-таки не кажется ли вам, что будет лучше, если я попрошу короля отпустить меня в монастырь?
– Никогда! Только попробуйте, и я насильно увезу вас!
Он обнял ее и, прижав к себе, стал искать ее губы. Она попыталась увернуться от этих объятий, чего никогда не позволяла себе с королем. Но он не собирался выпускать ее и, найдя ее губы, нежно, но настойчиво приник к ним. У Фрэнсис неожиданно пропало всякое желание сопротивляться ему, настолько нежным был этот поцелуй, и, к своему удивлению, она почувствовала, что ей легко и приятно отвечать ему. Она привыкла к ласкам опытных и жадных рук короля, которые заставляла себя терпеть, а Леннокс обнимал ее уверенно и спокойно, и ей было приятно чувствовать прикосновение его щек к своему лицу.
Потом, когда она прижалась к его плечу, ее маленькая шляпка, которая очень ненадежно сидела на локонах, совсем сбилась на затылок. Фрэнсис с трудом произнесла слова, в которых были и искренность, и застенчивость:
– Я не всегда бываю ветреной и глупой.
– Разве я сам не знаю этого?
– Откуда?
– Разве вы не огорчались, когда болела королева, вместо того чтобы радоваться? Разве вы не сочувствовали мне, когда я рассказывал вам о смерти Бетти? Разве я не понял, что для вас иметь такой дом так же важно, как и для меня самого? У вас гораздо больше оснований сомневаться во мне, чем у меня – в вас, потому что у меня репутация распутника и мота. Если говорить честно, я довольно равнодушен к женщинам, хотя остальное – правда. Пьянство и расточительность – вот мои основные пороки.
– Привычки, – мягко поправила его Фрэнсис. – Разве вам захочется напиваться, если вы будете счастливы?
– У меня нет определенного ответа на этот вопрос, хотя моя самая большая радость – Кобхем, и там я могу быть трезвым. По крайней мере, когда занят.
– Но вы же сказали мне, что в вашем доме хватит дел на годы. Что же касается расточительности… наверное, в этом нет большого греха, ведь вы же на свои деньги снарядили эти каперы. И потом… есть еще Кобхем… Если бы это был мой дом, я согласилась бы целый год обходиться без новых нарядов и все деньги тратить только на него…
– Именно этого я и ждал. Кобхем способен разорить меня.
Леннокс был одновременно и доволен, и расстроен, и Фрэнсис показалось, что он помрачнел. Она инстинктивно сжала его руку, чтобы успокоить.
– Есть еще кое-что, что должно быть вам приятно, – прошептала она. – Хоть я и рассердилась тогда, но все-таки вспоминала вас. Больше года назад я мечтала… Но тогда вы не обращали на меня никакого внимания…
– Как я мог показать, что неравнодушен к женщине, которая вот-вот станет моей королевой? Я рискнул сейчас сказать вам о своих чувствах только потому, что Джулия уверена: с вами случилась беда, о которой вы никому не говорите.
– О да, случилась! Король дал мне время – до того дня, когда мне исполнится девятнадцать лет. До следующего месяца. Потом я должна отдаться ему по собственной воле, или он… Замужество представляется мне единственным выходом, я подумала, что он, наверное, не станет мстить человеку, который захочет увезти меня куда-нибудь в тихое место, где не будет людей, и сделать так, чтобы про нас все забыли. Но вы – совсем другое дело… Вы принадлежите к королевской семье, и у вас большое состояние. А когда Карл разозлится, он вполне может уничтожить вас…
– Да, – согласился Леннокс, – может…
– Но нам, наверное, поможет королева, – с надеждой сказала Фрэнсис. – Если и она ничего не сможет сделать… Неужели Карл сможет разлучить нас?
Фрэнсис почувствовала, как в ее сердце вошел страх. Леннокс не выпускал ее из своих объятий, а она думала о том, что услышала от него…
Он сердился на нее и был с нею нежен и ласков. Он честен с ней. Возможно, у него немало прегрешений, и он сам признает это, но кто безгрешен? У нее не было оснований сомневаться в его любви, и она понимала, что, женившись на ней, он сильно рискует, потому что у него не было уверенности в ее чувстве к нему.
– Возможно, я принесу вам только волнения и неприятности, – сказала она, но он рассмеялся.
– С самого первого момента, как я увидел вас, именно это и происходит, но я знал, что без вас мне не будет покоя. Если вы станете моей женой, клянусь, я буду верен вам до конца своих дней. Я буду любить вас, и со временем вы ответите на мою любовь.
– Да, – сказала Фрэнсис. – Я верю, что будет именно так.
И только тогда Леннокс приказал ехать в Уайтхолл, и они были уже вблизи набережной, она вновь почувствовала волнение и страх, которые испытывала во время всей этой поездки.
– Обещайте мне, что какие бы ни возникли трудности, вы позволите мне поговорить с королем. Он действительно привязан ко мне и, как бы ни был зол, вряд ли сможет испортить мне жизнь или разбить мое сердце жестоким обращением с вами, – торопливо проговорила она.
И тут Леннокс задал вопрос, который на его месте задал бы любой влюбленный:
– А это действительно разобьет ваше сердце?
– Сознавать, что я причина ваших несчастий? Конечно, я буду страдать.
Фрэнсис понимала, что это не совсем тот ответ, которого ждал от нее Леннокс, и говорила с некоторым смущением.
Мысленно он тяжело вздохнул. Она кокетка и всегда будет поступать по-своему.
– Пусть будет так, как вы хотите. Это правда, что Карл никогда не мстит женщинам, хотя Барбара Каслмейн давала ему немало поводов. И Люси Вальтер, если, конечно, то, что говорили про нее, – правда. Как бы там ни было, Карл – не Генрих Восьмой, и он не отправит меня в Тауэр, чтобы мне там отрубили голову.
Несмотря на все самообладание и на свою природную храбрость, Фрэнсис сжалась от страха и почувствовала, как замирает сердце, когда впереди замаячила громада Уайтхолла. Больше всего на свете ей захотелось никогда в жизни не переступать порог этого людского муравейника, наполненного интригами, несмотря на то, что сам дворец был прекрасен, а она всегда занимала там привилегированное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88