– Сначала вам придется пройти мимо меня! – добавила она, сомневаясь, что представляет собой угрозу – разве только для воспитанного джентльмена. С побагровевшим от ярости лицом Эдвард сердито смотрел на нее. На какой-то миг Морган показалось, что он наплюет на свое воспитание, оттолкнет ее и схватит Эми. Но миг прошел и, бросив на Эми последний гневный взгляд, Эдвард вышел из комнаты. Через несколько секунд входная дверь захлопнулась с такой силой, что затрясся весь дом. Морган вздрогнула, а у Эми началась истерика.
Глава 19
– Уорд! – заорал Эдвард, сбегая со ступенек. Уорд, хладнокровный, как всегда, стоял в жарком летнем мареве, подзывая экипаж. Эдвард, едва не задыхаясь от ярости, мог только пыхтеть и отчаянно браниться. – Черт бы побрал эту женщину! Черт бы побрал их всех!
Уорд обернулся. Лицо его было похоже на мраморную маску. В голосе слышалось величайшее отвращение.
– Возьми себя в руки. За нее отвечаю я, а не ты.
– Да не твою любовницу, болван! Мою жену! Ты что думаешь, я бы рискнул проклинать твою Морган?
– Эдвард, остолоп, неужели ты не понимаешь, что с женой нужно обращаться лучше? Ты всегда вел себя с женщинами хладнокровно!
– Возвращаю тебе комплимент, Монтгомери! Эмилия по крайней мере приняла мое предложение.
Экипаж остановился. Они сели, и кучер спросил, куда их доставить.
– В преисподнюю, – буркнул Эдвард, представляя себе, как Эми вместе с Морган хохочет над тем, что он не сумел сдержаться. Будь она проклята, Эми, будь она проклята!
– Ты еще состоишь в клубе «Сомерсет»? – спросил Уорд. Откинувшись на сиденье, Эдвард кивнул. Уорд подал знак кучеру, и через минуту экипаж уже катил по дороге.
– Мне казалось, ты собрался искать священника, – сердито сказал он.
– Сначала я хочу накормить тебя обедом. От голода ты только сильнее злишься.
Действительно, в желудке сосало. Эми, наверное, тоже голодна? Перед тем как уйти из отеля, они съели всего лишь по булочке. Эдвард был слишком взбешен для чего-нибудь другого.
Он и до сих пор был чертовски взбешен. Она не захотела уйти вместе с ним? Пусть голодает. Пусть хоть вообще умрет с голоду, сучка эдакая!
– Как дела у твоей матери? – спросил Уорд минуты через две.
– Превосходно! – гаркнул Эдвард. – Какого черта ты спрашиваешь?
– Артрит ее еще мучает?
– Он ее мучает с того момента, как я родился на свет. Наверняка это моя вина, так же как и все остальные паршивые несчастья в ее чертовой жизни!
Уорд посмотрел в окно.
– А что отец?
– Он в Балтиморе, навещает тетю Марту. – Семейный код для любовницы отца. Их тетя Марта и в: самом деле жила в Балтиморе, но во время своих поездок туда отец у нее не останавливался и не ночевал.
– А Роксанна?
– У моей сестры тоже все хорошо, а также у Салли, и у Грега, и у всех остальных членов этой Богом проклятой семьи. Какого черта ты интересуешься этим сейчас?
Уорд пожал плечами:
– Просто веду вежливую беседу.
– Ты меня чертовски раздражаешь.
– Это на тебя не похоже – столько ругаться. Ты хочешь есть.
– Я хочу послушную жену.
– Тогда тебе следовало… – Внезапно Уорд замолчал.
– Что?
– Ничего.
– Что? Ты же хотел что-то сказать, так что именно?
– Ничего особенного.
– Ты хотел сказать, – зарычал Эдвард, чувствуя, как ярость снова вскипает в груди, – что мне следовало на послушной и жениться?! Что ж, со своей любовницей ты тоже не слишком преуспел, сэр!
– Может, и нет, но я не жалуюсь.
– А стоило бы! Эту женщину нужно вышколить!
Уорд отвернулся от окна. Если судить по его бесстрастному лицу, сцена в доме Морган никак не подействовала на Монтгомери. Этот человек – достойный кандидат в святые.
– Совсем напротив, – произнес Уорд. – Именно эта «невышколенность» и привлекает меня в Морган. А если ты заглянешь себе в сердце, Эдвард, то обнаружишь там то же самое.
– Мое сердце, – ответил Эдвард, когда экипаж остановился, – разбито моей женой. – При этих словах указанный орган болезненно сжался. Нет, оно не разбито, оно болит и ноет, оно в замешательстве от поворота событий, которого никто не предвидел.
Губы Уорда изогнулись в легкой улыбке, отразившей все его самые теплые чувства.
Друзья вошли в клуб, сели за столик и, пока ожидали обед, за короткое время прикончили бутылку бренди. В конце концов, молчание нарушил Уорд.
– Ты ведь любил Эмилию.
– Пока не узнал ее хорошенько, – ответил Эдвард, пытаясь изгнать из сердца то нежное, сладкое чувство, потому что мужчина не должен любить женщину, не имеющую ни малейшего представления о пристойности.
– Ты говорил, что она с характером.
– Ну, с характером, а толку? Одним характером сыт не будешь.
Уорд с отвращением поцокал языком.
– Эдвард, ты вел себя безобразно. Я знаю, что она тебя любит.
– Если бы любила, она бы меня слушалась.
– Любовь и послушание редко ходят рука об руку. Разве твоя мать слушается твоего отца?
– Вот и живое доказательство, – ответил Эдвард, невидящим взглядом обводя комнату. Брак его родителей был чистой воды притворством. Два человека без капли привязанности друг к другу, соединившиеся только по финансовым и социальным причинам. Как эта пара смогла произвести на свет двоих детей, в то время как они с Эми не зачали еще и одного?
Принесли обед – бифштекс, горошек и картофельные крокеты. Когда официант отошел, Уорд негромко спросил:
– Ты ее бил, Эдвард?
Вопрос выдернул Эдварда из его страданий. Ударить женщину? Свою жену?
– Нет! – крикнул он, тут же обвел взглядом комнату, проверяя, не слышал ли кто их пикировку, и прошипел: – Джентльмен не бьет женщину!
– Мне это известно.
Эдвард уловил иронию. Проглотив еще несколько кусочков превосходного бифштекса, он ответил:
– Я никогда и не говорил, что одобряю методы Тернера.
Уорд стиснул зубы.
– Говоря по правде, сэр, ты заявил это вполне отчетливо. Насколько я помню, ты сказал, что понимаешь, почему Тернер избивал Морган.
Эдвард наелся, и гнев его несколько утих.
– Она меня разозлила, – угрюмо буркнул он.
– Ты разозлился еще до того, как уехал из Филадельфии. Полагаю, что по дороге ты осыпал грубостями и оскорблениями всех, кто подворачивался под руку.
Эдвард хмуро пожал плечами, сдвинул в сторону горошек, разрезал крокет – и все это время молча подыскивал себе оправдания, однако ни одно из них не выдержало тяжести постыдного поведения. Постепенно его гнев уступил мести жалкому, мрачному чувству вины, которое словно проедало в его желудке дыру.
– Хантингтон! Mon Capitaine! Я так и думал, что застану вас здесь! – раздался веселый голос. Эдвард поднял взгляд и увидел, что к ним подходит Роланд Хатауэй. – Вы что, отреклись от своего третьего?
Напряжение вдруг покинуло Эдварда. Он встал и пожал руку старому другу.
– Ро! Клянусь Богом, как приятно увидеть улыбающееся лицо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Глава 19
– Уорд! – заорал Эдвард, сбегая со ступенек. Уорд, хладнокровный, как всегда, стоял в жарком летнем мареве, подзывая экипаж. Эдвард, едва не задыхаясь от ярости, мог только пыхтеть и отчаянно браниться. – Черт бы побрал эту женщину! Черт бы побрал их всех!
Уорд обернулся. Лицо его было похоже на мраморную маску. В голосе слышалось величайшее отвращение.
– Возьми себя в руки. За нее отвечаю я, а не ты.
– Да не твою любовницу, болван! Мою жену! Ты что думаешь, я бы рискнул проклинать твою Морган?
– Эдвард, остолоп, неужели ты не понимаешь, что с женой нужно обращаться лучше? Ты всегда вел себя с женщинами хладнокровно!
– Возвращаю тебе комплимент, Монтгомери! Эмилия по крайней мере приняла мое предложение.
Экипаж остановился. Они сели, и кучер спросил, куда их доставить.
– В преисподнюю, – буркнул Эдвард, представляя себе, как Эми вместе с Морган хохочет над тем, что он не сумел сдержаться. Будь она проклята, Эми, будь она проклята!
– Ты еще состоишь в клубе «Сомерсет»? – спросил Уорд. Откинувшись на сиденье, Эдвард кивнул. Уорд подал знак кучеру, и через минуту экипаж уже катил по дороге.
– Мне казалось, ты собрался искать священника, – сердито сказал он.
– Сначала я хочу накормить тебя обедом. От голода ты только сильнее злишься.
Действительно, в желудке сосало. Эми, наверное, тоже голодна? Перед тем как уйти из отеля, они съели всего лишь по булочке. Эдвард был слишком взбешен для чего-нибудь другого.
Он и до сих пор был чертовски взбешен. Она не захотела уйти вместе с ним? Пусть голодает. Пусть хоть вообще умрет с голоду, сучка эдакая!
– Как дела у твоей матери? – спросил Уорд минуты через две.
– Превосходно! – гаркнул Эдвард. – Какого черта ты спрашиваешь?
– Артрит ее еще мучает?
– Он ее мучает с того момента, как я родился на свет. Наверняка это моя вина, так же как и все остальные паршивые несчастья в ее чертовой жизни!
Уорд посмотрел в окно.
– А что отец?
– Он в Балтиморе, навещает тетю Марту. – Семейный код для любовницы отца. Их тетя Марта и в: самом деле жила в Балтиморе, но во время своих поездок туда отец у нее не останавливался и не ночевал.
– А Роксанна?
– У моей сестры тоже все хорошо, а также у Салли, и у Грега, и у всех остальных членов этой Богом проклятой семьи. Какого черта ты интересуешься этим сейчас?
Уорд пожал плечами:
– Просто веду вежливую беседу.
– Ты меня чертовски раздражаешь.
– Это на тебя не похоже – столько ругаться. Ты хочешь есть.
– Я хочу послушную жену.
– Тогда тебе следовало… – Внезапно Уорд замолчал.
– Что?
– Ничего.
– Что? Ты же хотел что-то сказать, так что именно?
– Ничего особенного.
– Ты хотел сказать, – зарычал Эдвард, чувствуя, как ярость снова вскипает в груди, – что мне следовало на послушной и жениться?! Что ж, со своей любовницей ты тоже не слишком преуспел, сэр!
– Может, и нет, но я не жалуюсь.
– А стоило бы! Эту женщину нужно вышколить!
Уорд отвернулся от окна. Если судить по его бесстрастному лицу, сцена в доме Морган никак не подействовала на Монтгомери. Этот человек – достойный кандидат в святые.
– Совсем напротив, – произнес Уорд. – Именно эта «невышколенность» и привлекает меня в Морган. А если ты заглянешь себе в сердце, Эдвард, то обнаружишь там то же самое.
– Мое сердце, – ответил Эдвард, когда экипаж остановился, – разбито моей женой. – При этих словах указанный орган болезненно сжался. Нет, оно не разбито, оно болит и ноет, оно в замешательстве от поворота событий, которого никто не предвидел.
Губы Уорда изогнулись в легкой улыбке, отразившей все его самые теплые чувства.
Друзья вошли в клуб, сели за столик и, пока ожидали обед, за короткое время прикончили бутылку бренди. В конце концов, молчание нарушил Уорд.
– Ты ведь любил Эмилию.
– Пока не узнал ее хорошенько, – ответил Эдвард, пытаясь изгнать из сердца то нежное, сладкое чувство, потому что мужчина не должен любить женщину, не имеющую ни малейшего представления о пристойности.
– Ты говорил, что она с характером.
– Ну, с характером, а толку? Одним характером сыт не будешь.
Уорд с отвращением поцокал языком.
– Эдвард, ты вел себя безобразно. Я знаю, что она тебя любит.
– Если бы любила, она бы меня слушалась.
– Любовь и послушание редко ходят рука об руку. Разве твоя мать слушается твоего отца?
– Вот и живое доказательство, – ответил Эдвард, невидящим взглядом обводя комнату. Брак его родителей был чистой воды притворством. Два человека без капли привязанности друг к другу, соединившиеся только по финансовым и социальным причинам. Как эта пара смогла произвести на свет двоих детей, в то время как они с Эми не зачали еще и одного?
Принесли обед – бифштекс, горошек и картофельные крокеты. Когда официант отошел, Уорд негромко спросил:
– Ты ее бил, Эдвард?
Вопрос выдернул Эдварда из его страданий. Ударить женщину? Свою жену?
– Нет! – крикнул он, тут же обвел взглядом комнату, проверяя, не слышал ли кто их пикировку, и прошипел: – Джентльмен не бьет женщину!
– Мне это известно.
Эдвард уловил иронию. Проглотив еще несколько кусочков превосходного бифштекса, он ответил:
– Я никогда и не говорил, что одобряю методы Тернера.
Уорд стиснул зубы.
– Говоря по правде, сэр, ты заявил это вполне отчетливо. Насколько я помню, ты сказал, что понимаешь, почему Тернер избивал Морган.
Эдвард наелся, и гнев его несколько утих.
– Она меня разозлила, – угрюмо буркнул он.
– Ты разозлился еще до того, как уехал из Филадельфии. Полагаю, что по дороге ты осыпал грубостями и оскорблениями всех, кто подворачивался под руку.
Эдвард хмуро пожал плечами, сдвинул в сторону горошек, разрезал крокет – и все это время молча подыскивал себе оправдания, однако ни одно из них не выдержало тяжести постыдного поведения. Постепенно его гнев уступил мести жалкому, мрачному чувству вины, которое словно проедало в его желудке дыру.
– Хантингтон! Mon Capitaine! Я так и думал, что застану вас здесь! – раздался веселый голос. Эдвард поднял взгляд и увидел, что к ним подходит Роланд Хатауэй. – Вы что, отреклись от своего третьего?
Напряжение вдруг покинуло Эдварда. Он встал и пожал руку старому другу.
– Ро! Клянусь Богом, как приятно увидеть улыбающееся лицо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75