Что бы он ни сказал, Морган не сомневалась – это разобьет ей сердце, а она больше такого не выдержит! Какое будущее ждет ее без Уорда?
Будущее с Ли, напомнила она себе.
– Если ты хочешь разорвать наш брак, – начал Уорд напрямик, словно кинжалами пронзая ей сердце, – то можешь подать ходатайство в суд Нью-Йорка, указав обстоятельства нашего брака и принуждение, под которым ты дала свое согласие. Можно написать доктору и сиделке…
– Это вызовет страшный скандал, – негромко прервала его Морган.
– Можешь об этом не беспокоиться. После развода ты сможешь переехать в любую часть страны. Скандал туда не доберется. Кроме того, как пострадавшая сторона в большинстве штатов ты будешь иметь право снова выйти замуж.
Он так тщательно все продумал! Неужели это означает, что он твердо намерен развестись?
– Но ведь тебя-то скандал заденет, верно? И жениться снова ты не сможешь.
В его глазах мелькнуло что-то непонятное.
– Я не имею ни малейшего желания снова жениться.
– А скандал? Имя так много для тебя значит, Уорд! Ты провел столько лет в трудах, чтобы смыть пятно, оставленное на нем твоим отцом, а теперь…
Он пожал плечами:
– Я переживу. Кроме того, у меня есть сын.
– Ты хочешь… ты его заберешь?
На этот раз она разглядела – в его глазах плескались боль и тоска.
– Нет. Ребенок нуждается в матери. Но я надеюсь, что ты позволишь мне время от времени видеться с ним.
Морган, соображая, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. «Время от времени» означает, что она все-таки будет видеться с Уордом. И он не собирается снова жениться.
– Если ты не уедешь куда-нибудь очень далеко, – продолжал он, и в его голосе послышалась мольба, – то сможешь отправлять его в Бостон с Кэтлин, погостить несколько недель.
Морган потерла глаза, в которые словно насыпали песку.
– Ты этого… этого ты и хочешь?
Уорд слегка сощурил глаза. Его лицо посуровело.
– Нет.
– Тогда почему?
Он скрестил руки натруди, словно защищаясь от нее.
– Морган, ты трижды отказывалась выйти за меня замуж, но я воспользовался моментом, когда ты была особенно уязвима, и принудил тебя. После этого ты не только заявила, что ненавидишь меня, но и доказала это весьма ощутимо. Может, я и не тонко чувствующий человек, но даже я понимаю, что означает нож, воткнутый в ногу.
– Я сказала это в гневе. Я не испытываю к тебе ненависти.
– До этого может дойти, если мы останемся мужем и женой. – Уорд вздохнул. – Когда я в первый раз предложил тебе пожениться, я еще не знал про смерть Тернера и надеялся, что мы вместе без особой сложности сумеем забыть наше прошлое. А теперь приходится столкнуться с последствиями наших поступков. Твое имя уже появлялось в бостонских газетах. Мое скоро появится. Какую-то часть грязных слухов мы обуздать сумеем, но не все.
– Но ведь развод только все ухудшит?
– Вначале – да, но если наши имена больше не будут связаны между собой, слухи улягутся. Однако если мы останемся мужем и женой, только безупречное поведение поможет когда-нибудь забыть о наших ошибках.
– Безупречное… – эхом повторила Морган, начиная понимать.
– Безупречное, – подтвердил Уорд, негромко вздохнул и потер шею. – Ты прекрасно знаешь, в каком обществе я вращаюсь. Ты жила в Лондоне и в Филадельфии. Ты сама призналась, что, будучи замужем за Уэдерли, вела себя предосудительно, а твоя семья рассказывает то же самое про твое поведение в Лондоне.
– Но, Уорд! – воскликнула Морган. Глаза обожгли слезы. – Тебе такая жизнь тоже не нравится! Я знаю, что не нравится!
Он сглотнул.
– Согласен, временами я разделяю твои чувства, но не могу последовать твоему примеру. У меня есть обязанности и долг по отношению к семье и к тем, кто носит эту фамилию: к Робу, к моей бабушке, тетушкам и кузенам, которых ты никогда не видела. Их будущее, их браки и образование – все это зависит от моей способности уберечь наше имя. – Он говорил все тише. – Вот такой я, Морган. Таков мужчина, которого ты когда-то любила.
Таким он и был – человек, столь преданный своей семье, друзьям и служению им, что готов отказать в радости себе. Если она останется его женой, его частью, будет ли он ожидать того же и от нее? О, но ведь он очень ясно дал ей все это понять! Можно ли просить большего?
– Насколько… насколько безупречным?
Уорд прищурился:
– Тебе придется проявлять полное уважение, даже почитание, ко всем условностям. Никакой брани, никакой вульгарности, никаких неподобающих нарядов. Моей жене придется посещать самые различные, зачастую чрезвычайно скучные, вечера, балы и лекции. Она будет наносить визиты и принимать гостей. Тебе, моя дорогая, придется быть любезной даже с теми, кто снова и снова будет бросать тебе в лицо упреки о нашем общем прошлом, причем не только в Бостоне, но и в Нью-Йорке. Бостонцы могут быть весьма бестактными, однако они очень строги к соблюдениям правил приличия, гораздо строже, чем жители Филадельфии или даже Лондона. Честно говоря, – Уорд еще раз устало вздохнул, – честно говоря, я не уверен, что тебе это по силам.
Морган вздрогнула – он сомневался в ее способностях.
– А смогу я не посещать те вечера, где обязательно будут сплетничать?
Уорд решительно покачал головой:
– Нет. Чем больше человек бежит от скандала, тем настойчивее скандал его преследует. Я отлично усвоил этот урок.
Морган прищурилась:
– И вообще никаких ругательств? Никогда?
Его губы дернулись.
– Во всяком случае, не на публике.
– А наедине? А мои пеньюары? Мне не придется их выкидывать?
Подергивание губ превратилось в неохотную усмешку.
– В любом случае пеньюары должны остаться в спальне, а не в гостиной или любой другой части дома.
– А если я поведу себя плохо, что ты сделаешь?
Он впился в нее взглядом; страдание, казалось, въелось в каждую складку его лица.
– А что, по-твоему, я должен сделать? Избить? Или просто ударить? Я не смогу, любовь моя, даже если буду уверен, что это тебя исправит.
– «Любовь моя», – повторила Морган, и сердце ее затрепетало в надежде. – Ты назвал меня «любовь моя».
Уорд поморщился и отвернулся. Он говорил негромко, и в голосе его слышалась боль.
– Ты что, думала, я разлюбил тебя, мадам любовница?
– Да! – воскликнула она, и на глаза у нее навернулись слезы. – Конечно, думала! Ты говоришь про развод и… и про мой новый брак так, словно тебе вообще все равно! Это убивает меня, Уорд! Я не могу представить себе свою жизнь рядом с другим мужчиной!
Он несколько раз глубоко вздохнул.
– Морган, – с болью в голосе негромко произнес Уорд, – во второй раз Бостон тебя не простит, он может не простить тебя даже и сейчас. Свобода, которую ты так ценишь, исчезнет. Я не в силах изменить это. Лучше мы с тобой разведемся, чем я увижу, что ты несчастлива.
– О, Уорд, если ты меня любишь, я могу сделать все, что угодно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Будущее с Ли, напомнила она себе.
– Если ты хочешь разорвать наш брак, – начал Уорд напрямик, словно кинжалами пронзая ей сердце, – то можешь подать ходатайство в суд Нью-Йорка, указав обстоятельства нашего брака и принуждение, под которым ты дала свое согласие. Можно написать доктору и сиделке…
– Это вызовет страшный скандал, – негромко прервала его Морган.
– Можешь об этом не беспокоиться. После развода ты сможешь переехать в любую часть страны. Скандал туда не доберется. Кроме того, как пострадавшая сторона в большинстве штатов ты будешь иметь право снова выйти замуж.
Он так тщательно все продумал! Неужели это означает, что он твердо намерен развестись?
– Но ведь тебя-то скандал заденет, верно? И жениться снова ты не сможешь.
В его глазах мелькнуло что-то непонятное.
– Я не имею ни малейшего желания снова жениться.
– А скандал? Имя так много для тебя значит, Уорд! Ты провел столько лет в трудах, чтобы смыть пятно, оставленное на нем твоим отцом, а теперь…
Он пожал плечами:
– Я переживу. Кроме того, у меня есть сын.
– Ты хочешь… ты его заберешь?
На этот раз она разглядела – в его глазах плескались боль и тоска.
– Нет. Ребенок нуждается в матери. Но я надеюсь, что ты позволишь мне время от времени видеться с ним.
Морган, соображая, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. «Время от времени» означает, что она все-таки будет видеться с Уордом. И он не собирается снова жениться.
– Если ты не уедешь куда-нибудь очень далеко, – продолжал он, и в его голосе послышалась мольба, – то сможешь отправлять его в Бостон с Кэтлин, погостить несколько недель.
Морган потерла глаза, в которые словно насыпали песку.
– Ты этого… этого ты и хочешь?
Уорд слегка сощурил глаза. Его лицо посуровело.
– Нет.
– Тогда почему?
Он скрестил руки натруди, словно защищаясь от нее.
– Морган, ты трижды отказывалась выйти за меня замуж, но я воспользовался моментом, когда ты была особенно уязвима, и принудил тебя. После этого ты не только заявила, что ненавидишь меня, но и доказала это весьма ощутимо. Может, я и не тонко чувствующий человек, но даже я понимаю, что означает нож, воткнутый в ногу.
– Я сказала это в гневе. Я не испытываю к тебе ненависти.
– До этого может дойти, если мы останемся мужем и женой. – Уорд вздохнул. – Когда я в первый раз предложил тебе пожениться, я еще не знал про смерть Тернера и надеялся, что мы вместе без особой сложности сумеем забыть наше прошлое. А теперь приходится столкнуться с последствиями наших поступков. Твое имя уже появлялось в бостонских газетах. Мое скоро появится. Какую-то часть грязных слухов мы обуздать сумеем, но не все.
– Но ведь развод только все ухудшит?
– Вначале – да, но если наши имена больше не будут связаны между собой, слухи улягутся. Однако если мы останемся мужем и женой, только безупречное поведение поможет когда-нибудь забыть о наших ошибках.
– Безупречное… – эхом повторила Морган, начиная понимать.
– Безупречное, – подтвердил Уорд, негромко вздохнул и потер шею. – Ты прекрасно знаешь, в каком обществе я вращаюсь. Ты жила в Лондоне и в Филадельфии. Ты сама призналась, что, будучи замужем за Уэдерли, вела себя предосудительно, а твоя семья рассказывает то же самое про твое поведение в Лондоне.
– Но, Уорд! – воскликнула Морган. Глаза обожгли слезы. – Тебе такая жизнь тоже не нравится! Я знаю, что не нравится!
Он сглотнул.
– Согласен, временами я разделяю твои чувства, но не могу последовать твоему примеру. У меня есть обязанности и долг по отношению к семье и к тем, кто носит эту фамилию: к Робу, к моей бабушке, тетушкам и кузенам, которых ты никогда не видела. Их будущее, их браки и образование – все это зависит от моей способности уберечь наше имя. – Он говорил все тише. – Вот такой я, Морган. Таков мужчина, которого ты когда-то любила.
Таким он и был – человек, столь преданный своей семье, друзьям и служению им, что готов отказать в радости себе. Если она останется его женой, его частью, будет ли он ожидать того же и от нее? О, но ведь он очень ясно дал ей все это понять! Можно ли просить большего?
– Насколько… насколько безупречным?
Уорд прищурился:
– Тебе придется проявлять полное уважение, даже почитание, ко всем условностям. Никакой брани, никакой вульгарности, никаких неподобающих нарядов. Моей жене придется посещать самые различные, зачастую чрезвычайно скучные, вечера, балы и лекции. Она будет наносить визиты и принимать гостей. Тебе, моя дорогая, придется быть любезной даже с теми, кто снова и снова будет бросать тебе в лицо упреки о нашем общем прошлом, причем не только в Бостоне, но и в Нью-Йорке. Бостонцы могут быть весьма бестактными, однако они очень строги к соблюдениям правил приличия, гораздо строже, чем жители Филадельфии или даже Лондона. Честно говоря, – Уорд еще раз устало вздохнул, – честно говоря, я не уверен, что тебе это по силам.
Морган вздрогнула – он сомневался в ее способностях.
– А смогу я не посещать те вечера, где обязательно будут сплетничать?
Уорд решительно покачал головой:
– Нет. Чем больше человек бежит от скандала, тем настойчивее скандал его преследует. Я отлично усвоил этот урок.
Морган прищурилась:
– И вообще никаких ругательств? Никогда?
Его губы дернулись.
– Во всяком случае, не на публике.
– А наедине? А мои пеньюары? Мне не придется их выкидывать?
Подергивание губ превратилось в неохотную усмешку.
– В любом случае пеньюары должны остаться в спальне, а не в гостиной или любой другой части дома.
– А если я поведу себя плохо, что ты сделаешь?
Он впился в нее взглядом; страдание, казалось, въелось в каждую складку его лица.
– А что, по-твоему, я должен сделать? Избить? Или просто ударить? Я не смогу, любовь моя, даже если буду уверен, что это тебя исправит.
– «Любовь моя», – повторила Морган, и сердце ее затрепетало в надежде. – Ты назвал меня «любовь моя».
Уорд поморщился и отвернулся. Он говорил негромко, и в голосе его слышалась боль.
– Ты что, думала, я разлюбил тебя, мадам любовница?
– Да! – воскликнула она, и на глаза у нее навернулись слезы. – Конечно, думала! Ты говоришь про развод и… и про мой новый брак так, словно тебе вообще все равно! Это убивает меня, Уорд! Я не могу представить себе свою жизнь рядом с другим мужчиной!
Он несколько раз глубоко вздохнул.
– Морган, – с болью в голосе негромко произнес Уорд, – во второй раз Бостон тебя не простит, он может не простить тебя даже и сейчас. Свобода, которую ты так ценишь, исчезнет. Я не в силах изменить это. Лучше мы с тобой разведемся, чем я увижу, что ты несчастлива.
– О, Уорд, если ты меня любишь, я могу сделать все, что угодно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75