Но брак… полиция… о Боже! Она в ужасе распахнула глаза.
– Уорд, лицензия… она выписана на Тернер?
– Конечно.
– Да ты понимаешь, что наделал? Ты фактически сообщил полиции Филадельфии, где я нахожусь!
– Ты слишком хорошо думаешь о нашей судебной системе. Сомневаюсь, что они регулярно списываются с Чикаго.
– Как ты мог так поступить со мной?! – выдохнула она. Тут живот снова напрягся, и из ее глаз брызнули слезы. О нет, что-то идет не так! Такая боль… женщины бы никогда… о!
Схватка усилилась, ослабла, снова усилилась, лишая ее мыслей, отнимая все силы. Потом Морган подняла на Уорда помутневший взгляд. Он задумчиво посмотрел на нее и произнес дьявольски соблазняющим тоном:
– Знаешь, у доктора Марлоу есть эфир, хлороформ и опиум.
Сначала Морган просто не поверила своим ушам. Потом бешенство заставило ее вскочить с кресла и рвануться к двери, но Уорд схватил ее за плечо.
– Отпусти меня! Будь ты проклят, отпусти меня! – Она стучала кулачками по его груди, потом попыталась расцарапать лицо. Отпустив плечи, он схватил Морган за запястья и резко опустил ее руки вниз в какой-то страшной пародии на их первую ночь, когда она еще была умирающей с голода уличной бродяжкой по имени мисс Браун, а он – простым морским капитаном. По щекам Морган текли слезы, она начала всхлипывать от досады, бессилия и обиды. В отчаянии всматривалась она в его лицо в поисках своего нежного капитана. Все исчезло, его глаза превратились в ледяной кремень.
Пронзительная боль, потом что-то в животе словно лопнуло. По ногам заструилась теплая жидкость, а потом – Морган в ужасе посмотрела вниз – вода хлынула между ног, образуя на полу лужу. Тут же началась невероятно сильная схватка. Морган обмякла, уцепившись за Уорда.
Он обнял ее за талию. Морган, всхлипывая, прижалась к нему.
– Ненавижу тебя. Я ненавижу тебя.
И в первый раз за этот день в сердце его прокралось чувство вины. Черт возьми, да что же он за человек такой?! Он должен…
– Ладно, – сказала она, подавив рыдание. – Зови своего Ховарда.
И чувство вины испарилось, сменившись любовью – торжеством и чистой, абсолютной любовью.
Глава 24
Морган трижды выходила замуж – два раза в церкви и один – в гостиной покойного мужа. Однако четвертое венчание по своей оригинальности разбило предыдущие в пух и прах. Вместо подвенечного платья на Морган была ночная рубашка. Она не стояла перед священником, а лежала в постели, обливаясь потом из-за липкой августовской жары и схваток, сотрясавших тело. Рядом стоял жених. Он держал ее за руку. Двое свидетелей стояли в дверях – доктор и сиделка. Доктор ругался, беспомощно глядя на Морган, а сиделка возмущалась тем, что ситуация совершенно безнравственна. И среди всей этой неразберихи священник проводил церемонию, невнятно проговаривая текст обряда, пропуская целые абзацы и снова к ним возвращаясь, пока, наконец, измученная болью и обидой Морган не испустила долгий пронзительный вопль. Доктор рванулся вперед, но Уорд удержал его.
– Еще рано.
– Ради Бога, сударь, позвольте мне помочь ей!
– Не раньше, чем она станет моей женой.
– Если вы хоть чуть-чуть ею дорожите, то позволите мне заняться делом!
Морган была в ярости – им-то всем не больно! Она закричала еще громче, выдохнув в конце:
– Ненавижу вас всех!
Преподобный Ховард покачал головой:
– Нельзя такое говорить, ведь вы только что поклялись любить и уважать…
– Черт возьми, – сквозь зубы процедил Уорд, – кончайте читать ей нотацию и, ради Бога, пожените нас скорее! Если бы вы поспешили, то уже давно бы все закончили!
– Поспешил? Так что же вы мне сразу не сказали, что вам нужна короткая церемония? Пожалуйста. Ну-ка, что у нас тут… обеты, обеты, молитвы, обеты, молитвы… ага! А теперь я объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.
– Если я это сделаю, она меня убьет. Дайте мне эту проклятую лицензию! Морган, ты должна ее подписать.
– Ты шутишь, – прохрипела она сквозь красную пелену ярости.
– Должна.
– Будь ты проклят! – Она выхватила бумагу у него из рук, нацарапала на ней свое имя и швырнула обратно.
Уорд бросил документ на стол и с удовлетворением сказал:
– Сделано. Доктор, вот вам ваша пациентка.
– Наконец-то, – рявкнул доктор, бросился к постели и потянул простыню вверх.
Уорд мотнул головой священнику:
– Я оставил бутылку рома в гостиной. Пейте сколько хотите, только будьте так любезны, воздержитесь, от рвоты.
Боль снова опоясала Морган. Доктор велел ей поднять ноги. Она выругалась, но он мягко попросил:
– Пожалуйста, мадам, я только хочу помочь. Превосходно. Хильда, мой саквояж, будь добра. Мистер Монтгомери, вы уже можете уйти.
Сквозь полуприкрытые веки Морган увидела, что Уорд нахмурился.
– Я остаюсь.
Доктор резко свел брови.
– Ну уж нет! Когда я принимаю роды, мужчинам вход запрещен!
Хильда покачала головой. Очередной раскат грома возвестил начало грозы.
– Я присутствовал во время зачатия и до сих пор был здесь. Я останусь до самого конца.
– Вы понимаете, что я могу отказаться принимать роды?
Уорд едва заметно усмехнулся.
– Я понимаю, что вы человек порядочный и не оставите бедняжку наедине с таким чудовищем, как я.
Схватка ослабла, и тут же началась следующая, еще сильнее, но с каким-то непонятным ощущением – потребностью тужиться…
– Он уже выходит! – ахнула Морган.
Доктор быстро повернулся и совсем откинул простыню.
Это тянулось бесконечно. Схватки сотрясали ее тело, доктор командовал: «Тужьтесь!» – сверкала молния, грохотал гром, а в окна вливался прохладный сладкий воздух. Уорд, на которого ни доктор, ни сиделка больше не обращали внимания, стоял на коленях у кровати, держал Морган за руку и между схватками бормотал ласковые слова – те, от которых воздерживался до этой женитьбы. Ей то хотелось надрать ему уши, то отшвырнуть его подальше от кровати, то завизжать, завопить и отлупить ею до бесчувствия. Но потом он обтирал ей лицо прохладной влажной салфеткой и покрывал короткими поцелуями ее лоб. О, как она его тогда любила, как просила быть рядом – и как ненавидела, когда ее снова пронзала боль, разрывая на части! Морган умоляла дать ей эфира, хлороформа, опия…
Наконец появилась головка ребенка. Еще схватка, потом пришлось долго и мучительно тужиться, и вот уже наружу выбрались плечики. Ее дитя выскользнуло в мир.
– Мальчик! – воскликнул доктор так, словно этот ребенок был чудом из чудес. Он высоко поднял младенца и легонько шлепнул. Ребенок негодующе завопил.
Боль кончилась – началась жизнь.
Уорд улыбнулся той самой широкой улыбкой, укравшей сердце Морган.
– Сын, Морган, – сказал он, поглаживая ее по ладони. – Лиланд Реджинальд Монтгомери.
– Монтгомери, – повторила она, зажмуриваясь.
– Мэм?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75