- А на другой руке?
На другой руке у меня был китайский иероглиф, относительно которого я предпочел бы оставить Саванну в неведении.
- Это память о подростковом бунте под девизом «Я пропащий, и все мне по фигу». Ничего не означает.
- Разве это не китайский иероглиф?
- Ну да, иероглиф.
- Тогда он что-то означает. Может, храбрость или честь?
- Да ругательство это, ругательство!
- О-о! - озорно подмигнула Саванна.
- Я уже сказал, сейчас для меня это не имеет значения!
- Все же не выставляй эту наколку, если поедешь в Китай.
Я засмеялся.
Она помолчала минуту.
- Значит, ты бунтарь?
- Был когда-то давно, - сознался я. - Или не очень давно. Кажется, с тех пор сто лет прошло.
- Поэтому ты сказал, что в то время армия была тебе необходима?
- Да, она пошла мне на пользу. Помолчав, Саванна спросила:
- Скажи, в то время ты бы прыгнул за моей сумкой?
- Нет. Наверное, только посмеялся бы.
Несколько секунд Саванна оценивала мой ответ, будто решая, верить мне или не верить, и наконец глубоко вздохнула.
- Хорошо, что ты записался в армию. Сумка мне была очень нужна.
- Видишь, как все удачно…
- А еще что?
- В смысле?
- В смысле - что еще ты можешь рассказать о себе?
- Ох, я не знаю. Что тебе хочется знать?
- Расскажи мне что-нибудь, чего о тебе никто не знает.
Я подумал.
- Могу сказать, сколько десятидолларовых монет без кромки с головой индейца было отчеканено в тысяча девятьсот седьмом году.
- И сколько?
- Сорок две. Они изначально не предназначались для денежного обмена: работники Монетного двора отчеканили их для себя и своих друзей.
- Ты увлекаешься нумизматикой?
- Я бы так не сказал. Это долгая история.
- У нас полно времени!
Я колебался. Саванна потянулась за своей сумкой.
- Погоди, - сказала она, копаясь в объемистых недрах. Вскоре на свет был извлечен тюбик «Коппертона». - Будешь рассказывать, когда намажешь мне спину лосьоном. Кажется, я обгорела.
- О, разрешаешь? Саванна подмигнула.
- В награду за откровенность.
Я натер ей лосьоном плечи и спину, не забыв, однако, и про остальные части тела - я убедил себя, что кожа там покраснела, а солнечные ожоги сделают завтрашнюю работу их обладательницы страшно мучительной. После этого я несколько минут рассказывал Саванне о деде, отце, нумизматических выставках и старом добром Элиасберге. Я не отвечал конкретно на вопрос, не будучи уверен, что должен содержать правильный ответ. Когда я закончил, Саванна повернулась ко мне:
- Твой отец до сих пор собирает монеты?
- Как заведенный. По крайней мере я так думаю - мы больше не говорим о нумизматике.
- Почему?
Я рассказал и об этом. Мне полагалось выставить себя в лучшем свете, умолчав о плохом, чтобы произвести впечатление, но с Саванной это было невозможно. По какой-то причине при ней возникала потребность говорить правду, хотя мы были знакомы второй день. Выслушав меня, она некоторое время сидела с озадаченным видом.
- Я вел себя как скотина, - подсказал я. Конечно, существовала и более точная характеристика меня тогдашнего, но она не годилась для девичьих ушей.
- Пожалуй, - протянула Саванна. - Но я не об этом думала. Я пыталась представить тебя в юности, потому что сейчас ты ничем не напоминаешь того человека.
Любой ответ прозвучал бы фальшиво, пусть даже ее замечание было справедливым. Поколебавшись, я прибегнул к папиному методу и промолчал.
- А какой вообще характер у твоего отца?
Я коротко описал. Пока я говорил, Саванна, сидя с видом напряженного раздумья, набирала в горсть песок, и он сеялся сквозь пальцы. В конце, снова удивив себя, я признался, что мы с отцом стали почти чужими.
- Все правильно, - сказала она деловым тоном без всякого осуждения. - Ты отсутствовал два года и сильно изменился. Откуда же ему тебя знать?
Мне надоело лежать, и я сел на полотенце. Вокруг яблоку негде было упасть: все, кто хотел попасть на пляж, уже пришли и пока не собирались уходить. У кромки воды Рэнди с Брэдом играли во фрисби, сопровождая это занятие беготней и криками. Вокруг них собрались и другие желающие поиграть.
- Да, конечно, - сказал я. - Но дело не только в этом. Мы всегда были чужими. С ним очень трудно разговаривать.
Выговорив последнюю фразу, я подумал, что впервые в жизни обсуждаю эту тему с другим человеком. Странная какая-то тяга к откровенности у меня сегодня. С другой стороны, большую часть сказанного мной Саванне можно считать странным.
- Многие молодые люди говорят это о своих родителях. Может, и так, подумал я, но у меня иной случай. Дело не в разнице поколений, просто с моим папахеном нормально почирикать можно только о монетах. Вслух я ничего не сказал. Саванна разровняла песок перед собой и проговорила неожиданно мягко:
- Я бы хотела с ним познакомиться. Я повернулся к ней:
- Зачем?
- Он интересный человек. Меня всегда привлекали люди с жаждой к жизни.
- У него жажда к старым монетам, а не к жизни, - поправил я.
- Все равно, страсть есть страсть. Это развлечение, лекарство от скуки, и не важно, на что она направлена. - Она поводила ступнями в песке. - Разумеется, я не имею в виду пороки.
- Вроде твоего пристрастия к кофеину?
Она улыбнулась, и я заметил у нее маленький промежуток между верхними резцами.
- Ага. Страстью могут стать монеты, спорт, лошади, музыка, вера… Самые унылые люди, которых мне доводилось встречать, - те, которых ничто не интересует. Страсть и удовлетворение идут рука об руку, без них счастье долго не продлится, как костер погаснет без топлива. Мне бы очень хотелось послушать, как твой папа говорит о монетах, - в этот момент он наверняка на седьмом небе от счастья, а ведь счастье заразительно!
После этих слов я ее сильно зауважал. Несмотря на мнение Тима о наивности Саванны, ее суждения были более зрелыми, чем у большинства сверстников. Кроме того, Саванна так неотразимо выглядела в бикини, что даже читай она вслух телефонный справочник, я бы восхищенно внимал.
Саванне стало любопытно, куда я то и дело посматриваю, и она тоже села на полотенце. Игра в фрисби была в полном разгаре. Брэд запустил диск, ловить который бросились двое участников. Оба нырнули одновременно, подняв тучу брызг на мелководье, и крепко столкнулись головами. Парень в красных шортах вышел из воды с пустыми руками, ругаясь и держась за голову. Его шорты были в песке. Другие участники смеялись. Я тоже улыбался, невольно представив, как тому больно.
- Ты видела? - кивком показал я.
- Погоди, - сказала Саванна. - Я сейчас вернусь. Она вскочила и быстрым шагом направилась к парню в красных шортах. При виде девушки он остолбенел, и его приятель тоже - появление Саванны в бикини, как я понял, сражало наповал не только меня. Я видел, как она что-то говорит и улыбается, настойчиво глядя на жертву фрисби, а тот покорно кивает с видом мальчишки, получившего выволочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67