Рассказал он другим офицерам про гадалку.
И те подивились. И те посмеялись. Один из них, ротмистр Зуб-Зубатов, тоже пошёл к цыганке.
Вернулся. И что же? Гадалка и ему про стрелу сказала:
— Опасайся стрелы, душевный. Стрела тебя в поле ищет.
— Вот так гадалка! — смеются опять офицеры. — Значит, и ты на стрелу попался, — обращаются к Зуб-Зубатову.
Пуще прежнего забавно теперь офицерам. Третий пошёл к гадалке поручик князь Чичико Пирадзе. Слышит:
— Опасайся стрелы, душевный. Стрела тебя в поле ищет.
После этого к гадалке двое ещё ходили. Штабс-капитан Жирмунский и подпоручик Дышло.
Представьте, и этим гадалка про стрелы сказала то же.
— Странно, — сказал Жирмунский.
— Старая ведьма! — ругнулся Дышло.
Собрались вновь офицеры:
— В загадки, выходит, играет цыганка!
— Всех на один манер.
И вдруг… Кто об этом подумал первым — Дышло, не Дышло, Зуб-Зубатов, Пирадзе, — не в этом суть. Вспомнили вдруг офицеры про стрелы любви:
— Вот от стрел мы каких погибнем!
Вспомнили вновь цыганку:
— Ух ты, плутовка старая!
Представляется офицерам-врангелевцам, как идут они от победы к победе, как теснят-разбивают красных. Наступали они как раз на Александровск (это ныне город Запорожье) и Екатеринослав (ныне город Днепропетровск) — вот где их ожидают любовь и рай.
— Стрелы любви!
— Стрелы любви! — напевают, мурлычат под нос офицеры.
— Вот от стрел мы каких погибнем.
На пути к Александровску в станице с непривычным названием Фридрихсфельд генерал Врангель решил устроить парад своих войск.
Застыли в рядах солдаты. Сидят верхом на лошадях белогвардейские офицеры. Ждут Врангеля.
И вдруг… Что такое? Гул послышался в ясном небе. Подняли головы белогвардейцы — самолёты. С красными звёздами самолёты — красные.
Немного самолётов было в то время в Красной Армии, но совершали они налёты на белых.
С бомбами было плохо. Тогда кто-то из красных лётчиков придумал применять металлические стрелы. Летели они с ужасным свистом, разили насмерть, а если попадали во всадника, то прошивали насквозь сразу и всадника и коня.
Применили советские лётчики металлические стрелы и здесь, во Фридрихсфельде. Засвистело, завыло небо. Качнулся Дышло. Упал Жирмунский. Убиты Зуб-Зубатов и князь Пирадзе.
Не состоялся парад. Отменил его срочно Врангель.
Страшную панику наводило «новое оружие» на белогвардейских солдат и офицеров.
И наши бойцы не раз вспоминали стрелы:
— Э-эх, самого бы Врангеля пригвоздить…
Пригвоздила его история. Вместе с другими белыми генералами навеки к позорной стене поставила.
ВЕЛИКИЕ ЛУКИ
Наступают белые. Взяли и Александровск, и Мелитополь. Вышли к Днепру, захватили Каховку. На западе стоят рядом с Херсоном, на востоке вот-вот и войдут в Донбасс.
Южному фронту нужно пополнение.
В город Великие Луки пришла комсомольская разнарядка. Указано, сколько добровольцев выделить в Красную Армию. Значится — семь человек.
Первый, второй записан. Вот уже семь. Хватит.
Закрывает представитель свою тетрадку. И вдруг является восьмой.
— Всё, — говорит представитель.
— Как всё?!
— Всё, — повторяет представитель. — Уже семь записалось. Разнарядка как раз на семь человек.
Не хочет слушать о разнарядке восьмой. Требует, чтобы и его записали в Красную Армию.
Отбивался, отбивался представитель. Сдался. Открыл тетрадку, записал восьмого.
Закрывает свою тетрадку, вбегает девятый.
— Всё, — говорит представитель.
— Как всё?!
— Всё, — повторяет представитель. — Уже восемь записано. Больше не могу.
Не хочет слушать девятый. Требует, чтобы его записали в Красную Армию.
Конечно, приятно представителю, что приходят новые добровольцы. Однако разнарядка есть разнарядка…
Отбивался, отбивался представитель. Не устоял. Сдался. Открыл тетрадку, записал девятого.
Только записал, как сразу вбегают трое. И эти трое требуют, чтобы их немедленно записали в Красную Армию. Требуют, право своё доказывают.
Кренился, крепился представитель. Убеждал, объяснял им что-то. Не убедил, не объяснил. И этих троих внёс в тетрадку.
Только представитель закрыл бумагу, как появляются новые, за этими новыми снова новые.
Вернулся представитель к своим начальникам. Посмотрели начальники на список, а в нём тридцать человек.
— Как тридцать? Почему? — начинают шуметь начальники. — Всего семь человек разнарядка для города Великие Луки.
Разводит руками представитель: мол, взяли штурмом. Меньше никак не мог.
Недовольно начальство. На представителя грозно смотрит.
— Было сказано: семь человек для Лук — не более.
И тут нашёлся представитель. Посмотрел на начальство и сказал:
— Так ведь город не просто Луки. Великие Луки называется город. Для Великих и счёт другой.
Рассмеялись начальники. Смягчились:
— Ну раз Великие…
Все тридцать комсомольцев из города Великие Луки ушли на фронт.
ЗА СЕМЬЮ ЗАМКАМИ
Красные готовились к ответным ударам.
В южном течении Днепра, в 70 километрах от Крыма, стоит город Каховка. Каховка — это левый берег Днепра. Левый берег в руках у белых. Правый держали красные.
Уверены белые в своей обороне.
— Мы за Днепром как за семью замками.
В ночь с 6 на 7 августа 1920 года красные начали переправу через Днепр. На плотах, на лодках ушли в темноту на тот берег Днепра красноармейские полки.
Наблюдают красные командиры. Ждут, когда послышатся выстрелы.
Тишина.
Тишина.
Всё ещё тишина.
Давно должны послышаться выстрелы. Давно бы пора ответить белым.
Тишина.
По-прежнему тишина.
…Штабс-капитан Метелин отмечал день своего рождения. Родился штабс-капитан как раз в ночь с 6 на 7 августа.
— Всю ночь гуляем! Вина не жалеем! — сказал Метелин.
Собрались к нему друзья: капитан, штабс-капитан, поручик.
— Ура новорождённому! — кричат друзья.
Молод, красив штабс-капитан. Волосы вьются. Усики над губой. Глянет в зеркало: и видом, и жизнью, и всем доволен.
Выпили белые офицеры за именинника по рюмке вина: капитан, штабс-капитан, поручик.
Об успехах заговорили. Вот они вышли куда — к Днепру. И дальше погонят красных. К Полтаве, к Чернигову, к Киеву, к Харькову.
А там… А там… — разгораются страсти офицерские вовсю: к Курску, к Орлу, к Москве.
— Ура генералу Врангелю!
Выпили снова по рюмке: капитан, штабс-капитан, поручик.
Сыграли на гитаре. Хором романсы спели. Опять разговоры ведут офицеры.
За чаркой шла чарка, бокал за бокалом. И даже когда рядом стрельба послышалась, не умолкли в азарте своём офицеры:
— Даёшь Харьков! Даёшь Москву!
Даже когда ворвались к ним в комнату красные:
— Виват, друзья! Виват, друзья! — кричали врангелевские офицеры и тянули бокалы навстречу красным.
Недобрым оказался финал офицерского веселья. Днём смерти закончился день рождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
И те подивились. И те посмеялись. Один из них, ротмистр Зуб-Зубатов, тоже пошёл к цыганке.
Вернулся. И что же? Гадалка и ему про стрелу сказала:
— Опасайся стрелы, душевный. Стрела тебя в поле ищет.
— Вот так гадалка! — смеются опять офицеры. — Значит, и ты на стрелу попался, — обращаются к Зуб-Зубатову.
Пуще прежнего забавно теперь офицерам. Третий пошёл к гадалке поручик князь Чичико Пирадзе. Слышит:
— Опасайся стрелы, душевный. Стрела тебя в поле ищет.
После этого к гадалке двое ещё ходили. Штабс-капитан Жирмунский и подпоручик Дышло.
Представьте, и этим гадалка про стрелы сказала то же.
— Странно, — сказал Жирмунский.
— Старая ведьма! — ругнулся Дышло.
Собрались вновь офицеры:
— В загадки, выходит, играет цыганка!
— Всех на один манер.
И вдруг… Кто об этом подумал первым — Дышло, не Дышло, Зуб-Зубатов, Пирадзе, — не в этом суть. Вспомнили вдруг офицеры про стрелы любви:
— Вот от стрел мы каких погибнем!
Вспомнили вновь цыганку:
— Ух ты, плутовка старая!
Представляется офицерам-врангелевцам, как идут они от победы к победе, как теснят-разбивают красных. Наступали они как раз на Александровск (это ныне город Запорожье) и Екатеринослав (ныне город Днепропетровск) — вот где их ожидают любовь и рай.
— Стрелы любви!
— Стрелы любви! — напевают, мурлычат под нос офицеры.
— Вот от стрел мы каких погибнем.
На пути к Александровску в станице с непривычным названием Фридрихсфельд генерал Врангель решил устроить парад своих войск.
Застыли в рядах солдаты. Сидят верхом на лошадях белогвардейские офицеры. Ждут Врангеля.
И вдруг… Что такое? Гул послышался в ясном небе. Подняли головы белогвардейцы — самолёты. С красными звёздами самолёты — красные.
Немного самолётов было в то время в Красной Армии, но совершали они налёты на белых.
С бомбами было плохо. Тогда кто-то из красных лётчиков придумал применять металлические стрелы. Летели они с ужасным свистом, разили насмерть, а если попадали во всадника, то прошивали насквозь сразу и всадника и коня.
Применили советские лётчики металлические стрелы и здесь, во Фридрихсфельде. Засвистело, завыло небо. Качнулся Дышло. Упал Жирмунский. Убиты Зуб-Зубатов и князь Пирадзе.
Не состоялся парад. Отменил его срочно Врангель.
Страшную панику наводило «новое оружие» на белогвардейских солдат и офицеров.
И наши бойцы не раз вспоминали стрелы:
— Э-эх, самого бы Врангеля пригвоздить…
Пригвоздила его история. Вместе с другими белыми генералами навеки к позорной стене поставила.
ВЕЛИКИЕ ЛУКИ
Наступают белые. Взяли и Александровск, и Мелитополь. Вышли к Днепру, захватили Каховку. На западе стоят рядом с Херсоном, на востоке вот-вот и войдут в Донбасс.
Южному фронту нужно пополнение.
В город Великие Луки пришла комсомольская разнарядка. Указано, сколько добровольцев выделить в Красную Армию. Значится — семь человек.
Первый, второй записан. Вот уже семь. Хватит.
Закрывает представитель свою тетрадку. И вдруг является восьмой.
— Всё, — говорит представитель.
— Как всё?!
— Всё, — повторяет представитель. — Уже семь записалось. Разнарядка как раз на семь человек.
Не хочет слушать о разнарядке восьмой. Требует, чтобы и его записали в Красную Армию.
Отбивался, отбивался представитель. Сдался. Открыл тетрадку, записал восьмого.
Закрывает свою тетрадку, вбегает девятый.
— Всё, — говорит представитель.
— Как всё?!
— Всё, — повторяет представитель. — Уже восемь записано. Больше не могу.
Не хочет слушать девятый. Требует, чтобы его записали в Красную Армию.
Конечно, приятно представителю, что приходят новые добровольцы. Однако разнарядка есть разнарядка…
Отбивался, отбивался представитель. Не устоял. Сдался. Открыл тетрадку, записал девятого.
Только записал, как сразу вбегают трое. И эти трое требуют, чтобы их немедленно записали в Красную Армию. Требуют, право своё доказывают.
Кренился, крепился представитель. Убеждал, объяснял им что-то. Не убедил, не объяснил. И этих троих внёс в тетрадку.
Только представитель закрыл бумагу, как появляются новые, за этими новыми снова новые.
Вернулся представитель к своим начальникам. Посмотрели начальники на список, а в нём тридцать человек.
— Как тридцать? Почему? — начинают шуметь начальники. — Всего семь человек разнарядка для города Великие Луки.
Разводит руками представитель: мол, взяли штурмом. Меньше никак не мог.
Недовольно начальство. На представителя грозно смотрит.
— Было сказано: семь человек для Лук — не более.
И тут нашёлся представитель. Посмотрел на начальство и сказал:
— Так ведь город не просто Луки. Великие Луки называется город. Для Великих и счёт другой.
Рассмеялись начальники. Смягчились:
— Ну раз Великие…
Все тридцать комсомольцев из города Великие Луки ушли на фронт.
ЗА СЕМЬЮ ЗАМКАМИ
Красные готовились к ответным ударам.
В южном течении Днепра, в 70 километрах от Крыма, стоит город Каховка. Каховка — это левый берег Днепра. Левый берег в руках у белых. Правый держали красные.
Уверены белые в своей обороне.
— Мы за Днепром как за семью замками.
В ночь с 6 на 7 августа 1920 года красные начали переправу через Днепр. На плотах, на лодках ушли в темноту на тот берег Днепра красноармейские полки.
Наблюдают красные командиры. Ждут, когда послышатся выстрелы.
Тишина.
Тишина.
Всё ещё тишина.
Давно должны послышаться выстрелы. Давно бы пора ответить белым.
Тишина.
По-прежнему тишина.
…Штабс-капитан Метелин отмечал день своего рождения. Родился штабс-капитан как раз в ночь с 6 на 7 августа.
— Всю ночь гуляем! Вина не жалеем! — сказал Метелин.
Собрались к нему друзья: капитан, штабс-капитан, поручик.
— Ура новорождённому! — кричат друзья.
Молод, красив штабс-капитан. Волосы вьются. Усики над губой. Глянет в зеркало: и видом, и жизнью, и всем доволен.
Выпили белые офицеры за именинника по рюмке вина: капитан, штабс-капитан, поручик.
Об успехах заговорили. Вот они вышли куда — к Днепру. И дальше погонят красных. К Полтаве, к Чернигову, к Киеву, к Харькову.
А там… А там… — разгораются страсти офицерские вовсю: к Курску, к Орлу, к Москве.
— Ура генералу Врангелю!
Выпили снова по рюмке: капитан, штабс-капитан, поручик.
Сыграли на гитаре. Хором романсы спели. Опять разговоры ведут офицеры.
За чаркой шла чарка, бокал за бокалом. И даже когда рядом стрельба послышалась, не умолкли в азарте своём офицеры:
— Даёшь Харьков! Даёшь Москву!
Даже когда ворвались к ним в комнату красные:
— Виват, друзья! Виват, друзья! — кричали врангелевские офицеры и тянули бокалы навстречу красным.
Недобрым оказался финал офицерского веселья. Днём смерти закончился день рождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131