То подвиг смелых жил в этих стенах.
Он и нынче стоит у моря — страницей славы, страницей боли Константиновский равелин.
«ВСЕ ЗДЕСЬ!»
Наступили самые трудные дни Севастополя. Кончались боеприпасы. Кончались силы.
Командир бригады морских пехотинцев генерал-майор Евгений Иванович Жидилов и комиссар бригады Александр Митрофанович Ищенко направлялись к Хомутовой балке. Здесь сражалась одна из советских артиллерийских батарей.
Бегут под огнём советские командиры. Слышат, как отвечает фашистам советская батарея.
— Молодцы артиллеристы! — сказал генерал Жидилов.
— Орлы! — подтвердил комиссар Ищенко.
Вышли командиры к открытой площадке. Смотрят — не видят пока саму батарею. Замаскировались артиллеристы. Зато видят командиры место, куда несутся наши снаряды. Точно ложатся взрывы. Ударяют в ряды фашистов.
— Молодцы! — не сдержался теперь комиссар Ищенко.
— Орлы! — поддержал комиссара комбриг Жидилов.
Ещё минута, вторая, Кустами, овражком, снова открытым местом пробежали командир и комиссар. Вот тут совсем рядом Хомутовая балка, рядом совсем батарея.
Вышли командиры к её позициям. Вот они, наши пушки, наши орлы-артиллеристы.
Смотрят командир и комиссар: из четырёх пушек на батарее уцелела одна-единственная. И у этой одной-единственной находится один-единственный артиллерист-матрос.
Лицо у матроса суровое. Ворот флотской рубахи порван. Бескозырка чудом держится на затылке.
За снарядом посылает снаряд матрос. Словно прирос к орудию. Даже, кажется, не замечает, что явились сюда командиры.
Шагнул генерал Жидилов к артиллеристу:
— Где остальные?
— Здесь, — ответил матрос.
Посмотрел командир, посмотрел комиссар — нигде никого не видно. Неужели отступили, отошли без приказа?
— Где остальные? — повысил голос, почти закричал генерал Жидилов.
— Все здесь, — повторил артиллерист. — Никто не ушёл…
Комиссар Ищенко тронул генерала за руку, показал на стоящие рядом разбитые пушки.
Посмотрел генерал и только теперь обратил внимание на то, что рядом с пушками, у их колёс, лежали люди. Это были матросы, боевые товарищи артиллериста. Все они погибли.
— Никто не ушёл. Все здесь, — тихо повторил артиллерист. И снова припал к орудию.
Тогда в разгар боя ни генерал Жидилов, ни комиссар Ищенко не успели узнать фамилию отважного артиллериста. Фашисты рвались на позиции советской батареи. Генерал Жидилов и комиссар Ищенко сами вступили в бой.
Известна ныне фамилия героя. Им был черноморский матрос Коваленко Иван Захарович.
БЕЗУПРЕЧНЫЙ
В сухопутную роту попал матрос. Был зачислен как пополнение. Спрыгнул матрос в солдатский окоп:
— Как у вас тут, братишки, в трюме?
Это окоп окрестил он трюмом.
Переглянулись солдаты. Окоп как окоп. Хороший окоп — ничего не скажешь.
Занял матрос ячейку в окопе:
— Ну что ж — неплоха каюта.
Как повелось, к новичку вопросы: откуда прибыл, как звать, какова фамилия?
Объяснил матрос, что эсминец его погиб. Про имя сказал — Иван. Про фамилию — повёл пальцем у бескозырки. Там по околышку шла лента. На ленте было написано «Безупречный».
Прочли солдаты:
— Фамилия?
— Так точно.
— Да ну?! — поразились солдаты.
Поняли многие: шутит матрос. Однако нашлись и такие, которые матросским словам поверили. Так и стал он — Иван Безупречный.
Были последние дни Севастопольской обороны. Фашисты захватили Северную сторону. С юга ворвались в Балаклаву. Потеснили наших на западе у Федюхиных высот. Совсем немного свободной земли у защитников Севастополя.
Безупречный сражался на Северной стороне. Затем, когда фашисты здесь вышли к Северной бухте и захватили Константиновский равелин, матроса под Балаклавой видели.
— Безупречный?
— Так точно, он!
Потом под Инкерманом матроса встретили. В рукопашном бою с фашистами.
— Безупречный?
— Так точно, он!
Затем он был на Сапун-горе. До последнего патрона сражался матрос. А когда вышли патроны — видят солдаты: поднял черноморец с вершины Сапун-горы камень. Встал во весь рост матрос. Швырнул камень врагам навстречу.
— Сдавайся! Сдавайся! — кричали фашисты.
— Моряки не сдаются! — кричал матрос. И снова камень летел в фашистов.
Потом потерялся матроса след. Выжил герой, погиб — не сохранилось о том в истории. Фамилия тоже осталась его неизвестной.
Однако если спросишь:
— Был Безупречный?
Ответят:
— Был.
Свято бился матрос за родную землю. Безупречным для всех остался.
ХЕРСОНЕС
Всё меньше, меньше защитников Севастополя. Неравные очень силы.
30 июня 1942 года. Прибыл приказ оставить войскам Севастополь.
Мыс Херсонес. Немногие метры свободной Крымской земли. Идёт посадка на катера. Отсюда уходят в море последние защитники Севастополя.
Охраняет посадку сводный отряд моряков. Это прикрытие. Это заслон.
Самые стойкие здесь в заслоне. Это от них зависит судьба других уйдут ли другие в море.
За ними, за теми, кто остался сейчас в заслоне, тоже должны прийти катера. Только потом. Должны, если, конечно, не опоздают. Должны, если, конечно, уцелеют сами, если их самих не потопят в пути фашисты. И это в заслоне знают.
Бьётся с врагами заслон. А сзади идёт посадка. И с каждой лишней минутой боя там, при посадке, сохраняются чьи-то жизни. Сохраняются чьи-то жизни.
Наступают фашисты. Стремятся прорвать заслон, выйти к морю, туда, где стоят катера.
Трудно матросам. Неравен бой.
Лишь винтовки в руках и гранаты. Но стойко стоят герои. Ведь сзади идёт посадка.
Но вот подходят к концу патроны. Подходят к концу гранаты.
Кончились вовсе патроны. Кончились вовсе гранаты.
Остались одни штыки. Штыки и приклады.
Поднимаются в бой штыковой черноморцы. Мелькают то штык, то приклад, то штык. Бросок. Снова бросок. И опять бросок.
Новые силы ползут к Херсонесу.
А сзади идёт посадка…
Всё больше фашистов, всё меньше наших. «Ура!» — снова в атаку идут черноморцы. И снова штыки. И опять приклады. А там, где приклад разбит, руки хватают ножи для боя, хватают матросы камни.
Несколько дней не утихали бои у моря. Самолёты и танки бросали сюда фашисты. Орудийным огнём сокрушали берег. Держались герои. И всё же уж очень неравными были силы. Когда отошли от Херсонеса последние транспорты, пришла команда сдать оборону и разойтись солдатам. Остатки храбрых прорвались в горы. Там среди крымских партизан они начали новую жизнь героев.
Уходят годы за борт истории. Цветёт, как прежде, земля Тавриды. Гуляет ветер у скал над морем. 250 дней штурмовали фашисты Севастополь. 250 дней и ночей сражались герои — советские люди. Не ради смерти стояли насмерть. Не ради смерти, а ради жизни.
МЫ ПРИШЛИ, СЕВАСТОПОЛЬ!
Прошло две зимы, два лета. И вот весна 1944 года. По всем фронтам идёт мощное советское наступление. Фашисты разбиты под Сталинградом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Он и нынче стоит у моря — страницей славы, страницей боли Константиновский равелин.
«ВСЕ ЗДЕСЬ!»
Наступили самые трудные дни Севастополя. Кончались боеприпасы. Кончались силы.
Командир бригады морских пехотинцев генерал-майор Евгений Иванович Жидилов и комиссар бригады Александр Митрофанович Ищенко направлялись к Хомутовой балке. Здесь сражалась одна из советских артиллерийских батарей.
Бегут под огнём советские командиры. Слышат, как отвечает фашистам советская батарея.
— Молодцы артиллеристы! — сказал генерал Жидилов.
— Орлы! — подтвердил комиссар Ищенко.
Вышли командиры к открытой площадке. Смотрят — не видят пока саму батарею. Замаскировались артиллеристы. Зато видят командиры место, куда несутся наши снаряды. Точно ложатся взрывы. Ударяют в ряды фашистов.
— Молодцы! — не сдержался теперь комиссар Ищенко.
— Орлы! — поддержал комиссара комбриг Жидилов.
Ещё минута, вторая, Кустами, овражком, снова открытым местом пробежали командир и комиссар. Вот тут совсем рядом Хомутовая балка, рядом совсем батарея.
Вышли командиры к её позициям. Вот они, наши пушки, наши орлы-артиллеристы.
Смотрят командир и комиссар: из четырёх пушек на батарее уцелела одна-единственная. И у этой одной-единственной находится один-единственный артиллерист-матрос.
Лицо у матроса суровое. Ворот флотской рубахи порван. Бескозырка чудом держится на затылке.
За снарядом посылает снаряд матрос. Словно прирос к орудию. Даже, кажется, не замечает, что явились сюда командиры.
Шагнул генерал Жидилов к артиллеристу:
— Где остальные?
— Здесь, — ответил матрос.
Посмотрел командир, посмотрел комиссар — нигде никого не видно. Неужели отступили, отошли без приказа?
— Где остальные? — повысил голос, почти закричал генерал Жидилов.
— Все здесь, — повторил артиллерист. — Никто не ушёл…
Комиссар Ищенко тронул генерала за руку, показал на стоящие рядом разбитые пушки.
Посмотрел генерал и только теперь обратил внимание на то, что рядом с пушками, у их колёс, лежали люди. Это были матросы, боевые товарищи артиллериста. Все они погибли.
— Никто не ушёл. Все здесь, — тихо повторил артиллерист. И снова припал к орудию.
Тогда в разгар боя ни генерал Жидилов, ни комиссар Ищенко не успели узнать фамилию отважного артиллериста. Фашисты рвались на позиции советской батареи. Генерал Жидилов и комиссар Ищенко сами вступили в бой.
Известна ныне фамилия героя. Им был черноморский матрос Коваленко Иван Захарович.
БЕЗУПРЕЧНЫЙ
В сухопутную роту попал матрос. Был зачислен как пополнение. Спрыгнул матрос в солдатский окоп:
— Как у вас тут, братишки, в трюме?
Это окоп окрестил он трюмом.
Переглянулись солдаты. Окоп как окоп. Хороший окоп — ничего не скажешь.
Занял матрос ячейку в окопе:
— Ну что ж — неплоха каюта.
Как повелось, к новичку вопросы: откуда прибыл, как звать, какова фамилия?
Объяснил матрос, что эсминец его погиб. Про имя сказал — Иван. Про фамилию — повёл пальцем у бескозырки. Там по околышку шла лента. На ленте было написано «Безупречный».
Прочли солдаты:
— Фамилия?
— Так точно.
— Да ну?! — поразились солдаты.
Поняли многие: шутит матрос. Однако нашлись и такие, которые матросским словам поверили. Так и стал он — Иван Безупречный.
Были последние дни Севастопольской обороны. Фашисты захватили Северную сторону. С юга ворвались в Балаклаву. Потеснили наших на западе у Федюхиных высот. Совсем немного свободной земли у защитников Севастополя.
Безупречный сражался на Северной стороне. Затем, когда фашисты здесь вышли к Северной бухте и захватили Константиновский равелин, матроса под Балаклавой видели.
— Безупречный?
— Так точно, он!
Потом под Инкерманом матроса встретили. В рукопашном бою с фашистами.
— Безупречный?
— Так точно, он!
Затем он был на Сапун-горе. До последнего патрона сражался матрос. А когда вышли патроны — видят солдаты: поднял черноморец с вершины Сапун-горы камень. Встал во весь рост матрос. Швырнул камень врагам навстречу.
— Сдавайся! Сдавайся! — кричали фашисты.
— Моряки не сдаются! — кричал матрос. И снова камень летел в фашистов.
Потом потерялся матроса след. Выжил герой, погиб — не сохранилось о том в истории. Фамилия тоже осталась его неизвестной.
Однако если спросишь:
— Был Безупречный?
Ответят:
— Был.
Свято бился матрос за родную землю. Безупречным для всех остался.
ХЕРСОНЕС
Всё меньше, меньше защитников Севастополя. Неравные очень силы.
30 июня 1942 года. Прибыл приказ оставить войскам Севастополь.
Мыс Херсонес. Немногие метры свободной Крымской земли. Идёт посадка на катера. Отсюда уходят в море последние защитники Севастополя.
Охраняет посадку сводный отряд моряков. Это прикрытие. Это заслон.
Самые стойкие здесь в заслоне. Это от них зависит судьба других уйдут ли другие в море.
За ними, за теми, кто остался сейчас в заслоне, тоже должны прийти катера. Только потом. Должны, если, конечно, не опоздают. Должны, если, конечно, уцелеют сами, если их самих не потопят в пути фашисты. И это в заслоне знают.
Бьётся с врагами заслон. А сзади идёт посадка. И с каждой лишней минутой боя там, при посадке, сохраняются чьи-то жизни. Сохраняются чьи-то жизни.
Наступают фашисты. Стремятся прорвать заслон, выйти к морю, туда, где стоят катера.
Трудно матросам. Неравен бой.
Лишь винтовки в руках и гранаты. Но стойко стоят герои. Ведь сзади идёт посадка.
Но вот подходят к концу патроны. Подходят к концу гранаты.
Кончились вовсе патроны. Кончились вовсе гранаты.
Остались одни штыки. Штыки и приклады.
Поднимаются в бой штыковой черноморцы. Мелькают то штык, то приклад, то штык. Бросок. Снова бросок. И опять бросок.
Новые силы ползут к Херсонесу.
А сзади идёт посадка…
Всё больше фашистов, всё меньше наших. «Ура!» — снова в атаку идут черноморцы. И снова штыки. И опять приклады. А там, где приклад разбит, руки хватают ножи для боя, хватают матросы камни.
Несколько дней не утихали бои у моря. Самолёты и танки бросали сюда фашисты. Орудийным огнём сокрушали берег. Держались герои. И всё же уж очень неравными были силы. Когда отошли от Херсонеса последние транспорты, пришла команда сдать оборону и разойтись солдатам. Остатки храбрых прорвались в горы. Там среди крымских партизан они начали новую жизнь героев.
Уходят годы за борт истории. Цветёт, как прежде, земля Тавриды. Гуляет ветер у скал над морем. 250 дней штурмовали фашисты Севастополь. 250 дней и ночей сражались герои — советские люди. Не ради смерти стояли насмерть. Не ради смерти, а ради жизни.
МЫ ПРИШЛИ, СЕВАСТОПОЛЬ!
Прошло две зимы, два лета. И вот весна 1944 года. По всем фронтам идёт мощное советское наступление. Фашисты разбиты под Сталинградом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131