— Время позднее, море студёное, — проговорил второй.
— Ветры в осень опасные, — заговорил третий.
Смотрит Фрунзе на стариков, понимает, что есть дорога через Сиваш. Только старики на то и есть старики: где же стариковская мудрость, если сразу про всё сказать.
И Фомка слушает. Эх, отговорят бородатые красного командира! Не пойдут тогда красные через Сиваш. Не видать тогда Фомке такого чуда.
— Значит, не советуете?
— Да как тут сказать… — мнутся старики. — Конечно, сухопутьем оно надёжнее.
Улыбается Фрунзе. Понимает, что разговор идёт к концу, подзадоривает:
— Значит, вы против?
Не выдержал Фомка, испугался, что старики будут против.
— Можно, можно через Сиваш! — закричал из-за печки. — Там броды проходимые есть!
Обернулись все. Фрунзе из-за стола вышел. Услышал Фомка шаги, съёжился, опустил глаза, а потом тихонечко поднял. Смотрит: стоит перед ним красный командир, улыбается.
— Броды, говоришь, есть? — переспросил Фрунзе.
— Есть, есть, — зачастил Фомка, — там летом наша тёлка прошла. Там пастухи до самого Крыма ходят.
— Ну, раз тёлка прошла, тут дело серьёзное! — рассмеялся Фрунзе, повернулся к старикам: — Так как же, товарищи?
Старики переглянулись. Недовольно покосились на Фомку: опередил, мол, паршивец. Но вот один из них крякнул, провёл ладонью по бороде:
— Оно, конечно, попробовать можно. Лишь бы волна не пошла по морю.
Присоединились остальные:
— Да разве без риску в деле большом бывает?
— Бог милостив, Михаил Васильевич.
— Вот и хорошо. Спасибо, товарищи, — проговорил Фрунзе.
Целый день Фомка без устали рассказывал дружкам о красном командире.
— Умный он. Тут у него есть, — показывал Фомка пальцем на свою голову.
Потом переходил на шёпот:
— Он — Черномор… Только тот был ничейный, а этот красный.
Ребята слушали Фомку разинув рты.
Стали они караулить, когда же войска пойдут через залив. Только не увидели ребята. Проспали. Ночью пошли войска.
ПОРАЖАЕТСЯ ДОКТОР ФИЛИН
Доктор Филин шёл со всеми через Сиваш. Тронулись в путь, когда стемнело, в десять часов вечера. Шли бойцы, лошади тащили орудия, телеги, зарядные ящики. Нелёгкой была дорога. Ветер, правда, отогнал из залива воду. Дно во многих местах открылось. Месили ил и морскую грязь.
Предстояло пройти по дну залива восемь километров. Чем дальше, тем сложнее, опаснее путь.
Осень. Дни холодные. Ночи и вовсе теперь морозные. В эту ночь мороз дошёл до 15 градусов. Идут бойцы, сутулятся, жмутся от холода.
Думал доктор Филин, будут бойцы роптать. Нет, не ропщут. Согревают шуткой друг друга:
— Мороз не волк, не укусит в спину!
— По морозцу всегда веселее!
— По морозцу душа играет!
— Ноги сами в мороз бегут!
Поражается доктор Филин:
— Вот так народ шагает!
Знает доктор, одежонка у красных хилая. Взмокли у бойцов рубахи от брызг студёных. Заскорузли теперь, замёрзли. Словно в латах идут бойцы.
С сапогами, с башмаками и вовсе плохо. Износились, избились, истоптались сапоги, башмаки. Проникает сквозь латы, сквозь дыры солёная муть залива к солдатским ступням и пальцам. Разъедает.
Думал доктор, прорвётся в рядах недовольство. Кто-то возьмёт и худое скажет.
Нет, не слышно худого слова. Слышит доктор слова другие:
— Хорошо, что одёжка — дрянь.
— Не жалко в такую непогодь.
— Хорошо, что сапоги, башмаки поношены.
— Как же болото топтать обновами!
Поражается доктор Филин:
— Вот так народ шагает!
Идут, идут по дну Сиваша бойцы. Застревают телеги, застревают орудия. Утопают колёса в жиже, в трясине по самые тележные оси. Из сил выбиваются бедные лошади. Впрягаются сами бойцы в телеги. Тянут, как бурлаки, орудия.
Думает доктор: ну вот сейчас сорвётся душа людская.
Не сорвалась душа людская. Раздаются в ночи голоса:
— А ну подмоги!
— А ну становись!
— Сама пошла, сама пошла!
— Сил не жалей, ребята!
Поражается доктор Филин:
— Вот так народ собрался!
Всё хуже, всё хуже дорога бродами. Снова вода повернула к берегу. По колено в воде, по пояс идут бойцы.
Из сил выбивается доктор Филин. Споткнулся. Упал. Поднялся. Едва шагает. Нет сил уже больше у доктора Филина. Последние силы в солёной трясине тают.
Поражается доктор Филин: как же идут другие?!
Доносятся до доктора голоса:
— Братцы, скоро!
— Братцы, берег уже видать!
— Конец похода!
И правда: вот он, крымский далёкий берег.
И вдруг… Всполошился, задвигался берег. Засветили с берега прожекторы. Застрочили пулемёты, ударили.
Увидели белые красных. Увидели, да поздно. Достигли герои берега. Достигли и тут же в бой.
Поражается доктор Филин:
— Богатыри! Чудо-богатыри!
Счастлив доктор. Лицо у доктора солнцем светится.
ДУНДУКОВ И СУНДУКОВ
Сидит белогвардейский солдат Дундуков на Турецком валу в окопе. Голову высунул, смотрит с вала. Справа, слева сидят другие. Тоже шеи, как гуси, тянут, тоже вперёд посматривают.
Хорошо всё видно с вала. Ров внизу, проволочные заграждения. Пушки стоят, пулемёты. Надёжна кругом защита.
— Надёжное место! — кричит Дундуков. — Пусть только красные к валу сунутся!
Повернулся к соседу справа:
— Хорошо, что не нам идти в атаку на этот вал.
Отозвался сосед:
— Не приведи господь.
Повернулся к соседу слева:
— Хорошо, что не нам идти через этот ров.
Отозвался сосед:
— Пожалей, господь.
Неприступен Турецкий вал. Сунься только на вал Турецкий.
И белогвардейский солдат Сундуков сидит на Турецком валу в окопе. Высунул голову, смотрит с вала. Слева, справа сидят солдаты. Тоже шеи, как цапли, тянут. Тоже вперёд поглядывают.
— Мы неприступны! — кричит Сундуков. — Пусть красные только ко рву приблизятся!
Чтобы подойти к Турецкому валу, красным войскам надо было прорвать две оборонительные полосы белых, взять две линии окопов.
Взорвали красные первую линию обороны белых. Взяли первую линию окопов. Прорвали вторую оборонительную полосу. Взяли вторую линию окопов.
Двинулись на штурм самого Турецкого вала.
— Даёшь Крым! — несётся над Перекопским перешейком.
— Крым!
— Кры-ы-м!
Устремились красные бойцы на Турецкий вал. Но не достигли его вершины. Отбили атаку белые.
— Мы неприступны! — кричит Дундуков.
— Мы недоступны! — кричит Сундуков.
Снова красные бойцы пошли в атаку. Отбили и эту атаку белые.
— Нате-ка, съешьте! — кричит Дундуков и фигу в сторону красных тянет.
— Съешьте, съешьте! — кричит Сундуков.
Собрались с силами красные. Снова идут на штурм. Удержались в окопах белые. Отбили атаку третью.
— Мы здесь навечно! — кричит Дундуков.
— Навечно! — кричит Сундуков.
Нет предела упорству, нет предела геройству красных. В новой, в четвёртой они атаке. Всё ближе, ближе гребень Турецкого вала. Всё ближе окопы белых. Метры всего остались. Шаг, ещё шаг. Последний перед победой шаг. И вот бойцы на вершине Турецкого вала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131