Петроградский Совет, исполнительный комитет которого был переизбран, причем большевики оказались в нем в большинстве, а председателем его был избран Троцкий, немедленно же высказался против правительства.
В письме в министерство иностранных дел по поводу Совещания я говорил:
"Первоначальная мысль его инициаторов заключалась в том, чтобы дать демократии возможность выступить объединенным фронтом против несоциалистических партий, но единственным результатом его было расщепление демократии на бесчисленное множество мелких групп и подрыв авторитета ее признанных вождей. Одни только большевики, составляющие компактное меньшинство, имеют определенную политическую программу. Они более активны и лучше организованы, чем какая бы то ни было иная группа, и пока они и представляемые ими идеи не будут окончательно раздавлены, до тех пор страна будет оставаться добычей анархии и беспорядка. К несчастью, более умеренные социалистические вожди, вроде Церетели и Скобелева, миссия которых состоит в борьбе с крайними большевистскими доктринами в Совете, никогда не могут совершенно позабыть о том, что как бы ни была глубока пропасть, отделяющая их от большевиков, тем не менее они являются товарищами-соратниками в деле социализма. Поэтому они никогда не санкционируют принятие строгих мер против большевиков, как партии, которая привела Россию на край гибели, но только против отдельных их членов, оказавшихся виновными в изменнических поступках. Если правительство не будет достаточно сильно, чтобы раздавить большевиков силой, рискуя раздавить вместе с ними и Совет, то единственной возможностью будет большевистское правительство.
"Министры стараются как можно более оттянуть процесс Корнилова, чтобы дать улечься общественному возбуждению. Защищаясь в Демократическом Совещании против обвинений в том, что он сам был до некоторой степени сообщником Корнилова, Керенский не пролил нового света на то, что произошло в действительности. С другой стороны, он выбивался из сил, чтобы доказать, что все чрезвычайные военные мероприятия были приняты правительством под давлением ультиматума, предъявленного ему Корниловым".
Хотя Терещенко согласился сохранить за собой пост министра иностранных дел в преобразованном правительстве Керенского, однако он сделал это не без протеста. Он питал серьезное раздражение против военного министра, невольной причиной которого был я. Я пожаловался Терещенко на статью, помещенную в одной московской социалистической газете, в которой говорилось, что британские бронированные автомобили принимали участие в злосчастной авантюре Корнилова, и вследствие этого Керенский приказал закрыть газету. Вместо того, чтобы выполнить это приказание, Верховский удовлетворился возбуждением судебного преследования против издателя, и статья, на которую я жаловался, была при этом напечатана вторично. Верховский был молодым интеллигентным человеком и выказал себя с хорошей стороны во время командования московским округом. В 1903 г. он был исключен из пажеского корпуса, в котором обучался, за то, что во время каких-то беспорядков собрал солдат кавалерийского полка и убеждал их не стрелять в народ. Его программа реорганизации армии путем демобилизации максимально возможного количества солдат и путем сформирования более мелких, но более сильных частей из наилучших элементов была довольно разумна, но в нем было слишком много энтузиазма для того, чтобы он мог сделаться действительно деловым военным министром.
В разговоре со мной 8 октября Терещенко сказал, что, хотя он остался министром иностранных дел, но отказался взять на себя обязанности заместителя председателя совета министров и принимать участие в заседаниях кабинета, кроме посвященных внешней политике или вопросам, по которым коллеги найдут особенно желательным его мнение, пока правительство не выработает окончательной программы. Он прочитал мне письмо, отправленное им Керенскому с просьбой об отставке, письмо, в котором давалась уничтожающая критика как правительства, так и Совета. В течение шести трагических месяцев, писал он, прожитых Россией со времени революции, они ничему не научились и ничего не позабыли. Вместо того, чтобы стараться спасти Россию, демагоги думали только о своих собственных партийных интересах и о том, чтобы контролировать и ставить препятствия работе правительства. В заключение он говорил, что контр-революция, хотя и не непременно монархическая, представляет единственную надежду на спасение родины. Чтение этого письма, которое он грозил опубликовать, произвело потрясающее впечатление на его коллег. Кадеты, которые прежде были его самыми резкими оппонентами, заявили, что они не войдут в правительство, если он оттуда выйдет, и он, в конце концов, взял назад свое прошение об отставке.
Немедленно после выступления Корнилова я обсуждал со своими коллегами, французским, итальянским и североамериканским, вопрос о том, чтобы сделать русскому правительству коллективное представление по поводу как военного, так и внутреннего положения. На совещании, созванном мною с этой целью, мы выработали текст ноты и условились получить от наших правительств полномочия на представление ее тогда, когда мы сочтем момент для этого удобным. В этой ноте, выразив надежду на то, что в настоящее время, когда опасность гражданской войны предотвращена, правительство будет в состоянии сосредоточить всю свою энергию на продолжении войны, мы подчеркивали необходимость для правительства реорганизовать все военные и экономические силы России путем решительных мероприятий для поддержания внутреннего порядка, увеличения производительности промышленности, улучшения транспорта и восстановления строгой дисциплины в армии. Так как посол Соединенных Штатов по какой-то необъяснимой причине не получил от своего правительства никаких инструкций, то мои французский и итальянский коллеги и я решили действовать без него, и 9 октября мы были приняты Керенским, Терещенко и Коноваловым (заместителем председателя совета министров). Я начал с объяснения, что мы получили несколько недель назад инструкции просить приема с целью обсудить вместе с ним положение, но что мы не могли сделать этого вследствие недавнего министерского кризиса. В настоящее же время, когда под его председательством сформировалось новое правительство, мы сочли момент удобным для выполнения наших инструкций, тем более, что это дает нам случай приветствовать его, как главу республиканского правительства, и принести ему наши искренние поздравления. Затем я, в качестве старшины дипломатического корпуса, прочел ему нашу коллективную ноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
В письме в министерство иностранных дел по поводу Совещания я говорил:
"Первоначальная мысль его инициаторов заключалась в том, чтобы дать демократии возможность выступить объединенным фронтом против несоциалистических партий, но единственным результатом его было расщепление демократии на бесчисленное множество мелких групп и подрыв авторитета ее признанных вождей. Одни только большевики, составляющие компактное меньшинство, имеют определенную политическую программу. Они более активны и лучше организованы, чем какая бы то ни было иная группа, и пока они и представляемые ими идеи не будут окончательно раздавлены, до тех пор страна будет оставаться добычей анархии и беспорядка. К несчастью, более умеренные социалистические вожди, вроде Церетели и Скобелева, миссия которых состоит в борьбе с крайними большевистскими доктринами в Совете, никогда не могут совершенно позабыть о том, что как бы ни была глубока пропасть, отделяющая их от большевиков, тем не менее они являются товарищами-соратниками в деле социализма. Поэтому они никогда не санкционируют принятие строгих мер против большевиков, как партии, которая привела Россию на край гибели, но только против отдельных их членов, оказавшихся виновными в изменнических поступках. Если правительство не будет достаточно сильно, чтобы раздавить большевиков силой, рискуя раздавить вместе с ними и Совет, то единственной возможностью будет большевистское правительство.
"Министры стараются как можно более оттянуть процесс Корнилова, чтобы дать улечься общественному возбуждению. Защищаясь в Демократическом Совещании против обвинений в том, что он сам был до некоторой степени сообщником Корнилова, Керенский не пролил нового света на то, что произошло в действительности. С другой стороны, он выбивался из сил, чтобы доказать, что все чрезвычайные военные мероприятия были приняты правительством под давлением ультиматума, предъявленного ему Корниловым".
Хотя Терещенко согласился сохранить за собой пост министра иностранных дел в преобразованном правительстве Керенского, однако он сделал это не без протеста. Он питал серьезное раздражение против военного министра, невольной причиной которого был я. Я пожаловался Терещенко на статью, помещенную в одной московской социалистической газете, в которой говорилось, что британские бронированные автомобили принимали участие в злосчастной авантюре Корнилова, и вследствие этого Керенский приказал закрыть газету. Вместо того, чтобы выполнить это приказание, Верховский удовлетворился возбуждением судебного преследования против издателя, и статья, на которую я жаловался, была при этом напечатана вторично. Верховский был молодым интеллигентным человеком и выказал себя с хорошей стороны во время командования московским округом. В 1903 г. он был исключен из пажеского корпуса, в котором обучался, за то, что во время каких-то беспорядков собрал солдат кавалерийского полка и убеждал их не стрелять в народ. Его программа реорганизации армии путем демобилизации максимально возможного количества солдат и путем сформирования более мелких, но более сильных частей из наилучших элементов была довольно разумна, но в нем было слишком много энтузиазма для того, чтобы он мог сделаться действительно деловым военным министром.
В разговоре со мной 8 октября Терещенко сказал, что, хотя он остался министром иностранных дел, но отказался взять на себя обязанности заместителя председателя совета министров и принимать участие в заседаниях кабинета, кроме посвященных внешней политике или вопросам, по которым коллеги найдут особенно желательным его мнение, пока правительство не выработает окончательной программы. Он прочитал мне письмо, отправленное им Керенскому с просьбой об отставке, письмо, в котором давалась уничтожающая критика как правительства, так и Совета. В течение шести трагических месяцев, писал он, прожитых Россией со времени революции, они ничему не научились и ничего не позабыли. Вместо того, чтобы стараться спасти Россию, демагоги думали только о своих собственных партийных интересах и о том, чтобы контролировать и ставить препятствия работе правительства. В заключение он говорил, что контр-революция, хотя и не непременно монархическая, представляет единственную надежду на спасение родины. Чтение этого письма, которое он грозил опубликовать, произвело потрясающее впечатление на его коллег. Кадеты, которые прежде были его самыми резкими оппонентами, заявили, что они не войдут в правительство, если он оттуда выйдет, и он, в конце концов, взял назад свое прошение об отставке.
Немедленно после выступления Корнилова я обсуждал со своими коллегами, французским, итальянским и североамериканским, вопрос о том, чтобы сделать русскому правительству коллективное представление по поводу как военного, так и внутреннего положения. На совещании, созванном мною с этой целью, мы выработали текст ноты и условились получить от наших правительств полномочия на представление ее тогда, когда мы сочтем момент для этого удобным. В этой ноте, выразив надежду на то, что в настоящее время, когда опасность гражданской войны предотвращена, правительство будет в состоянии сосредоточить всю свою энергию на продолжении войны, мы подчеркивали необходимость для правительства реорганизовать все военные и экономические силы России путем решительных мероприятий для поддержания внутреннего порядка, увеличения производительности промышленности, улучшения транспорта и восстановления строгой дисциплины в армии. Так как посол Соединенных Штатов по какой-то необъяснимой причине не получил от своего правительства никаких инструкций, то мои французский и итальянский коллеги и я решили действовать без него, и 9 октября мы были приняты Керенским, Терещенко и Коноваловым (заместителем председателя совета министров). Я начал с объяснения, что мы получили несколько недель назад инструкции просить приема с целью обсудить вместе с ним положение, но что мы не могли сделать этого вследствие недавнего министерского кризиса. В настоящее же время, когда под его председательством сформировалось новое правительство, мы сочли момент удобным для выполнения наших инструкций, тем более, что это дает нам случай приветствовать его, как главу республиканского правительства, и принести ему наши искренние поздравления. Затем я, в качестве старшины дипломатического корпуса, прочел ему нашу коллективную ноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112