А вы решили, что он будет убивать Баркина на ваших глазах. Сазан напугал вас до смерти и обеспечил себе моральное алиби.
— Мы были школьными друзьями, — сказал Шакуров, — что я, не имею права навестить друга?
— Да, вы трое были друзьями. А что это за история с сыном ангольского посла?
— У меня мать мыла полы в больнице. Я должен был вылезти наверх, чего бы это ни стоило, — мне или другим. Вам это не нравится?
— Видите ли, Александр Ефимович, если вы лезете наверх и по дороге называете своего друга прихвостнем империализма, — на это нету статьи в уголовном кодексе. А если ваш друг, памятуя о вашем поведении, подкидывает вам бомбу, — то на это статья имеется.
Банкир тоскливо оглядывался. Потом он подозвал официанта, и тот принес ему телефон. Банкир сделал несколько звонков, во время которых говорил в основном по-английски. Повесил трубку и объяснил:
— Этот человек не придет. Ему сказали, что у дверей моего офиса взорвалась динамитная шашка, и, как благовоспитанный англичанин, он решил, что мне не до него. Он позвонил мне домой и перенес встречу на четверг, а жена забыла мне передать. Если бы это была секретарша, я бы ее уволил, но жену уволить немного сложней. Что вы будете на первое? Здесь очень хороший суп из акульих гребешков.
Они съели суп из акульих гребешков, и мясо с грибами, поданное в запечатанных глиняных горшочках, а на десерт им принесли апельсиновый мусс со взбитыми сливками.
— Сазан обманул вас, Александр Ефимович. Он смертельно напугал вас, привезя туда, откуда он велел уехать Баркину. Вы знаете, что у Баркина были большие деньги, — после того, как вы его уволили?
Шакуров изучал его лицо, как кассир изучает фальшивый доллар.
— У вас ничего не выйдет, Сергей Александрович. Вам нужно много больше, чтобы поссорить меня и Валерия. И знаете, почему?
— Почему?
— Гуня ненавидит меня ровно восемнадцать лет. Это моя вина. Он был нервным ребенком. У него были фобии, — знаете, когда человек вдруг безумно чего-то боится. Федя, например, кричал, если ему покажешь скорлупу яйца. Я об этом узнал и стал сыпать ему в портфель эту скорлупу. Когда я встретил его год назад и взял шофером, это тоже была скорлупа в портфель. По виду это была дружба. Я кормил его и одевал, и я приказывал ему носить за мной тапочки. Я получал от этого кайф. Каждый раз, когда меня подводили те, до кого я не мог дотянуться, шишки с меня падали на Баркина.
— Вы не производите впечатление очень нервного человека.
Банкир жалко улыбнулся.
— Я? Вы не работали со мной, Сергей. Вот сейчас я сижу, а в голове моей бегает, как еж: Макферсон отменил встречу из предупредительности или оттого, что решил не связываться с банком, у дверей которого рвутся бомбы? И когда я вернусь в банк, я запущу этим ежом в секретаршу, а вечером я напьюсь в «Янтаре». Хотите напиться со мной?
Сергей подумал, что если так пойдет дальше, то в отделении начнутсят слухи, что Тихомиров ест и пьет за счет подозреваемых.
— Допустим, — сказал Сергей, — вы плохо обращались с Баркиным. А Сазан — хорошо?
— Сазан не самоутверждается за счет шоферов. Он самоутверждается за счет банкиров. И нервов у него меньше, чем волос у лягушки.
— Почему же тогда Сазан не остановил вас?
— Хотите сказать, что Сазан… Вздор! Вы не знаете всех обстоятельств дела!
— Догадываюсь… Скажите, кто тогда стрелял из «Мерседеса» по прохожим? Сазан? Баркин? Или нервный банкир Александр Шакуров?
— Я не могу вам сказать.
— Бандиту вы можете сказать все, а милиции ничего? Знаете, как называются вещи, о которых нельзя рассказать милиции?
— Сазан не бандит. Он… — Да, он мне уже объяснял, что он современный Робин Гуд. Я не верю Робин Гудам, которые подкладывают пластит под офисы своих приятелей.
— Замолчите!
— Не замолчу. Меня уволить труднее, чем Дмитрия Смирного и труднее, чем жену.
— Посмотрим.
Сергей пожал плечами и принялся молча пить кофе.
— Вы мне завидуете, — сказал Александр.
— Нет, я вам не завидую.
— Почему? Мне многие завидуют. Я имею то, чего у вас нет.
— Если бы я был предпринимателем, — сказал Тихомиров, — и был бы не так удачлив, как вы, я бы вам завидовал. Потому что вы добились успеха там, где я не добился. Если бы я был клоуном, я бы завидовал Никулину, а если бы я был шахматистом, я бы завидовал Каспарову. Я думаю, что нормальный человек должен завидовать только тому, кто имеет то, чего он хочет, но не может иметь. Но если я хочу быть сыщиком, а не банкиром, как я могу завидовать банкиру? Это абсурд.
— Кому же вы завидуете? Шерлоку Холмсу?
— Штатным следователям Страшного Суда.
День поисков не дал никаких результатов, и к вечеру Сергей получил от начальства нагоняй за бесцельную трату людей и времени. Сергей полюбопытствовал, кто отпустил Сазана, и генерал Захаров сказал ему, что Сазана приказал отпустить он, потому что иначе Сергею грозили такие же неприятности, как свинье на мясохладокомбинате. «Надеюсь, ты не думаешь, что Сазан дал мне взятку»? — осведомился Захаров. Сергей этого не думал.
Когда Сергей вернулся с головомойки, Дмитриев, в кабинете, вежливо разговаривал по телефону. Лицо Дмитриева выражало крайнее удовлетворение.
— Послушай, — сказал Дмитриев, передавая трубку, — это тебе понравится.
В трубке в истерике заходилась женщина.
— Они похитили моего мужа! — кричала она. — Они… И трубка зарыдала.
Из дальнейших рыданий выяснилось, что муж, директор фирмы «Алена», со вчерашнего дня не был дома, а вечером позвонили какие-то парни, и привезли ее в квартиру в Беляево, где ее муж сидел на цепочке в ванной, и где в ее присутствии в мужа тыкали паяльником и другим бытовым электричеством, требуя с мужа выкуп в пятьсот тысяч долларов, и потом отпустили ее собирать деньги.
Женщина немедленно позвонила в милицию, и там ленивый голос сначала долго выяснял личность заявительницы, а потом, поколебавшись, посоветовал ей позвонить лейтенанту Тихомирову, потому что человека, который, по словам женщины, распоряжался всем в квартире, преступники называли Сазан.
Через десять минут милицейский уазик летел в Беляево по указанному адресу.
В голове у Сергея было весело и злобно. Ну теперь-то Робин Гуд по кличке Сазан так просто не отвертится. Значит, защищаем справедливость? Берем человека, тычем в него паяльником и защищаем справедливость? Ай-яй-яй, директор АОЗТ, задержанный милицией на даче своего друга!
Обшарпанная девятиэтажка стыла среди голых деревьев, на лестничных клетках, развесив рот, благоухал мусоропровод, и на площадке между шестым и седьмым этажом маялся одинокий парень в черной куртке. Из кармана куртки торчала рация. Вытянув голую шею, парень разглядывал Сергея и Дмитриева, которые, оживленно разговаривая и размахивая руками, поднимались вверх по лестице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Мы были школьными друзьями, — сказал Шакуров, — что я, не имею права навестить друга?
— Да, вы трое были друзьями. А что это за история с сыном ангольского посла?
— У меня мать мыла полы в больнице. Я должен был вылезти наверх, чего бы это ни стоило, — мне или другим. Вам это не нравится?
— Видите ли, Александр Ефимович, если вы лезете наверх и по дороге называете своего друга прихвостнем империализма, — на это нету статьи в уголовном кодексе. А если ваш друг, памятуя о вашем поведении, подкидывает вам бомбу, — то на это статья имеется.
Банкир тоскливо оглядывался. Потом он подозвал официанта, и тот принес ему телефон. Банкир сделал несколько звонков, во время которых говорил в основном по-английски. Повесил трубку и объяснил:
— Этот человек не придет. Ему сказали, что у дверей моего офиса взорвалась динамитная шашка, и, как благовоспитанный англичанин, он решил, что мне не до него. Он позвонил мне домой и перенес встречу на четверг, а жена забыла мне передать. Если бы это была секретарша, я бы ее уволил, но жену уволить немного сложней. Что вы будете на первое? Здесь очень хороший суп из акульих гребешков.
Они съели суп из акульих гребешков, и мясо с грибами, поданное в запечатанных глиняных горшочках, а на десерт им принесли апельсиновый мусс со взбитыми сливками.
— Сазан обманул вас, Александр Ефимович. Он смертельно напугал вас, привезя туда, откуда он велел уехать Баркину. Вы знаете, что у Баркина были большие деньги, — после того, как вы его уволили?
Шакуров изучал его лицо, как кассир изучает фальшивый доллар.
— У вас ничего не выйдет, Сергей Александрович. Вам нужно много больше, чтобы поссорить меня и Валерия. И знаете, почему?
— Почему?
— Гуня ненавидит меня ровно восемнадцать лет. Это моя вина. Он был нервным ребенком. У него были фобии, — знаете, когда человек вдруг безумно чего-то боится. Федя, например, кричал, если ему покажешь скорлупу яйца. Я об этом узнал и стал сыпать ему в портфель эту скорлупу. Когда я встретил его год назад и взял шофером, это тоже была скорлупа в портфель. По виду это была дружба. Я кормил его и одевал, и я приказывал ему носить за мной тапочки. Я получал от этого кайф. Каждый раз, когда меня подводили те, до кого я не мог дотянуться, шишки с меня падали на Баркина.
— Вы не производите впечатление очень нервного человека.
Банкир жалко улыбнулся.
— Я? Вы не работали со мной, Сергей. Вот сейчас я сижу, а в голове моей бегает, как еж: Макферсон отменил встречу из предупредительности или оттого, что решил не связываться с банком, у дверей которого рвутся бомбы? И когда я вернусь в банк, я запущу этим ежом в секретаршу, а вечером я напьюсь в «Янтаре». Хотите напиться со мной?
Сергей подумал, что если так пойдет дальше, то в отделении начнутсят слухи, что Тихомиров ест и пьет за счет подозреваемых.
— Допустим, — сказал Сергей, — вы плохо обращались с Баркиным. А Сазан — хорошо?
— Сазан не самоутверждается за счет шоферов. Он самоутверждается за счет банкиров. И нервов у него меньше, чем волос у лягушки.
— Почему же тогда Сазан не остановил вас?
— Хотите сказать, что Сазан… Вздор! Вы не знаете всех обстоятельств дела!
— Догадываюсь… Скажите, кто тогда стрелял из «Мерседеса» по прохожим? Сазан? Баркин? Или нервный банкир Александр Шакуров?
— Я не могу вам сказать.
— Бандиту вы можете сказать все, а милиции ничего? Знаете, как называются вещи, о которых нельзя рассказать милиции?
— Сазан не бандит. Он… — Да, он мне уже объяснял, что он современный Робин Гуд. Я не верю Робин Гудам, которые подкладывают пластит под офисы своих приятелей.
— Замолчите!
— Не замолчу. Меня уволить труднее, чем Дмитрия Смирного и труднее, чем жену.
— Посмотрим.
Сергей пожал плечами и принялся молча пить кофе.
— Вы мне завидуете, — сказал Александр.
— Нет, я вам не завидую.
— Почему? Мне многие завидуют. Я имею то, чего у вас нет.
— Если бы я был предпринимателем, — сказал Тихомиров, — и был бы не так удачлив, как вы, я бы вам завидовал. Потому что вы добились успеха там, где я не добился. Если бы я был клоуном, я бы завидовал Никулину, а если бы я был шахматистом, я бы завидовал Каспарову. Я думаю, что нормальный человек должен завидовать только тому, кто имеет то, чего он хочет, но не может иметь. Но если я хочу быть сыщиком, а не банкиром, как я могу завидовать банкиру? Это абсурд.
— Кому же вы завидуете? Шерлоку Холмсу?
— Штатным следователям Страшного Суда.
День поисков не дал никаких результатов, и к вечеру Сергей получил от начальства нагоняй за бесцельную трату людей и времени. Сергей полюбопытствовал, кто отпустил Сазана, и генерал Захаров сказал ему, что Сазана приказал отпустить он, потому что иначе Сергею грозили такие же неприятности, как свинье на мясохладокомбинате. «Надеюсь, ты не думаешь, что Сазан дал мне взятку»? — осведомился Захаров. Сергей этого не думал.
Когда Сергей вернулся с головомойки, Дмитриев, в кабинете, вежливо разговаривал по телефону. Лицо Дмитриева выражало крайнее удовлетворение.
— Послушай, — сказал Дмитриев, передавая трубку, — это тебе понравится.
В трубке в истерике заходилась женщина.
— Они похитили моего мужа! — кричала она. — Они… И трубка зарыдала.
Из дальнейших рыданий выяснилось, что муж, директор фирмы «Алена», со вчерашнего дня не был дома, а вечером позвонили какие-то парни, и привезли ее в квартиру в Беляево, где ее муж сидел на цепочке в ванной, и где в ее присутствии в мужа тыкали паяльником и другим бытовым электричеством, требуя с мужа выкуп в пятьсот тысяч долларов, и потом отпустили ее собирать деньги.
Женщина немедленно позвонила в милицию, и там ленивый голос сначала долго выяснял личность заявительницы, а потом, поколебавшись, посоветовал ей позвонить лейтенанту Тихомирову, потому что человека, который, по словам женщины, распоряжался всем в квартире, преступники называли Сазан.
Через десять минут милицейский уазик летел в Беляево по указанному адресу.
В голове у Сергея было весело и злобно. Ну теперь-то Робин Гуд по кличке Сазан так просто не отвертится. Значит, защищаем справедливость? Берем человека, тычем в него паяльником и защищаем справедливость? Ай-яй-яй, директор АОЗТ, задержанный милицией на даче своего друга!
Обшарпанная девятиэтажка стыла среди голых деревьев, на лестничных клетках, развесив рот, благоухал мусоропровод, и на площадке между шестым и седьмым этажом маялся одинокий парень в черной куртке. Из кармана куртки торчала рация. Вытянув голую шею, парень разглядывал Сергея и Дмитриева, которые, оживленно разговаривая и размахивая руками, поднимались вверх по лестице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54